Аист. Абсолютно правдивый роман в стихах - Сергей Филиппов (Серж Фил)

В Антарктиде седой холода, много льда,
Скалят рты западни в виде трещин,
Выживают здесь только пингвиньи стада
Да ещё горсть людей (даже женщин!).

Злой мороз из солярки густой холодец
Приготовит, как шеф в «Метрополе»,
Механизму любому приходит конец,
Чуть ослабь он болты силы воли!

Лишь на ней выжить можно в суровом краю,
Где и летом мороз уши крутит,
А ветра не хотят прятать удаль свою, 
Антарктида сурова, не шутит!

Но не в эту часть света сюжет манит нас,
Не отсюда начнём свой рассказ.

На равнинной пустыне жжёт солнечный диск
Коренного народа остатки,
Всяк из них гол и бос, но отнюдь не нудист,
Здесь издревле такие порядки.

Да, в Австралии множество разных причуд,
Континент этот странный по сути:
Млекопьющие здесь даже яйца несут,
Как какие-то гуси иль ути!

Тут работа почётна и вольно житьё 
Уважают друг друга народы 
Каторжане неплохо создали своё
Государство труда и свободы!

Нет, не в эту часть света сюжет манит нас,
Не отсюда начнём свой рассказ.

В колыбели из двух океанских глубин
Континент, по размерам не малым,
Был недавно ещё идеально един,
Но теперь вот разорван каналом.

Крайний юг в холодах, крайний север во льдах,
Но зато в серединке кайфово!
Я с любовью Америку славлю в стихах,
Не жалея хвалебного слова!

Много тайн Амазонская сельва хранит 
Вот фантазии жизни питомник! 
Буйность вольной природы с ней слиться манит,
Я бы с радостью стал там паломник!

Кордильеров и Анд позвоночник силён 
Держит тяжесть обеих Америк 
Материк им надёжно и жёстко скреплён,
Но обрывист, скалист левый берег.

Правый берег  сплошной копошащийся пляж
От Бразилии вверх до Канады,
Круглый год в те места совершают вояж
В рай попасть захотевших отряды.

Эх, не в эту часть света сюжет манит нас,
Не отсюда начнём свой рассказ!

Сверху очень похож на большой пистолет, 
Хоть бери и стреляй метко в цели, 
Это Африка, знойный чудной континент
(Много в ней европейцев поели)!

Вот  пустыня, где смерть надвигает пески
И без масла всё жарит живое,
А не сжаришься если, то сдохнешь с тоски
И изведаешь, ад, что такое!

Вот  упрямой гурьбой мчит в просторе саванн
Антилоп миллионное стадо,
Но судьбой беспощадно им вектор задан 
На пути не одна ждёт засада!

Вот  слоны, носороги, гиены, жираф,
Обезьяны (с кем сходство имеем),
На десяток от жизни отставшие глав 
Малорослые люди-пигмеи.

Что не жить тут? Сиди, открывай только рот
Между пальмами райского сада,
И в него непременно с ветвей упадёт
Не кокос если, то  авокадо!

Жаль, не в эту часть света сюжет манит нас,
Не отсюда начнём свой рассказ!

Вот ещё континент, до вершин полный тайн, 
Жизни нашей разумной источник! 
Говорят, будто все мы сошли с Гималай,
Разбрелись по земле в сотни точек.

В мощных Азии недрах спокойствия нет:
Пеплом в небо плюются вулканы,
То Курилы трясёт, то Кавказ, то Тибет,
Тут и там на земле язвы, раны.

Вот  суровая тундра, в ней славно живут
Горсть якутов да чуточка чукчей,
Песни сладко поют, оленину жуют,
И земли им не надобно лучшей!

Вниз, на юг, понатыкано множество стран,
А народу  упасть негде вишне:
Индонезия, Индокитай, Индостан
Верят Будде, Аллаху и Кришне.

Эх, богатств азиатских просторов не счесть!
А, считать захотевший, собьётся,
Кроме лысого чёрта здесь всё вроде есть,
Да и тот, поискать коль, найдётся!

Но опять не сюда наш сюжет манит нас,
Не отсюда начнём свой рассказ!

