Главные вопросы
Беседы о христианстве
Александр Геннадьевич Балыбердин
Фотограф Александр Геннадьевич Балыбердин
© Александр Геннадьевич Балыбердин, 2017
© Александр Геннадьевич Балыбердин, фотографии, 2017
Четвертый цикл бесед о христианстве, науке, просвещении и культуре протоиерея Александра Балыбердина, настоятеля Феодоровской церкви г. Кирова (Вятки), члена Межсоборного Присутствия Русской Православной Церкви, кандидата исторических наук, руководителя Церковно-исторического центра Вятской епархии. Продолжение и окончание разговора, намеченного книгами «Путь волхвов», «Путь любви», «В поисках настоящего».
Беседа 1. Зачем существует церковь?
Главные вопросы
Крошка сын к отцу пришел
И спросила кроха,
Что такое хорошо
И что такое плохо?
Кто из нас не знает этих строк из стихотворения известного советского поэта Владимира Маяковского, которое было впервые опубликовано в ленинградском рабочем издательстве «Прибой» ровно 90 лет назад в ноябре 1925 года1. Независимо от того, как Вы относитесь к творчеству Маяковского, издательству «Прибой», советской власти и диктатуре пролетариата, городу Ленинграду и лично Владимиру Ильичу Ленину от вопроса «Что такое хорошо и что такое плохо?» не уйти ни вам, ни вашим детям, ученикам, коллегам, родным, друзьям вообще, никому.
Представим.
Декабрь. Раннее утро. Ещё темно. В прихожей раздается резкий и противный звук, который, кажется, поднимет даже мертвого. Это звенит брелок с сигнализацией от Вашей машины. Машина стоит на улице под окнами Вашего дома и истошно орет на весь двор о том, что мимо нее снова проехал тяжелый самосвал из соседнего двора и напугал, разбудил вашу «реношку». Хоть и не француженка и родилась, собрана в Подмосковье, но всё же! Сигнализация орет так истошно, что ещё пара секунд и проснется весь дом. Вы вскакиваете с постели и, бормоча под нос: «Да что б у тебя кардан отвалился!», бросаетесь в прихожую, спросоня спотыкаясь за ножку дивана, роняя на пол пульт от телевизора и наступая на резинового ежика любимую игрушку вашего «чиха», который тут же лает от радости, думая, что вы решили с ним поиграть. Пять часов утра! Какие, уж, тут игры!
Наконец, в три прыжка долетев до прихожей, вы хватаете брелок сигнализации и нажимаете кнопку. Все! Спать! Но тут из спальни раздаётся плачь дочери и голос жены: «Это когда-нибудь закончится? Может, надо было на машины не сигнализацию ставить, а заминировать?» И, действительно, сколько можно? думаете вы, с опаской входя в спальню. Третий раз за неделю! Разве водитель не видит и не слышит, что из-за его самосвала орут все машины во дворе? Что за люди пошли? Как жить в этом мире?». Засыпая с этой мыслью, вы понимаете, что это лишь начало, прокимен нового дня и уже скоро заданный вами вопрос зазвучит в полную силу.
Спустя два часа. Кухня. Утренний кофе. Выпуск новостей. На экране телевизора сменяют друг друга картины насилия. Террористы взрывают памятники в древней Пальмире; гремят взрывы и выстрелы в парижских кафе; беженцы с Востока штурмуют Европу; европейцы на митингах требуют от властей положить этому конец; российские самолеты бомбят позиции террористов в Сирии; киевские журналисты называют Россию «империей», а московские Украину «недо-государством»; в Германии товарищеский матч по футболу отменен из-за угрозы теракта; демонстранты в Афинах борются с полицией, евро с долларом, доллар с рублем и, в итоге, вы пьете тот же кофе, что и год назад, но только в два раза дороже и, что будет завтра, не знает никто. Как жить в этом мире?
По пути на работу вы идете мимо огромного дома длиной в квартал, весь первый этаж которого когда-то занимал книжный магазин, а сейчас продуктовый. От книжек не осталось и следа. Это хорошо или плохо?
Дожидаясь на остановке автобуса, замечаете, как малыши с ранцами за спиной, стоя у киоска, пялятся на глянцевые журналы с плохо одетыми или совсем раздетыми тётями. Это плохо или хорошо?
В автобусе на весь салон раздается «Нравится, когда ты голая по квартире ходишь и несомненно заводишь И мне никого, блин, не надо. Лишь бы ты ходила голая рядом». Это водитель решил поднять настроение себе и пассажирам, но оно почему-то не поднимается. Это хорошо или плохо?
Вы с детства хотели работать в школе, потому что любили детей, но сегодня школьных начальников волнует только процент успеваемости и поэтому вам приходится постоянно пугать детей экзаменами и всячески их «мотивировать». Это плохо или хорошо? А если вы перестанете на них давить, и дети завалят экзамены, не наберут нужного количества баллов и не поступят в институт, то кому от этого будет хорошо?
А вечером вас ждет встреча с бывшими однокурсниками, которые целых два часа в вашем присутствии усердно «перемывают кости» всем отсутствующим и от вас ждут того же, а вы не хотите этого желать, и они обижаются. Это плохо или хорошо?
