Ну, что же Вы замолчали, капитан? Врите дальше!
После стакана командующий подобрел и взглядом, и голосом.
Пытаясь унять дрожь в голосе, Усиков робко откашлялся.
Ну, принял он меня, значит. Я передал ему пакет и он разломал печати и начал читать письмо
«Разломал»»? хрустнул горбушкой Кобылевский.
Вот чтоб мне!..
Усиков истово перекрестился. Он говорил правду: атаман действительно разломал печати. Какие именно другой вопрос.
Дальше!
Усиков не смог скрыть вздох облегчения. Он вообще ничего не мог скрыть. Даже принадлежности к контрразведке. Правда, её он не только не скрывал, но и всячески подчёркивал: других достоинств у него не было.
Атаман читал письмо про себя Но фразу о том, что Его превосходительство желает ему всех благ, он повторил вслух Даже дважды
Не отрывая от командующего приклеившегося к нему преданного взгляда, капитан приложил руки к груди.
Клянусь всеми святыми, что так и было!
И это тоже было правдой пусть и не всей, но правдой. Даже в количественном отношении: ведь атаман и в самом деле повторил адресованное ему «пожелание» дважды.
По причине ежедневно-ежевечерних заседаний Кобылевский уже не помнил содержания письма, с которым его ознакомил Чуркин большой охотник до чужих лавров. Но и полковник, в свою очередь, уже не помнил всех нюансов эпистолы по той же причине. Но зато оба они помнили, что письмо было составлено в любезных выражениях. Пожелание благ вполне могло затесаться между строк.
Поэтому Вадим Зиновьич спокойно «добил» второй стакан и подобрел ещё больше. Не только лицом но и к Усикову.
Ну и?
Усиков вытянулся во фрунт.
Ну, значит, поблагодарил он Ваше превосходительство за пожелание ему всех благ. Потом
Виктор Терентьич запнулся: следовало быстро придумать оптимальную версию. В распоряжении у него было только мгновение. За это время его срочно должно было осенить или ударить: мысли приходили к нему лишь таким способом. И его осенило или ударило: что может быть оптимальнее совместного распития водки? Как минимум для командующего? И капитан решительно переступил черту, отделяющую прозу жизни от области ненаучной фантастики.
Атаман предложил мне попробовать атаманской горилки! Ну, доложу я Вам, Ваше превосходительство: вот это да! Кстати, Семён Васильич рассказывал мне, как его хлопцы вымачивают в ней свои знаменитые кожаные канчуки
Канчуки?
Вадим Зиновьич наморщил лоб.
А: «Вий» Гоголя! Читал!
Усиков завистливо вздохнул. Имел на то полное право: в кадетском корпусе Гоголя проходили уже после того, как будущий капитан был исключён из учебного заведения с формулировкой: «за систематическую неуспеваемость и плохое поведение».
Да-да, Ваше Превосходительство!
Плохая игра, в точном соответствии с рецептурой, затребовала хорошую мину.
Именно у Гоголя! В этом как его в «Вие»! Кстати, пан головной атаман пытался уличить меня в невежестве, и хитро так спросил, мол, откуда это?
Ну, и Вы?
Интерес генерала к третьему стакану уже значительно превышал интерес к показаниям Усикова. По причине отсутствующего на себе взгляда командующего, Усиков отважился на выкат груди.
Ну, а я не только удивился, но и оскорбился! И то: какой русский офицер не читал Гоголя, а тем более этого как его «Вия»!
Усиков врал настолько убедительно, что временами ему самому начинало казаться, что говорит он сущую правду, и что именно так всё и обстояло в действительности.
Ну, потом, уже за другой бутылкой горилки, мы с ним посмеялись над его рассказами о том, какие художества учиняют этими канчуками его умельцы над своими жертвами вернее, над их задницами!
Упоминание задницы немедленно сподвигло командующего на поощрительную ухмылку: он ведь был генералом. Усиков не замедлил подработать Вадим Зиновьичу подобострастным хохотком. Почувствовав, что тремя стаканами это только при нём командующий уже достаточно подготовлен к восприятию более серьёзных домыслов, капитан перешёл в решительное наступление. На правду.
Кстати, Ваше превосходительство, во время дружеского разговора атаман пожаловался мне на трудности в управлении войсками. Он сказал, что солдаты не желают воевать по причине систематической задержки жалованья. Он даже признался мне в том, что некоторые его части как раз те самые, на которые мы рассчитывали в деле уничтожения группы «красных» сильно распропагандированы большевиками.
Кобылевский и Чуркин обменялись изумлёнными взглядами.
Да что Вы говорите?!
Покончив с изумлением и заодно и очередным стаканом водки Вадим Зиновьич сокрушённо покачал головой.
Вот тебе и «пан атаман»!
Так и сказал, Ваше превосходительство!
Усиков отреагировал моментально, ухватившись за фразу командующего, как за хвост жар-птицы. Ни один мускул не дрогнул на его лице: в этот момент он и сам верил в то, что «главный самостийник» иначе и сказать не мог.
Чуркин ядовито усмехнулся: самое время поработать на свою реабилитацию.
Пытался создать у нас впечатление полной беспомощности, чтобы мы не рассчитывали на него!
Похоже, что Вы правы, полковник
Кобылевский вздохнул, и потянулся за бутылкой. Уже за другой.
И в оценке намерений атамана, и в оценке его сущности Похоже, Иван Антоныч напрасно делал ставку на самостийника
Сейчас главное было не опоздать с подтверждением и Чуркин не опоздал:
Полностью с Вами согласен, Ваше превосходительство!