Называют Европу старушкой шутя 
Тут и горы состарились даже,
Но они, осыпаясь и грустно кряхтя,
Всё ж стоят у Европы на страже!

В тех местах, где их нет, там ветра и вода
Дерзко мучают низменный берег,
Океан Ледовитый плюёт холода
И доводит людей до истерик!

А на юге далёком  субтропиков рай,
Пляжи, полные голой натурой!
Раз в Европе живёшь, не спеша выбирай
Между тёплой Ривьерой и тундрой!

В очень давние годы стекались сюда
Отовсюду людские потоки,
И из них получилась смешная бурда 
Вряд ли кто свои знает истоки!

И вот именно в эту часть света вёл нас
Наш сюжет, здесь начнём свой рассказ!

Есть в Европе местечко не лучше других,
А, скорее всего, много хуже,
Расположено между морями, и с них
То циклонов нагонит, то стужи.

Здесь когда-то рыбачил и зверя ловил
Финский люд, не воинственный, тихий,
Жил неплохо, но вдруг на него накатил
Вал славян-дикарей многоликий!

Или место им это пришлось по душе,
Или, может, народы другие
Не могли с ними рядом ужиться уже
И прогнали их в дебри лесные?

Как бы ни было там, наши предки навек
Здесь осели и нам завещали,
Чтобы землю, изрытую сотнями рек,
Мы любили, блюли, защищали!

Мы сюжет свой начнём с середины реки
Не великой, но бьющей красою,
Берега её  скалы  красны, высоки,
Омываются чистой водою.

Всё, довольно прелюдий и выспренних фраз,
Начинаем правдивый рассказ!

«Потому что любовь  это вечно любовь,Даже в будущем вашем далёком!» В. Высоцкий.

«Зарыты в нашу память на века

И даты, и события, и лица» В. Высоцкий.

Аист гнёзд не вил над Сиверской лет двадцать,
И, казалось бы, ну что ему бояться?
Ведь никто, со зла ль, по дурости при встрече
Не швырял в него тугой горох картечи.
И охотников ведь был союз немалый 
Филимонов Вовка, Барсов, Гвоздь удалый!
Но любой из них, пусть даже в опьяненьи,
Сберегал прекрасной птицы оперенье!

Снег легавые пахали животами,
Пену клочьями роняя под кустами,
Об осколки наста лапы в кровь сбивая,
По полям горбатым петли нарезая.
А по лету, в утра бодреньком рассвете,
«Тулки» ахали с протяжным стоном плети,
Недопевший рябчик падал спозаранку
В росы трав, как на скатёрку-самобранку.
Браконьерили, и плохо грех скрывали,
С бреднем малым дно песчаное топтали,
Речку крыльями мерёжки обнимали
И утробы рыбой плотно набивали.
А потом на бережке, том, что пониже,
К костерку незлому сдвинувшись поближе,
Под стопарик и ушицы испаренье
Получали неземное наслажденье!
Но, каким бы, всё ж, грешком не увлекались,
Над природой никогда не издевались,
Больше меры не хватали ртом жадливым
И по аистам не били горделивым.

Как пропали птицы бело-чёрной масти,
Так порвалось счастье хрупкое на части,
Не прикрыло кожей свежею болячку,
Не пошла жизнь  похромала в раскорячку!
Где-то аисты те двадцать лет пробыли?
Очень многим род, наверное, продлили!
Прилетели, но не просто, мол, вернёмся
А, как будто видя: мы без них свихнёмся!
Вот, красавец, гордо по полю шагает,
Клювом-шприцем словно землю прививает,
Может, лечит он её больное тело?
К нам вернулся аист, значит  будет дело!

На высоком берегу по-над рекою,
В негустом столпотворении сосновом,
Где стоишь так близко к жизненным основам, 
Место лучшее сердечному покою.
Предки наши пусть темны, но много знали, 
Их прогресс ещё научный не испортил
И компьютерный жучок умы не скорчил! 
Под погост места душою выбирали!
И в местах тех удивительно сливалось:
Скорбь о близком, неожиданность утраты
С тем, что сам ты ляжешь в землю тут когда-то,
Но не страх в душе, спокойствие рождалось.
Каждый будет тут когда-то новосёлом,
Так не скалься, присмотрись к своей квартире,
Мы всего-лишь гости в этом чудном мире,
Потому и в настроении весёлом.
Там, за гранью, нет весёлости, поверьте,
Правда, скорби и печали нету тоже, 
Горечь слёз ненужных лить совсем негоже
У себя в дому, в ином, пускай, он свете!

