Я ПРОСТО ЖИЗНЬ РИФМУЮ. Книга 3. Из цикла «Белокнижье» - Терентiй Травнiкъ

Пишу стихотворный диктант,
Склонившись над партою ночью.
Нарушив законы учебы,
Мне сердце диктует его.

В кармане шпаргалка  талант,
Словарь трудных слов, как подстрочник,
Еще ощущение лета 
В зажатой ладони тепло.

Я глотаю стихотворное плацебо
Как спасают строчки от тоски,
От нехватки воздуха и неба,
От надежд размытых, что вдали

То поблазят, то исчезнут в тучах,
То за горизонт закатятся совсем,
Я ж метлой почти собственноручно
Выметаю снова их для всех.

Запиваю рифмой сухость в горле,
По губам стекает влага слов, 
Словно в масле, что-то в них прогоркло
Но я смазываю горечью остов

И глотаю с тишиной таблетки.
Вот уже дописаны стихи,
И с чернильной ручки, будто с ветки,
Капают три точки в край строки

Стихи  это боль,
Стихи  это боль-но,
Но все-таки
хочется их создавать.

Уйти от мучений
И непроизвольно
В корзинку тетради
Швырять и швырять

Остатки набросков.
Штрихи и заметки
По клеточкам
Иль по линейкам сложить

И где-то средь строчек
Черкнуть незаметно
Начало поэмы
С названием  Жизнь.

Пока слова в строке не оживут,Перебираю их подобно четкам.Максим Рыльский

Пишу стихи до слез, до плача 
Иначе не могу писать.
Была поставлена задача,
И мне приходится решать.

Одним лишь словом, вбитым в строчку,
Коснуться естества души.
Поставить для начала точку,
А дальше от нее кружить,

Ползти, бежать и спотыкаться,
Но все же на вершину влезть.
Закончив точкой, состояться
И самолетиком взлететь 

Душой страничной без помарок,
Без росчерка, без завитка,
Всю жизнь вложив в формат бумажный 
С вершин чердачных голубка.

Звезда над полем скошенным,
Далекая, осторожная,
Зовет меня в путь снова
За вечным Точнее  за словом.
Тем самым, что было в начале,
До всех стихов вместе взятых,
А нам досталось распятым,
Посеянным и воскресшим,
Не понятым, но понятным.

А мы ведь любовь казнили 
Теперь же о ней все песни, 
Наверное, просто забыли
Какую-то строчку в тексте
Вот и поем о разном 
Потерянном, но прекрасном.

А я за звездой все следую,
Бродягой стал, непоседою.
Все росами да туманами 
От второстепенного к главному.
Сегодня  по полю скошенному,
Вчера  сквозь деревни брошенные,
А завтра  по снегу с наледью
И, может быть, даже на людях.

Чудным прослыву, знаю,
Когда поплыву, тая,
Как лед с весенним паводком,
В исподнем, с одной лишь ладанкой.
В ладье, в домовине струганой 
Не спиленным, знайте, срубленным 
Точнее, под сруб сложенным,
На поле, что нынче скошено

Макаю в тучи,
пишу на бумаге
Чернильной грозою,
дождливыми буквами
Все в той же обычной
школярской тетради,
Промокшей под лирикой
и под науками.

Порой вырываю
страницы ненужные,
В ней можно  они ведь
не врощены в жизнь.
Хотя и бывают
совсем непослушными
И просят не рвать их 
оставить пожить.

Черкать, переписывать,
ставить помарки,
Залить киселем
и замять уголки,
Чтоб не было в них
ничего, что насмарку,
Чтоб в дело все шло 
от гвоздя до доски,

Прибитое слово
не гнулось при чтенье,
И строчки ложились 
рубаночно, встык,
И шкурились сердцем
занозы сомнений,
И рифма стелилась
не всхлип, а  навзрыд.

Мне бы строчку дописать
Да тетрадь закрыть.
И ворочаться опять,
Чтобы завтра быть.

Чтобы снова, утром встав,
Сесть за старый стол
И по полю мяч гонять,
Забивая гол.

И по полю вновь пройти,
Подпирая небо,
И придумать сотню рифм
С окончаньем «лето».

Размечтаться так, чтоб  вдрызг!
И, осилив ношу,
Своей собственной строкой
Взять и  огорошить.

И влюбляться до любви,
И дарить до дырок,
И простить до простоты 
От «теперь» до «было».

Мне бы строчку не писать,
А в уме сложить
И, по кубикам собрав,
С нею просто жить.

Я уже не смотрю на вчерашнюю осень,
На прогулки по листьям
с охапкой стихов,
Среди желто-багряных
парковых модниц 
Стройных лип без корсетов и каблуков.

И, листая зимы известковую наледь,
Я в ломбард отдаю
белоснежный дневник 
Без желанья особого что-либо править,
Нет, скажу все как есть 
поправляться отвык.

Разболеюсь вовсю  и радуюсь слову,
Улыбаюсь строке, сковырнув
мягкий знак.
Глянь к весне на полях
стихострочье готово,
Я дарю его Вам 
на авось,
просто так

Скажу вам по секрету:
Я жизнию своей
Плачу, чтоб быть поэтом,
Чтоб быть поэтом  в ней.

Она берет немного:
За каждое словцо
Меняет темный волос
На белый волосок.

Морщинку с края глаза
Проводит втихаря,
За каждой нужной фразой
Бессонницу творя.

А больше нет секретов,
Впредь вам известно все
О том, как я освоил
Призвание свое.