Сокрушённо качая головой, Кобылевский донёс печаль до Усикова. Вместе с бутылкой.
Может, Вы что-то недоговариваете, капитан? нырнул он в глаза капитана. Осторожно так, чтобы не удариться о дно. По причине незначительной глубины. Может, было ещё что-то? А? Так Вы скажите клянусь, ничего худого я Вам не сделаю может быть.
«Ага, ответил за Усикова его взгляд. Не сделаешь ты! Так я тебе и поверил: сожрёшь и не подавишься! Нет, уж, Ваше превосходительство: буду лепить горбатого до конца глядишь, не до моего, а до победного!».
Никак нет, Ваше превосходительство!
Усиков поел командующего верноподданным взглядом.
Всё как на духу! Каждое слово правда
и ничего кроме правды! подключился Чуркин. Теперь уже не проверишь, капитан, что в Вашем докладе правда, а что нет. Поезд, как говорится, ушёл
Вряд ли полковник огорчался этим обстоятельством: даже такой, рассказ капитана неплохо работал и на его реабилитацию. Ну, а сам Усиков уже настолько осмелел, что обнаглел и позволил себе возмутиться словами начальства.
Почему это не проверишь? Известно ли Вам, господин полковник, что «незалежники» делают с теми, кто оскорбляет их атамана неважно, по своей инициативе, или по воле начальства?
Чуркин усмехнулся.
Конечно, известно: дерут их, как сидоровых коз! Как раз, теми самыми канчуками, о которых Вы нам тут рассказывали. Да это и не секрет: многие наши офицеры после возвращения от Семён Васильича неделями не могли сидеть.
Усиков гордо выкатил грудь, и надменно дёрнул подбородком.
Прикажете снять штаны?
И он решительно ухватился за ремень. Кобылевский поморщился.
Господа, господа! Будет вам пикироваться! Не хватало мне ещё штабного стриптиза!
Ну, а чего он?
Усикова обиженно шмыгнул носом: чем не демонстрация
оскорбленного благородства?
А чего я? принялся недоумевать Чуркин. Я ничего! Разве я сказал капитану, что в чём-то подозреваю его? Нет, не сказал! Я всего лишь заметил, что установить истину в другой редакции уже не представляется возможным.
Чуркин оставил недоумение и скрипнул ремнями.
А посему я предлагаю Вашему превосходительству закрыть этот вопрос. Тем более что проку от наших сомнений никакого: Якине со дня на день выйдет к своим, а Директория, как воевала против нас, так и воюет.
Кобылевский покосился на бутылку, явно сожалея об утрате той «девственности».
Ладно, согласен: вопрос закрыт Можете идти, капитан.
Усиков не заставил себя упрашивать и в рекордные пять секунд достиг порога. Уже, закрывая дверь, он услышал в спину:
Ладно, согласен: вопрос закрыт Можете идти, капитан.
Усиков не заставил себя упрашивать и в рекордные пять секунд достиг порога. Уже, закрывая дверь, он услышал в спину:
Врёт ведь, Ваше превосходительство! По глазам вижу, что врёт а ничего не докажешь!..
Глава седьмая
Кобылевский покачал головой уже в отсутствие капитана.
Чёрт его знает Конечно, никакой водкой там и не пахло Но что это доказывает? Ну, прихвастнул капитан обычное дело. Ведь по сведениям оттуда
Вадим Зиновьич ткнул пальцем нет, не в небо: через плечо. Куда-то в сторону окна, где, вероятно, «находилась» атаманская ставка.
Усиков действительно был принят атаманом. Другой вопрос: что там, за дверями, происходило на самом деле? То ли атаман был с похмелья, то ли Усиков поди, теперь, разберись Может, у пана атамана имелись какие-то свои планы, не совпадающими с нашими, может, «красные» ему «напели» не знаю. И теперь уже, наверно, не узнаю.
???
Что, полковник?
Командующий уже не мог не заметить круглых глаз Чуркина. Даже в условиях тумана в своих глазах.
Ваше превосходительство, а Вы не допускаете того, что письмо могло быть подменено?
???
Не Усиковым, конечно врагом? Отсюда и реакция атамана, и явная ложь капитана, которого там наверняка встретили без горилки! А, если и продемонстрировали её то в наборе с канчуками! А? Голову даю на отсечение, что Усиков сам теряется в догадках насчёт того, почему всё произошло так, как произошло!
Кобылевский с сомнением почесал за ухом. Полковник тут же накинулся на них обоих.
Уверяю Вас, Ваше превосходительство! Печёнкой чую, что всё было именно так!
Кобылевский поморщился. Но не от слов полковника: от новой дозы.
А, что-нибудь кроме печёночных ощущений?
Чуркин выгнул грудь колесом.
Есть!.. То есть, будет Сегодня же Или завтра Словом, на днях
Подвесите Усикова на дыбе?
Полковник смутился: командующий был слишком уж прямолинеен. У них, в контрразведке, это мероприятие именовалось всего лишь «оперативно-следственными действиями». Теми самыми, о которых говорят, что в ходе их было установлено то-то и то-то. То есть, не дыба а точное следование инструкции и уголовно-процессуальному законодательству.
И что это нам даст?
Кобылевский вздохнул и отставил бутылку: следовало поберечь себя для вечернего «совещания».
«Красные» тут же вернутся на исходные позиции, а Директория ударит за нас в штыки?
Полковник замялся.
Нет, конечно, но зато мы будем знать
Что именно?