Он обвёл трясущейся рукой остальных «сокамерников».
Так они вместе со мной и с Вами будут подпирать эту «стенку»! Может, этих самозваных «борцов за народ»?! Так они забудут о нашем существовании сразу же, как только повернутся задницами к нашим «героически» павшим телам! И кто узнает, как я встретил свой последний час плюя им в лицо, или вымаливая пощаду?!
В отсутствующем воздухе повисло гнетущее молчание, изредка оживляемое всхлипами «героического» полковника.
Полковник прав, мужественно капитулировал Баранцев. Нам всем крышка!
А вы что скажете?
Ступнёй правой ноги Концов не позволив Дулину и Дубицкому прикинуться всего лишь «транзитными ушами». Оба офицера тут же дружно расстались с последними остатками и без того сомнительного мужества.
Какое «единодушие по линии мужества»!
Сплюнув от злости аккурат на галифе Дубицкого, Концов посмотрел наверх. Механически. А, может, и в поисках выхода как из затруднительного положения, так и из погреба. Интерпретации этого взгляда были ещё впереди. А пока сквозь щели в плохо пригнанных досках отчётливо просматривались контуры чубатого молодца, охранявшего арестантов.
Деятельная натура Павла Андреича не терпела статичности, и он начал слоняться по погребу. Неожиданно он наткнулся на что-то твёрдое и достаточно острое: в этом его убедила резкая боль в ушибленной ноге. «Твёрдым» и «острым» оказался старый, ржавый, но вполне ещё дееспособный заступ.
Идея! воскликнул он. Эта как её эврика!
Что? Что такое? встревожились «сокамерники». И тревога их была обоснованной: они ведь уже изготовились ожидать неизбежной развязки. Развязки, как известно, положено ожидать в скорбном бездействии обречённых. А энтузиазм капитана вносил диссонанс в сценарий и грозил «временным трудоустройством».
Концов воздел над головой осыпающийся ржавчиной заступ.
Концов воздел над головой осыпающийся ржавчиной заступ.
Будем копать подкоп!
Теперь ответом ему было лишь напряжённое молчание вперемежку с уклончивым кряхтением из разных углов. На передний план опять и опять с афронтом выдвинулся полковник Лбов.
Копать?! Мне потомственному дворянину?!
В петушином голосе его вдруг прорезались металлически нотки. Полковник явно напрашивался на дискуссию и не только словесную.
Да Вы соображаете, что говорите?
Дискуссии не получилось но от мордобоя Павел Андреич благородно воздержался. По причине отсутствия времени: ведь, если бить то основательно. В минуту не уложишься.
Вот Вы и начнёте первым!
Концов умел давить фронду в зародыше, что он и продемонстрировал на примере высокородного полковника. Подавление он заключил выразительным плевком в пол, после чего сунул в руки полковника тяжёлую железяку.
Начинайте отсюда!
«Отсюда» было дальним от входа углом.
Здесь должен быть выход на задние огороды! Да и не так слышно: глядишь, этот олух и не разберёт ничего.
А если разберёт?
Это Дулин без сожалений расходовал последние крохи мужества.
Концов с нескрываемым презрением взглянул на ротмистра, который ещё в вагоне сорвал погоны, даже превосходя исполнительностью объём поданных команд.
«А если разберёт», то Вы изобразите себя тужащимся на горшке и оглушительно пукающим при этом! Даже, если к тому моменту Вы уже наделаете в штаны!
Испуганное молчание «товарищей по несчастью» было испуганным. То есть, именно таким, каким и требовалось обстановкой.
Ферштеен Зи? «для закрепления материала» угрожающе добавил Концов, и свирепым взглядом просверлил насквозь обесцветившегося ротмистра.
И тут раздались оглушительные хлопки. Резкий специфический запах, доносящийся изо всех углов, не оставлял сомнений в источнике его происхождения. Однако персонифицировать его не представлялось возможным: шумно портили воздух все за исключением бесстрашного Концова, разумеется! Последние остатки мужества покидали тела пленников в компании сероводорода.
Не услышать такое было нельзя и часовой услышал. Отвалив крышку, он услышал уже не только звуки и тут же отпрянул к стене.
Фу-у-у! брезгливо потянул он носом. Ещё не у стенки, а уже обосрались!
Поспешно закрывая крышку, он насмешливо бросил в темноту:
Ну, пердите дальше больше меня не «купите»!
И действительно, новых реакций стражника на аналогичные звуки больше не последовало.
Всем спасибо! удовлетворённо хмыкнул Концов. Хоть какая-то польза от вас!
Повернувшись к полковнику, он не оставил шансов на апелляцию:
Начинайте, полковник!
Работа шла на удивление легко: земля была сухой и мягкой. Стражник, как и обещал, уже не стеснял присутствием арестантов. Порой даже начинало казаться, что о них попросту забыли.
Работали все: один копал, один постоянно эту роль на себя взял Концов находился «на стрёме», остальные аккуратно рассыпали по полу извлечённый грунт. К исходу последней спички в подкопе забрезжил свет. Изнемогший полковник утроил усилия, отбросил заступ, и начал грести по-собачьи. И вот, наконец, голова его показалась над поверхностью земли, но не на огороде, а в метре от входной двери! Полковник испуганно заскользил назад.
Влипли!
Но Лбов не знал Концова хотя уже мог бы и догадаться. Ведь, даже влипнув, Павел Андреич никогда не склонял головы. Ну, разве что, для того, чтобы идентифицировать материал на подошвах. Поэтому он решительно оттолкнул полковника от подкопа, и отважно ринулся в него. Удивлению его не было предела и не по причине ошибки в расчётах: на улице не было ни души!
