Здесь же окунькам раздолье! Они носятся, быстро-быстро шевеля тёмно-красными плавничками, успевая на ходу схватить подвернувшуюся кстати вкусную личинку какого-нибудь насекомого, и опять спешат вдогонку друг за дружкой.
Медлительные мидии, полураскрыв свои домики-бронежилеты, ползают по песчаному дну, собирая всё, что можно слопать. Они слишком заняты и слишком серьёзны, чтобы интересоваться забавами малышни.
Но иногда какой-либо из окуньков с невероятной скоростью вылетает прочь из воды и назад не возвращается. Это значит, что он только что вкусно пообедал ароматным бордовым червячком. Есть правда среди окунёвой пацанвы парочка тех, кто вернулся. Их легко отличить от остальных по надорванным губам и более спокойному поведению горький опыт добавляет солидности!
Как в воде хорошо, тепло и тихо!
Но вот тишину нарушили далёкие непонятные звуки. Они усиливались и явно приближались.
Окуньки заволновались и сиганули в глубину, а к тому месту, где они только что резвились, подплыло что-то большое, громкое и абсолютно несъедобное.
Но рыбёшки не уплывали далеко, они знали, что очень скоро эта громадина исчезнет так же, как и появилась, а они снова вернутся на своё любимое место
В Устье-Вологодское мы затесались случайно. Этот лакомый кусочек был припасён для другой бригады, но что-то там изменилось, и Литомин послал сюда нас, сделав, таким образом, нам приятный сюрприз.
А лакомым кусочком этот участок был из-за своего плоского открытого рельефа, по которому гонять нивелирные хода удовольствие наивысшее! И любой, кто хотел заработать много денег, легко здесь выдал бы 600700% месячной выработки. Но бедный Литомин не мог даже и подумать, что мы приехали сюда не за деньгами. Мы жаждали приключений и острых ощущений! А деньги, право, как это пошло!
Итак, из Волонги поезд притащил нас в Сокол, а там мы уселись на маленький колёсный пароходик, который нагло присвоил себе поэтическую фамилию: Кольцов! Он, пыхтя и отплёвываясь чёрным дымом, доставил нас в этот самый посёлок Устье-Вологодское, называвшийся так потому, что был он расположен на месте впадения в Сухону реки Вологда, то бишь, в её устье.
«Кольцов» отвалил от старой ржавой баржи, служившей здесь пристанью, и почухал вверх по Вологде в одноимённый областной центр.
Мы легко нашли начальника пристани и взяли его за горло, требуя какого-нибудь жилья. Он долго и ловко выворачивал своё горло из наших цепких пальцев, уверяя, что ничего подобного в его ведении нет. И всё-таки мы его доконали и в итоге получили настоящую квартиру, состоящую из кухни и двух комнат. Это было жилище экипажа буксира «Щука», и до их прихода из недалёкого плаванья мы могли покайфовать в человеческом жилье.
Но смотрите, предупредил нас начальник пристани, как только придёт «Щука», сразу освободите помещение, а то там ребята горячие, мало ли что!
Да ладно, успокоил его Андрюха, не сегодня-завтра мы тут чего-нибудь да найдём, снимем домик и переедем.
Дай бог, дай бог, почему-то ухмыльнулся начальник.
Итак, мы расположились в чудо-квартире и принялись потихоньку обживать жилплощадь.
Андрюха с Мишкой пошли погулять по посёлку (хотя какой он посёлок, так, деревушка, домиков в полсотни) и разведать обстановку.
Танюша оккупировала кухню, и что-то готовила, судя по ароматам вкуснявое!
Вовочка где-то отыскал подшивку «Огонька» за позапрошлый год и уткнулся в неё, повизгивая от удовольствия.
А я просто валялся на кровати, наслаждаясь ничегонеделаньем.
Андрюха с Мишкой вернулись неприятно удивлённые:
Это ж надо, сухой закон! раз десять повторил Мишка, и с каждым повтором голос его становился всё более жалостливым.