Я к вам травою прорасту,Попробую к вам дотянуться

Геннадий Шпаликов

Я соберу весь мир в ладонь
И прорасту Христа ученьем.
Для фарисеев  изумленьем.
И не нарушу их закон,
Где нет любви, а лишь стремленье
Настроиться в любовный тон.

А я давно не этих правил,
Поэтому пишу стихи,
И сердце горечью избавил
От многобуквенной тоски 
И в Божьи руки переправил,
Поставив точки сверху «и».

И дух закона мне ответил:
«Ты планетарный во Христе.
Имей любовь  и с этим светом
Ты можешь быть собой везде».

И не поверишь яви зрячей,Когда торжественно в ночи

Тебе  за боль, за подвиг плача Вручатся вечности ключи

Николай Клюев

Я говорю стихами даже с болью,
Когда она мне затыкает рот.
Когда простую волю на неволю
Подменивает мне бесовский сброд.

Когда кричу и не хватает крика,
Чтоб сердце отозвалось мне на плач,
Тогда клещами рву живьем из стиха 
Без анальгина  рифмы, как палач.

Закинув под язык живые зерна
Растерзанного на куски стиха,
Я чувствую, как морфием бесслезным,
Спасая жизнь, в крови течет строка.

Я поршень двигаю, как в кубики играю,
За каждой буквой  облегченья вздох.
В который раз оно меня спасает 
Стихотворенье, сшибленное с ног.

Как часто осенью, когда садится солнце
И холодеет воздух на глазах,
Я превращаюсь в нищего бездомца,
Иду бродить по улицам впотьмах.

То в подворотню, то по переулку,
С рукой в кармане, шмыгая слегка, 
Я каждый заарбатский закоулок
Исхаживаю с видом чудака.

Подмигивают окна мне  и двери
Скрипучим голосом вслед
что-то говорят.
И под луною крыши серебреют,
И фонари под ними янтарят.

А иногда мне перейдет дорогу,
Из тени в тень себя перенося,
Не кошка и не призрак-недотрога,
А, видимо, такой же, как и я

Я не пишу стихов, а просто
жизнь рифмую,
Иль музыкальность в прозу привношу,
А может быть, словами я рисую,
Доверив все, как есть, карандашу.

Но я тогда почувствовал бессилье
И отошел от красок и холста,
Когда вдруг захотел
сдружиться с былью,
Но чтоб в ней оставалась красота.

Увидев ограниченность творенья,
Зажатого в багетный экстерьер,
Я написал в протест стихотворенье
И этим показал себе пример.

С тех пор рисую этот мир стихами,
Замешивая рифмы в полотно,
А что не сложится  то музыке вверяю,
По черно-белому, как в стареньком кино.

Стихи мои  ковчег

И полк мой запасной,И скит уединенный,И остров, и покой

Александр Антонов

Узнайте обо мне в поэзии моей,
А не в досужих светских разговорах
Влюбленных в сплетни барышень-червей
И фонах виртуального простора.

А впрочем, вряд ли стоит узнавать
Про жизнь поэта  схожих судеб много!
Оставьте для себя его читать 
И вы пройдете с ним его дорогой.

Я буду писать о грустном,
Хоть знаю в веселье толк,
Но вдруг неожиданно вкусной
Печаль оказалась в строке.
И если не нравится лен вам,
Купите китайский шелк:
Он нежно ложится к телу,
Еще нежнее  к щеке.
А мне вот дудук подходит
Да слезный степной ковыль
И дождь, что устало бродит,
Сбивая и пыл и пыль.
А если вы вдруг взгрустнете,
Читая мои стихи,
То значит, мы встретились все же
На этом нелегком пути.

Я часто думаю о слове,
Зашитом в музыку стиха,
Как будто утром в изголовье
Невинно девичья рука
Мне ставит чашу с лепестками
Прохладных зимних хризантем
И кто-то на ухо читает
Мне то, о чем пишу затем.

Когда услужливая проза
Поэзии наладит быт,
В моей груди не сердце  роза
Своим цветением стучит.

Пишу стихи, как хлеб ломаю
Над белой скатертью листа,
И крошки пальцем собираю 
Поверьте  это неспроста.

Я дюже голоден до слова,
До каравайно-сдобных тем.
Еще  до хлеба. До  сухого.
Точнее  сухаря взамен.

Дай мне воды обычной кружку,
Чтоб жажду слова утолить.
Иного счастья мне не нужно,
Оно сродни глаголу «быть».

Мы побратимы. Я  в траве,
А он парит над облаками.
И над землей, и на земле
Мы обдуваемы ветрами.

И я крыла по сторонам
Раскинул на всю ширь по полю,
А он  в полнеба две руки.
И оба этим ветер ловим.

И вторит он свободе криком 
Я запеваю ей вослед.
Мой брат крылатый с зорким ликом
Мне дарит сверху оберег:

Перо охряно-золотое
Мне в руки падает, кружась.
Отныне я могу про волю
Писать, нисколько не стыдясь.

Я бежала бы с вами

Далеко-далеко.Я летала бы с вами

Высоко-высоко

Валентина Ерофеева

я не поэт, а духослов.
я жгу стихи, чтоб сдвинуть мысли
И, раздвигая строки в них,
Наполнить их сердечным смыслом.

Вам удивляться предстоит 
На радость, а не на беду,
Когда придет простая скромность
На смену сложному стыду

И вы, читая то, что я
Все эти годы рифмовал,
Откроете в себе себя,