Выйдя из кафе, вы замечание нищую женщину с грудным ребенком на руках, которая просит подаяния у прохожих. Вы знаете, что так часто поступают мошенники, но ребёнок плачет значит, он не кукла, а живой. Подать или не пройти мимо? Как поступить правильно?
Вечером в гости неожиданно приходит сосед, который, заговорщически понизив голос, говорит, что вычислил, где оставляет свою машину водитель самосвала, мешающего спать всему дому, и предлагает ночью нанести ему «ответный удар» спустить колёса. «Ты с нами?» спрашивает сосед. Пойти ли с ним? Это хорошо или плохо?
Перед сном выпуск местных новостей. Журналисты хвалят губернатора, который на прямой линии с премьер-министром по вопросам развития образования внёс дельное предложение увеличить количество учеников в классе с 25 до 30, тогда, будто бы, и школ в России придётся строить меньше. А у самого дети учатся в Англии. Это хорошо или плохо?
Последнее, что вы помните, как, засыпая, дочка рассказывала о том, что завтра их детский сад в полном составе поедет «в гости к кикиморе» на загородную базу отдыха, где дети вдоволь наиграются с бабой ягой, лешим и прочей сказочной нечистью. «Всего за пятьсот рублей?» говорит дочка, и глаза её светятся от счастья. Отпустить или запретить? Это хорошо или плохо?
Ночью вам снится Восточный вокзал Парижа и одетая нищенкой кикимора, которая вместо ребёнка качает на руках свёрток с бомбой. Внезапно «в кадре» появляется сосед, почему-то с бородой, как у Бен Ладена, ехидно спрашивает: «Ну, и как жить в этом мире?» и достаёт из кармана брюк пульт с красной кнопкой. Под свист тормозов вокзал заполняется полицейскими машинами с работающими мигалками и сиренами, сквозь вой которых вы слышите, как звучит сигнализация вашей машины. Опять мимо неё проехал самосвал. Вы просыпаетесь, и всё повторяется снова. День за днём.
Cogito, ergo sum
Как жить? Что хорошо и что плохо? Почему эти вопросы так важны для нас? Может ли человек жить, не задавая их себе?
Наверное, может. Но для этого он должен перестать быть человеком и уподобиться животному, которое тем и отличается от нас, что сколь бы не было милым и пушистым, себе таких вопросов не задаёт. Как и временно превратившийся в животное пьяница, лежащий в придорожной канаве без чувств и способный лишь блеять и мычать, но не мыслить. Остальные люди, пребывающие, как говорится, «в здравом уме и доброй памяти» не думать о том, как жить, не могут. Потому что отличаются от животных не только тем, что живут в коллективе, но тем, что стараются осмыслить свою жизнь.
«Cogito, ergo sum», что в переводе с латыни означает «Мыслю, следовательно, существую» это не только философское утверждение Рене Декарта (15961650), но также крест особого отношения человека к действительности и особой ответственности за вверенный ему мир, который несут не только философы, но, без исключения, все люди. О чем говорит само научное название человеческого вида «Homo Sapiens» «Человек разумный».
Искушение дарвинизмом, который получил особое распространение в XIX и XX веках и в той или иной степени был усвоен большинством наших современников, состояло в том, что дарвинизм пытался навязать представление, что человек не только выглядит как животное, но и мыслит, относится к окружающему миру также, как животное, и, следовательно, имеет право вести себя, как животное. Конечно, сам Чарльз Дарвин (18091882) этого не писал, но у него были последователи.
Как тут не вспомнить споры известные большинству из нас со студенческой или даже школьной скамьи споры между «материалистами» и «идеалистами», в которых в нашем советском детстве всегда побеждали первые «материалисты». Причем, что называется, «с разгромным счетом». Так что на лекциях по марксизму-ленинизму от «всяких там метафизиков, богоискателей и прочих буржуазных идеалистов» не оставалось не только следа, но даже «мокрого места».
В итоге сегодня миллионы людей не только на постсоветском пространстве, но и во всём мире убеждены, что жизнь это всего лишь форма существования белковых тел, любовь всего лишь последовательность химических реакций, а человек всего лишь «потомок обезьяны», который научился строить города и пользоваться социальными сетями, но в главном, по самой своей сути, так и остался животным.
Конечно, так думали и думают не все. Особенно, те, кто способен мыслить самостоятельно, а не только повторять чьи-то чужие мысли. Конечно, потребовались годы и даже десятилетия для того, чтобы философская мысль смогла не только осознать уникальность человека, но и бессмысленность, бесперспективность и ошибочность противопоставления «материального» и «идеального», которые в сознании людей всегда неразрывно связаны, что, собственно, и отличает их от животных.
Наш современник немецкий философ Фридрих Тенбрук (+1994) писал об этом так:
«К сожалению, социальные науки предпочли классифицировать человека как социальное существо, хотя это свойство он разделяет с большинством животных, от которых человек отличается способностью связывать с собственным действием субъективный смысл. Животные просто реагируют на внутренние или внешние раздражители, тогда как человек действует на основании своей уникальной способности (и необходимости) противостоять действительности с помощью осмысленного действия. Для человека действительность представляется не скоплением ощущений, а миром объектов со смыслом и значением. Вариативность человеческого действия основана на его способности созидать мир значений, помимо чувственных ощущений. Поэтому наше действие является не специфически видовым, как у животных, а культурно обусловленным»2.