Наконец мне надоело это нытьё, и я спросил у Андрея:
Чего он стонет? Пароходом, что ли, контузило?
Да я и сам в шоке, Серж! Представляешь, у них тут на время навигации сухой закон! Ни водки, ни вина, ни хрена! Зато жратвы в магазине навалом, всё есть, как в Ленинграде!
Ничего, успокоил я друга, раз здесь живут люди, значит, они что-то пьют, а раз пьют они, то и с нами авось да поделятся. За деньги, естественно.
Кстати, продолжил Андрюха, на жильё тут тоже рассчитывать нам не фиг, никто ничего не сдаёт полный облом!
Серёга, подал голос Мишка, прекративший свои жалобные стоны, новоселье-то будем отмечать? Или нарушим традиции предков?
Чем, Мишка? Ты же ходил в магазин.
Да ладно тебе, сам ведь всё объяснил. Ты только подкинь деньжат, а остальное мои заботы!
XXII
В полночь наши гости решили всё-таки расползаться по домам. И если Коля тот, у кого Мишка нашел самогонный источник своё намерение сдержал и пошёл (в сопровождении Мишки) именно домой, то второй наш гость начальник пристани поступил немного иначе. Он направился прямиком на своё рабочее место. С ним же увязался и Андрей, нашедший с хозяином здешних мест какие-то общие темы.
Мы с Танюшей вышли на берег реки, немного постояли и решили искупаться, благо ночь была мягкая, тёплая. Весело барахтаясь около берега (Сухона река очень солидная, широченная и глубоченная, и ночью заплывать далеко просто страшно), мы неожиданно услышали сначала какой-то дикий свист, потом скрип и скрежет, и я догадался, хоть тоже был изрядно наклюкавшийся, что это включился громкоговоритель, висевший на здании пристани. И вскоре начали из динамика выскакивать интересные слова и фразы и, падая на тёмную поверхность воды, разлетаться в разные стороны подобно разнокалиберным шарикам.
Ща-а-а-а-с, Андрюха, мы их все-е-е-е-х направим куда надо! язык начальника пристани зацеплялся за каждый его зуб.
И ты думаешь, Петрович, они тебя послу-у-у-у-шают? а язык Андрюхи зацеплялся, вероятно, ещё и за гланды.
Меня-а-а-а? и Петрович заорал во всю мощь. А ну, слушай сюда-а-а-а! Всем паровым на-а-а-а-лево! Всем дизелям на-а-а-а-право!
А па-а-а-а-русным?
Каки-и-и-и-м?
Па-па-а-а-русным. Корветам, там, катамаранам
Катараманам? А катараманам всем прямо!
А прямо это куда?
Прямо это прямо!
Не-е-е-ет, Петрович, прямо катара, тьфу, камара, тьфу, катамараны не плавают!
А я говорю: прямо!
Так прямо же берег!
Это не моё дело!
Собаки всей деревни уже давно весело перелаивались, обмениваясь впечатлениями. Мы же с Таней дико смеялись и торопливо гребли к берегу, дабы не утонуть от действия этого смеха.
И тут мы услышали пароходный гудок и увидели, как из Вологды поворачивает направо, в Сухону, большой трёхпалубный красавец. Обалденные колёса бешено молотили чёрную воду широкими лопастями, и она, переливаясь, искрила отражёнными от парохода огнями.
Петрович, смотри, донёсся Андрюхин голос, а этот пароход пошёл напра-а-а-а-во, а должен нале-е-е-е-во.
Кто разрешил? Назад! Петрович ввернул несколько изумительных фраз, потом, словно что-то вспомнив, присвистнул. Так это же «Шевченко»! Щас, Андрюха, возьмём водки он у нас заправляется!
Динамик ещё раз треснул, свистнул и наконец-то заткнулся.
А мимо нас, солидно шумя работающими машинами, проходил расцвеченный огнями, огромный, как «Титаник», пароход, и на его грязно-белом борту большими тёмными буквами было гордо выведено название: «Шевченко Т. Г.»
