Никогда в жизни не получавший подарков Михалыч опешил, а Рамиля его варежкой по воротнику гладит и говорит торопливо, улыбаясь по-доброму:
Берите-берите, Вася. От всей души я вам Как сослуживцу. Только внимательно прочтите рецепт. Там дозировка строгая. Никаких побочных, вроди. Немножко мочегонное, но это не страшно Там по капельке надо, через день
И очаровательно подмигнув, суёт ему в руку заветный бутылёк.
Дома Михалыч исследовал склянку, понюхал жидкость и подумал, что можно попробовать. А ночью ему приснилась улыбка Рамили.
За завтраком Михалыч вспомнил про бутылёк и, лупанув на глаз половину, поехал на завод.
А ехать до завода два часа и сорок пять минут.
И вот едет Василий Михалыч в служебном автобусе. Мимо мелькают дачи, гаражи. И вдруг чувствует Михалыч приспичило, пардон, по-маленькому. Все мы люди, с кем не бывает. Ни по-большому же приспичило мужчине, в конце концов?.. Поёрзал немного Михалыч, и понимает очень приспичило Вспомнил он про бутылёк, думает: «ни хрена себе!.. Хорошее, видать, средство» Хотел дотерпеть, но через две минуты понимает не дотерпит. И постоял не помогло, и в кармане незаметно свой брандспойт (пардон) потрепал грубо не помогает И пошёл Михалыч к водителю:
Останови, Коля, пожалуйста. Совсем прижало.., шепчет вежливо.
Коля понимающе лыбится, по зеркалам зыркает, место выбирает.
А чё там выбирать? Посреди ровной, как блин, степи ровная, как палка, дорога. Ни кустика, ни овражка. На горизонте завод дымится. А тут ещё и автобус полон товарищами. Все переглядываются, шепчутся испуганно. Чё тако?.. Шеи тянут, выглядывают друг за другом. Чё там, Коль?..
И вот выходит красный, как печень Михалыч под хихикание, и крутится вокруг автобуса, и соображает, как же спрятаться от рож, шо таращатся из автобуса, как рыбки из аквариума?
«Лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь» сказал кто-то в древности.
И, сгорев от стыда, Василий Михайлович повернулся спиной к рыбкам, и облегчил свою участь в бескрайнюю казахскую степь
Вернувшись в автобус, он стойко вынес порцию смешков, сел к окошку и окаменел.
Спустя четыре минуты, когда про него уже забыли, бледный Василий Михалыч вновь сконфуженно пробирался по проходу
Чё, потерпеть нельзя?, удивился Коля, У меня график. Давайте, по-быстрому!..
И заснеженная степь получила ещё одну порцию, а автобус хихикал чуть громче.
Ещё через десять минут Коля уже не улыбался, грубо переходя на «ты»:
Полчаса осталось, мужик. Ерундой не страдай График у меня. Не понятно, что ли?..
Но Василий Михалыч так громко дышал открытым ртом, что его опять выпустили, и он выскочил, чуть не плача.
Через Короче говоря, доехали весело, но опоздали на двадцать минут.
Полчаса осталось, мужик. Ерундой не страдай График у меня. Не понятно, что ли?..
Но Василий Михалыч так громко дышал открытым ртом, что его опять выпустили, и он выскочил, чуть не плача.
Через Короче говоря, доехали весело, но опоздали на двадцать минут.
Последние выходы Михалыча «на бис» автобус сопровождал уже мерзкими замечаниями и откровенной грубостью. «Не смешно, придурок!», кричали сзади. «Брось его тут, Коля!, ворчал кто-то на полном серьёзе, пусть степь орошает, агроном хренов!" А Михалыч остервенело бежал к привычной стороне дороги и, всхлипывая на ветру, делал очередную лунку
История эта прогремела на весь завод.
Коля получил выговор с занесением, а Рамилю Ибрагимовну (милую, порядочную женщину!) Василий Михайлович в столовой прилюдно и злобно обозвал шалавой, и женщина убежала вся в слезах, а Михалыча после этого кроме как «сволочью» всуе уже не называли
****
Ленка Васильевна
«Лихие 90-е» для Елены Васильевны были настолько лихими, что хоть в петлю лезь И действительно, тут завоешь, ей-Богу
От природы стойкая и работящая, Елена Васильевна редко жаловалась на жизнь, с детства привыкшая «пахать и не распускать нюни». А как тут не распустишь-то нюнь? Словно по команде вдруг разъехались друзья. С любимого института, где Елена проучилась, а потом и проработала в сумме почти десять лет, её неожиданно «попросили». Сокращают Родителей давно нет. А единственный брат Андрюха, её опора и защитник, подался куда-то на вахту на север, и как сгинул ни ответа, ни привета уже несколько лет И в это самое смутное и непонятное время тридцатишестилетняя Ленка Васильевна вдруг поняла, что осталась она одна-одинёшенька
Смотрела она одинокими вечерами в зеркало в пустой квартире и понимала, что она полнеет, что не красивая совсем, и что денег осталось впритык, недели на две
С ухажёрами Елене как-то не везло особо никогда.
Нет, она не была тихоней, и даже любила петь, и гордилась кулинарными достижениями, но среди сослуживцев и знакомых» в этом плане» Лена считалась безнадёжной дурой:
И молодая вроди, смари, и чистюля, и хозяйка, сплетничали у неё за спиной, Знаешь, как она готовит классно?.. Пальчики оближешь!.. И на работе её ценят, между прочим. А всё-равно дура какая-то!.. Ленка-то наша. «Прынца» ждёт, смари на неё!.. Не удивлюсь, что она в свои тридцать шесть ещё того Целка Смари-смари Идёт
Та ты чё-ё?.., испуганным шёпотом таращили глаза в ответ, и провожали украдкой Елену Васильевну такими взглядами, словно ту расстреливать повели.
