Но ведь не Вам же они мешают, логично возразил Эдуард, пытаясь обратить на нее все свое неподражаемое обаяние. Вы-то живете на другом конце города.
Хозяйка, дама не первой свежести, на обаяние не купилась.
Уж можете мне поверить, когда в три часа ночи мне звонят по телефону Ваши соседи, я могу слышать это и на другом конце города.
Доказав квартиранту свои твердые намерения «избавиться от богемы, которая развелась на ее жилплощади», хозяйка удалилась, выделив постояльцу на переезд ровно неделю.
В свои тридцать два года Эдуард Андреевич Журавский был одним из самых модных и, как утверждали, талантливых журналистов города. Без него не обходилось ни одно мало-мальски значительное мероприятие, его статьи и очерки печатали в самых популярных изданиях, а в перспективе ему прочили место главного редактора Владивостокской «Комсомолки». В друзьях и знакомых, понятно, недостатка не было. Однако, после тридцать пятого телефонного звонка Журавский осознал, что справиться с проблемой не так уж просто: никто не мог предложить ему приемлемую жилплощадь в такие экстренные сроки.
Журавский вздохнул и набрал последний номер. Тетя Маша сняла трубку практически сразу и, выслушав просьбу племянника посоветовать, к кому еще можно обратиться, удивилась:
Эдик, а зачем тебе вообще снимать квартиру? Живи у меня, ты же знаешь я тебе всегда рада!
Квартира Марии Васильевны, родной сестры отца Журавского, могла воистину считаться просторной, к тому же тетя Маша отчаянно скучала в своих «хоромах». Муж Марии Васильевны, многоуважаемый и известный в научных кругах академик АН СССР, скончался еще в эпоху застоя, оставив супруге жилплощадь и не оставив детей. Именно поэтому одинокая тетя Маша испытывала к племяннику нежные материнские чувства и очень жалела, что брат с семьей живет не во Владивостоке.
Когда же «обожаемый Эдик» после окончания школы приехал из глубинки Приморья покорять город восторгу Марии Васильевны не было предела! Она окружила его заботой и так «плотно» взяла под свое крылышко, что племянник не выдержал и после объявления результатов вступительных экзаменов сбежал в студенческое общежитие.
Сначала тетя расстроилась, но потом вынуждена была смириться с его самостоятельностью. Во время воскресных визитов Эдика она нагружала его пирожками и ватрушками для всего факультета журналистики, а потом, в отдельной папке, стала аккуратно хранить все статьи, когда-либо напечатанные под именем или псевдонимом любимца.
Мария Васильевна очень гордилась своим Эдиком и, конечно же, предпочла бы видеть его под своей крышей, но переселяться к ней Эдик не торопился. Журавский любил тетю, однако свободу он любил ничуть не меньше!
И вот теперь ей представилась уникальная возможность поухаживать за племянником и, быть может сосватать ему в жены какую-нибудь хорошую девушку! Эту мысль тетя Маша лелеяла уже давно, потому что больше всего на свете мечтала о внуках. Пусть не родных, пусть двоюродных, но внуках! «В твоем возрасте пора уже остепениться», говаривала она, услышав про смену очередной пассии Эдика, но тот лишь отделывался фразой: «Молодость дается только раз в жизни!» «И быстро проходит», напоминала ему тетя.
От перспектив оказаться снова на попечении тетушки, Эдуард Андреевич вздохнул еще тяжелее, но другого выхода не было, и он твердо пообещал себе, что это всего на пару недель.
Будильник запищал в семь утра, и Эдуард, моментально проснувшись, прикрыл его рукой. Не хватало еще, чтобы тетя проснулась в такую рань, чтобы приготовить ему завтрак! Он давно привык делать все сам! Кроме того, непомерное количество пирожков и пельменей, скормленных ему вчера, еще сказывалось тяжестью в желудке.
Эдуард тихо собрался и наскоро проглотил чашку кофе, не переставая прикидывать в уме, с чего бы начать поиски собственного жилья. Выходя из дома, он осторожно защелкнул замок на входной двери и тут же столкнулся с соседкой, которая тоже закрывала свою квартиру.
Эй, поосторожнее! возмущенно осадила его девица.
Обернувшись, Журавский наметанным глазом оценил ее внешность. Ничего особенного: лет двадцать восемь-тридцать, черты лица резковаты, короткая «мальчишеская» стрижка, вот только глаза Глаза полыхали изумрудным пламенем, и это пламя грозило прожечь в Журавском дыру.
Прошу прощения, произнес он и, чтобы сгладить собственную неловкость, добавил: Тесные лестничные площадки в современных домах, Вы не находите?
Взгляд соседки не смягчился, а, напротив, стал еще более подозрительным, и Эдуарду Андреевичу вдруг показалось необходимым объяснить, кто он такой и почему покидает чужую квартиру в ранний час. А то еще в милицию заявит
Позвольте представиться: Эдуард Журавский, я племянник Марии Васильевны, пояснил он и с удивлением услышал в своем голосе извиняющиеся нотки.
Племянник? скептически переспросила его соседка. Тот самый, который «гениальный журналист» и «будущий главный редактор»?
Племянник? скептически переспросила его соседка. Тот самый, который «гениальный журналист» и «будущий главный редактор»?
Ирония в ее интонации была совершенно отчетливой, и Журавский мысленно отругал любимую тетю за болтливость. Соседка, с удовольствием наблюдавшая появление красных пятен на скулах собеседника, неожиданно смилостивилась:
Впрочем, Ваша рецензия на премьерный спектакль прошлого театрального сезона была остроумна.