Пароход и правда, пройдя метров двести, отшвартовался, знать, Петрович не всю ещё соображалку пропил!
Когда мы оделись и уже собирались возвращаться в свою квартирку, откуда-то появился Мишка:
Всё, Серёга, когда нас выгонят с пристани, будем жить у Коли, я договорился. Места у него много, он сейчас один живёт.
Что значит сейчас?
Ну, жена с сыном приедут на днях. Но, я думаю, они нам не помешают.
Они-то нет, уверенно сказала Таня, да вот, боюсь, что мы им создадим некоторые неудобства!
Да? удивился Мишка. А я об этом как-то не подумал.
В это время показалась обнявшаяся пьяная парочка: Андрюха и Петрович. Они прошли в полушаге от нас, но, кроме пароходных огней, для них сейчас не было ничего интересного в нашем мире.
Через несколько секунд они скрылись во тьме, но, после минутного затишья, из неё вылетело с рёвом и взвизгиванием:
Лю-у-бимый го-о-о-род может спать спо-о-к-о-о-ойно-о-о-о!..
XXIII
Как ни странно, но после вчерашних, мягко говоря, излишеств, все мы себя чувствовали довольно-таки сносно, и, пусть мы сюда приехали не за деньгами, но работу всё же надо делать.
Самый первый ход начинался в двух километрах от Устъя-Вологодского. Туда мы и почопали. Ход в основном должен был проходить по берегу Сухоны, но первый же опознак нам нужно было сделать километрах в полутора правее, в лесу. Тогда, чтобы не терять времени даром, мы решили оставить Вовочку, дабы он прорубил визирку. Мы же погоним ход, а этот опознак сделаем позже, привязав его петлёй.
Итак, выстворив для нашего самого ценного члена бригады направление рубки, мы отвязались от сигнала и погнали ход.
Вовик, ты смотри там, лишних километров не нарубай, напутствовал Мишка парня, береги лес, нам ещё там жить!
Но студент-практикант уже шустро махал топором, делая вид, что ничего не слышит.
Пройдя километра два, мы обнаружили старую ржавую баржу, валявшуюся на берегу. Ну как можно было пройти мимо, не облазив её всю сверху донизу!
Удовлетворив любопытство и не найдя там ничего ценного, мы галопом помчались дальше. Темп нашего продвижения действительно был таким, ибо берега Сухоны открытые и с минимальными перепадами высот, а что может быть для нивелировки прекраснее?!
Когда начало темнеть, заканчивался десятый километр хода, а это почти три дневных нормы! Всё происходящее казалось нам, далеко не стахановцам, невероятным трудовым подвигом.
Мы уже радовались и поздравляли себя с первой удачей, начисто позабыв, что Судьба всегда подкарауливает радостных, самоуверенных и счастливых с резиновой дубинкой за каким-нибудь углом жизни!
До репера, чтобы привязаться, оставалось каких-то семьсот метров, а это, при нормальных условиях, полчаса работы. Но стремительно темнело, и вскоре видимость ухудшилась настолько, что ни о каких наблюдениях через оптику нивелира не могло быть и речи.
Всё! констатировал Андрюха, ни черта не вижу: ни реек, ни уровня. Баста!
Что же делать? спросил я почему-то у Тани.
Но та, изрядно уставшая, лишь равнодушно пожала плечиками.
Значит, решил я, придётся закрепить ход и идти домой, а завтра снова возвращаться и доделывать.
Что-о? равнодушие Тани упорхнуло ласточкой, ты хочешь сказать, что завтра снова сюда тащиться за десять километров, а потом чухать обратно?
Есть ещё вариант, почесал я подбородок, переночуем здесь, а рано утром
Да иди ты на фиг! Причём, не рано утром, а прямо сейчас, поздно вечером! прервала меня девушка, ярко вспыхнув прекрасным негодованием. Неужели ничего нельзя придумать? Ну, мальчики, вы же такие умные!