Я на кладбище душою отдыхаю,
Мне её как будто гладит кто рукою,
И, отдав себя в объятия покою,
Я о жизни и о смерти размышляю

Ну-с, довольно нам бродить вокруг да рядом,
Философский камень грызть, ломая зубы,
В мир потУсторонний впяливаться взглядом,
И без нас его, дай срок, пробудят трубы!
Что ж, пора свести с героями знакомство,
Посмотреть им в лица и, конечно, в души, 
Да простят они нам наше вероломство! 
Так вперёд, раскрыв сердца, глаза и уши!

У могилки, коей дарит тень рябина,
Два задумчивых сидели гражданина,
Не печаль у них на лицах, но серьёзность,
У того, что потучней, в руках нервозность.
Он тяжёл своим лицом, дороден телом,
Щётка усиков под носом загорелым,
Взгляд зелёных глаз тревогу выражает,
А язык сухие губы увлажняет.
Тот, кто рядом с ним, пониже, похудее,
Неказистою бородкою владеет,
И в лице его серьёзность посильнее,
Знать, покалывает что-то в нём больнее.
С невысокой, бронзой крашеною стелы,
Улыбался морячок, по виду смелый,
Несомненно, симпатичный, в бескозырке
С неразборчивою надписью на бирке.

 Может, вмажем по глотку?  вздохнул дородный, 
Ждать  воистину тяжёлая работа!
Я ж с утра непохмелённый и голодный,
А Танталом быть мне, Саня, неохота!

Бородатый, взгляд со стелы не снимая,
Лишь плечом пожал, потом сказал без чувства:
 Неужели жажда сильная такая?
Что-то, Лёнька, на тебя смотреть мне грустно!

 На фига смотреть? Тебя не заставляют,
Вот ведь чёрт, все знают, что мне в жизни нужно!
Все на правильную тропку наставляют,
Благородство из себя давя натужно!

 Не учу тебя я, ты же не ребёнок,
В сорок пять учить, что лбом сдержать цунами,
Сам прекрасно знаешь, что от пьяных гонок
Не прибудет ни в умишке, им в кармане!

 Хорошо, пускай мозгами я калека,
Ну, быстрей загнусь  скорей с Серёгой встречусь,
Это лучше, чем нудить, как вы, полвека!
Ладно, выпью я, а то ведь обесцвечусь!

Лёнька влил в стакан чуток, потом добавил,
Посмотрел на водку, дёрнулся плечами,
После внутрь себя в один глоток отправил,
И из глаз довольство вытекло слезами.

Сашка краем рта лишь грустно улыбнулся,
Наблюдая Лёньки Удовлетворенье,
Пред могилой руки вздел в недоуменьи
И, сказав:  Вот так, Серёжка!  отвернулся.

Правый берег виден был, как на ладони:
Изумрудный коврик в жёлтом окрапленьи,
Там паслись две-три козы, овечки, кони
Пара аистов шагала в отдаленьи.
Сашка видит их, рука рвёт с треском ворот,
Тот, которого и нет, но как он душит!
Забивает гвозди в темя сердце-молот
И спокойствие души нещадно рушит.
Высох рот, глаза же влажно заблестели,
Мысли вьются в голове, как рой пчелиный,
Изливаются наружу дрожью в теле,
Будто Сашка, а не Лёнька пленник винный!

Лёнька друга состоянье замечает,
Взор довольный свой на берег направляет,
Но довольство гаснет, как искра на взлёте,
Побуждая Лёньку к умственной работе:
 Это аистов там, что ли, ходит пара?
Или глюки, не спросясь, залезли в глазки?
Ну-ка, Сань, потрогай лоб мне, нет ли жара?
Если нет  всё это выдумки и сказки!