Вы читали? Журавский не смог скрыть волнения, которое испытывал каждый раз, когда получал отзывы о своих произведениях.
Она неопределенно пожала плечами.
Трудно отказать Марии Васильевне. Она Вас просто боготворит, соседка посмотрела на часы и заторопилась. Извините, мне пора на работу.
У Эдуарда возникло внезапное желание задержать ее. Любая девушка, ценившая его творчество, начинала казаться ему интересной.
А Вас, как зовут Вас?
Леднева, Евгения Юрьевна, безо всякого выражения эмоций откликнулась она.
«Ох ты, еще и по отчеству!» хмыкнув про себя, отметил Журавский и, подыскивая очередную тему для светской беседы, ляпнул первое, что пришло в голову:
Скажите, Евгения, а мы с Вами раньше не встречались?
Евгения Юрьевна, напомнила Леднева, презрительно смерив его от макушки до пят. Тривиальный у Вас подход, Эдуард Журавский! Придумайте что-нибудь поинтереснее.
Он не двинулся с места, все так же загораживая ей лестницу, ведущую вниз.
Послушайте, разве Вам не пора в редакцию или куда там ходят журналисты? вспылила она, теряя терпение.
Журавский посторонился, и Евгения Юрьевна стала спускаться.
А где работаете Вы? вырвалось у Эдуарда, который едва поспевал за новой знакомой. Леднева наградила его строгим взглядом, и он снова начал оправдываться. Ну, Вы же про меня столько всего знаете А я про Вас ничего. Это несправедливо.
По-видимому, она посчитала вопрос нейтральным и снизошла до ответа:
Работаю я в школе, преподаю математику.
А что Вы делаете сегодня вечером?
Черт! Да что ж ему сегодня в голову лезут одни банальности?
Леднева возвела глаза к потолку.
Вы всегда говорите избитыми фразами? В письменном виде Ваши мысли более оригинальны.
Это комплимент? с надеждой спросил журналист.
Понимайте, как хотите! отрезала она, но Журавский проявил настойчивость:
И все же, как насчет вечера?
Евгения остановилась.
Что я делаю сегодня вечером? она выдержала паузу и удовлетворила его любопытство. Отстреливаю назойливых мужчин из новенькой снайперской винтовки!
День не задался. На работу Журавский все-таки опоздал, причем умудрился столкнуться в холле со своим непосредственным начальником. Статья, которая должна была уйти в печать не позже полудня, получилась блеклая и банальная, ибо остроумные фразы Эдуарда в это утро так и не посетили. А на ежедневной «летучке» он не смог предложить ни одной оригинальной темы, хотя по обыкновению генерировал их с легкостью.
Журавский расстроился и решил прекратить борьбу на трудовом фронте. Однако с планами на вечер тоже получалась неувязка. Обе девушки, с которыми он встречался на настоящий момент, к себе его никогда не приглашали, потому что жили в общежитии. Денег на ресторан в конце месяца не было, а о том, чтобы привести кого-нибудь из своих подружек в гости к тете Маше, и речи быть не могло. Она же их сразу сватать начнет, а те только этого и ждали!
Журавский с тоской представил себе возвращение к тем далеким временам, когда он, еще студентом, «кадрил» девчонок прямо на улице, но тут проснулась его вздремнувшая было творческая мысль. Сегодняшнее утро как-никак подарило ему интересное знакомство! Как ее зовут? Евгения, кажется? Ах, да, еще и Юрьевна! Эдуард усмехнулся. Девица, конечно же, с норовом, но ведь на то он и опыта набирался, чтобы не пасовать перед трудностями! Итак, проблема с вечерним досугом была решена, и у Журавского сразу же поднялось настроение.
На пороге соседской квартиры он появился с тортиком и бутылкой шампанского.
Не стреляйте! миролюбиво попросил он Евгению из-за двери. У меня сегодня день рождения.
Дверь открылась, пропуская хозяйку, которая была одета в домашние джинсы и рубашку, узлом завязанную на талии.
И чем Вам могу помочь я? руки Евгении Юрьевны уперлись в бока она явно не торопилась приглашать гостя в квартиру.
И чем Вам могу помочь я? руки Евгении Юрьевны уперлись в бока она явно не торопилась приглашать гостя в квартиру.
Пожалуйста, Женя! умоляюще произнес он. Мне сегодня совершенно не с кем праздновать: друзья разъехались, а тетя еще с выходных застряла на даче. Помидоры там созрели или что-то еще
От фамильярного обращения к ней по имени Леднева нахмурилась, к тому же она точно помнила, что здоровалась с Марией Васильевной не ранее, как сегодня днем
Ах он лживый, самовлюбленный павлин! Полагает, что если у него два метра роста, атлетическое телосложение и умопомрачительные черные глаза так ему можно вторгаться в ее личную жизнь, да еще так бесцеремонно?
Ну, что ж Раз уж совсем не с кем входите, Евгения Юрьевна саркастически усмехнулась и отступила на шаг, пропуская его внутрь. Пора сбить с него спесь!
«Стопроцентный вариант! торжествующе подумал Журавский. День рождения меня еще никогда не подводил!»
Квартира оказалась небольшой, но уютной, и в ней царил идеальный порядок, как будто хозяйка только что закончила генеральную уборку. Эдуард улыбнулся: чтобы присесть в его доме, обычно требовалось расчистить какую-нибудь горизонтальную поверхность от разбросанных повсюду вещей.