Концов осторожно заглянул в дом. У дальней стены, прямо на земляном полу, почивал их страж. Исходившие от него ароматы не оставляли сомнений в диагнозе: часовой был мертвецки пьян.
Концов переступил порог. Взгляд его случайно упал на крышку погреба: она оказалась незапертой! Замка не было!
Капитан с досады плюнул на крышку и выматерился. Потом взял в руки стоявшую в углу, под «образами», трёхлинейку, и подошёл к телу. Тело не обозначило признаков жизни даже тогда, когда Пал Андреич основательно приложился к нему сначала босой ступнёй, а затем и прикладом.
Он вышел наружу, и свистнул в лаз.
Вылезайте всё тихо!
Он вышел наружу, и свистнул в лаз.
Вылезайте всё тихо!
Дабы не допустить проникновения «сокамерников» внутрь помещения, где в результате увиденного ими незапертого лаза его авторитет неминуемо бы пал, капитан, как пулемётную амбразуру, заслонил вход личной грудью. Когда все были в сборе, он огласил решение:
Пора сматываться. Нужен транспорт.
А я видел тут, за соседней хатой, тачанку с пулемётом! выглянул из-за спин Дулин. Концов с сомнением покачал головой.
На тачанках хорошо удирать только в кино, а Вы посмотрите на дороги! Без задниц же останемся!
Довод был убедительным, и все тут же «прониклись». В надежде взяться за ум Концов взялся за подбородок, но и тут Лбов опередил его.
У развалюхи на краю села я видел атаманский «линкольн»!
«Линкольн»?!
Недоверие Концова полковник тут же нейтрализовал крестом, которым он размашисто осенил себя.
Слово дворянина, господин капитан!
За мной! скомандовал Концов, давно не обращавший внимания на превосходство Лбова в чине.
Огородами? заранее пригнул голову Дубицкий.
Бесстрашный Концов некого было страшиться презрительно усмехнулся.
Нет, любезный по центральной улице! Внаглую!
Лбов, Баранцев, Дулин и Дубицкий недолго тряслись от страха: село будто вымерло. Иногда, правда, то здесь, то там им попадались валявшиеся у стен домов, в огородах, а то и прямо на дороге бесчувственные тела упившихся «народных мстителей». Вероятно, по случаю богатой добычи атаман расщедрился на дармовую выпивку. Дармовую сегодня: завтра найдёт, как и чем удержать за неё.
На краю села, у стандартной хатёнки с обвалившейся глиняной обмазкой, действительно сверкал чёрным американским лаком новенький «линкольн». Его батька получил от головного атамана в премию за добросовестное выполнение служебных обязанностей. Как самый неисправимый автомобилист, Концов отвинтил крышку горловины бака. На землю плеснул бензин.
Полна коробочка! удовлетворённо хмыкнул капитан.
В тот момент, когда господа офицеры устраивались в салоне автомобиля, батька Дьявол «наводил красоту»: примерял новый, только на днях доставленный из города парик. Усы и борода тоже «с чужого плеча» к этому моменту уже осваивали просторы его не тронутого растительностью лица. Батька уже прилаживал к лысой, как бильярдный шар, голове роскошный парик а-ля Нестор Иваныч, когда послышался шум заводимого двигателя авто.
Со съехавшим набок париком, в отваливающейся бороде, «Дьявол» пулей вылетел во двор, снеся по дороге дрыхнувшего на винтовке пьяного часового. Он даже не успел сосчитать количество седоков в премиальном автомобиле, как его обдало густой волной чёрного вонючего дыма.
Когда он откашлялся и протёр глаза, то увидел уже достаточно удалившийся в направлении леса «подарок». Пока он бегал в хату за маузером, пока трясущимися руками открывал неподдающуюся крышку деревянной кобуры, автомобиль был уже далеко. Батька начал яростно палить в воздух, но на его выстрелы не откликнулась ни одна живая душа: «армия» честно заслужила великий запой!
В бессильной ярости «Дьявол» пнул носком сапога распростёртое на земле тело мертвецки пьяного часового.
Ну, что же это такое деется?! Ну, рядом же три тачанки с пулемётами, все запряжены, а одна так и вовсе цугом, в две пары лошадей! Ленты вставлены, солома постелена, ящики с патронами уложены садись и ехай! Так нет, мать вашу, фон бароны хреновы: им, понимаешь ли, «линкольн» подавай! Нет, ну как работать с такими людями?! Я же ведь их, гадов, и так бы потом отпустил может быть!
Батька ещё долго бушевал, мечась по двору и натыкаясь на тело часового, от чего приходил в ещё большее неистовство. Даже увесистые пинки, которыми он «угощал» неподвижное тело, не приносили ему облегчения. В бессильной ярости он сорвал с головы наехавший на глаза парик, и буквально влепил его в толстый слой дорожной пыли. Изобретательно матерясь в сопровождении красноречивых жестов, он невидящим взглядом провожал удаляющуюся чёрную точку. Ни о какой погоне уже не могло быть и речи. Тем более что участвовать в ней ему пришлось бы в одиночку
Глава десятая
Батька ошибался: один человек мог составить ему компанию. Но не хотел, потому, что имел другие планы: дать дёру из банды, и не позднее, как сегодня. Звали этого человека Макар Кусачий. Макар, удачно пополнивший в результате сегодняшней реквизиции и без того немалое количество добра, «нажитого» за время «службы» у батьки, не собирался подставляться ни под «пулю-дуру», ни под «штык-молодец». Трезвым умом расчётливого барышника он понял: время сматываться! Давно подготовленные возы с лошадьми хоронились за густым вишенником, и только ждали своего часа.