Ей-Богу!.. Ей рожать пора уже, а она!.. Лет десять назад уже пора бы Смари, как её попёрло-то
Та ты чё!..
Елена делала вид, что не замечает этих взглядов, и уходила от таких разговоров, отшучивалась, мол И когда возле неё вдруг появлялся какой-нибудь случайный мужчина, все вокруг замирали и ждали от неё «правильной» реакции и Елена спотыкалась, шо пони, отвечала невпопад, и над ней смеялись, а вечером она опять вздыхала перед своим зеркалом, понимая, что она действительно дура-дурой. И вечера тянулись вечностью
В воздухе давно летало что-то странное, пугающее.
Уже второй год откуда-то из Москвы в эти провинциальные городки доносились совершенно немыслимые ранее вещи.
Абсолютно неправдоподобные при Союзе понятия вдруг поползли по стране, и некоторые из них стали даже обыденностью. По «ящику» то и дело мелькали сводки: «Избили ветерана, на памятнике написали, получил взятку, убили проститутку, в городе срывают норковые шапки, вырвали сумку!..» И на фоне этих страстей вокруг всё мелькало и веселилось каруселью, к Новому году готовилось
В «Союзпечати» пестрели порножурналы, а в пивбаре напротив остановки «на всю катушку» целую неделю очередная «звезда» пела такие песни, что уши трубочкой заворачивались
Каждый день приносил нелепые, невозможные открытия.
На памятнике Ленину уже месяц красуется корявая свастика в метр величиной, а возле подъезда Елены Васильевны вчера полночи дрались два пьяных милиционера, а кто-то весело орал им из окна: «Козлы! Давай-давай!" Всё вокруг было непонятно, нелепо и неправильно
Работу Елена нашла на удивление быстро.
Завтра, в восемь тридцать, приходите, сказали ей по телефону, Нет, документы не нужны. Воду с собой возьмите, тут воды нет у нас
Преподаватель английского и немецкого языка, педагог чуть ли ни 10-ой категории Елена Кравченко в течении пяти минут по первому же объявлению в газете устроилась на Центральный склад бытовой химии «приёмщицей сыпучей химии».
Зарплату обещали на удивление ровно в четыре раза больше, чем ту, которую она получала в родном институте. И вот Елена, не спавшая от волнения всю ночь, торопилась в шесть утра по нетронутой синей пороше через пустынный, вырубленный зачем-то и обнесённый забором парк, на остановку.
Пунктуальная и обязательная, Лена вышла на час раньше, и теперь в третий раз в голове прокручивает маршрут, как ей добраться, одновременно проигрывая и будущий разговор с работодателем.
Утром тихо.
Город проснулся, но на улице людей очень мало суббота. Звёзды спросонья мерцают слезами в холодной чёрной смоле. Страшно чуть-чуть, и хочется не шуметь.
Размышления Елены прервали торопливые шаги сзади.
Испуганно оглянувшись, будущая «приёмщица сыпучей химии» увидела тёмную фигуру, и прибавила шаг. Шаги сзади участились Елена обмерла, видя, что она в самом центре заснеженного пустого парка, а кругом ни души. Мужчина явно догонял её. Елена оглянулась, и чуть не вскрикнула; здоровенная чёрная фигура, размахивая руками, бежала на неё, делая финальное ускорение
Елена Васильевна прижала сумку с бутылкой воды к животу, и что есть силы побежала к остановке, слыша сзади грохот шагов по мокрому снегу.
Совершенно выбиваясь из сил, женщина была уже в десяти метрах от остановки, когда фары проезжающего автобуса ослепили жёлтые сугробы и забор, и сбоку Елены выросла огромная фигура, выпуская огненный пар из капюшона Елена бессильно вскрикнула, и, падая в сугроб, со всей силы ударила сумкой мужчину по лицу.
Не ожидавший этого, незнакомец кубарем прокатился по снегу и сел в пяти метрах, вытаращив на Елену глаза:
Вы чё делаете?! Вы что, дура что ли?!..
Елена Васильевна, сидя боком и с трудом дыша, поправляет растрёпанные волосы, готовая к бою:
Только подойди! С-скотина!.. Т-только подойди!..
Мужик ошалело выпучивает глаза, провожает взглядом отъезжающий автобус:
Ты чё дерёшься, ненормальная?!
Погоди, Лена с удивлением для себя закипает отвагой, сейчас я отдохну Я вам Я тебе ещё так врежу!.. Тебе!.. Бутылкой!.. По морде!.. Прям!..
Чего?..
Мужик встал, отряхивается, с опаской поглядывая на незнакомку и ворча:
На автобус из-за тебя опоздал Ненормальная Из-за вас
Елена тоже встала и тоже отряхивается, совершенно задохнувшись от бега. Еле на ногах стоит!
После пятиминутного молчания они стоят на пустой остановке в тишине.
Он с правого края, она с левого.
Мужик вздыхает, понимая, что ждёт зря. А Елена поджимает губы, не понимая, почему нет транспорта.
Простояли почти час. Совсем рассвело. Елена Васильевна успокоилась и задумчиво смотрит в даль. Редкие машины проезжают, насупившись. Мужик кряхтит, не решаясь подойти:
Не будет автобуса-то Наверное.
Она молчит, и сама зная, что не будет.
Вы чего кричали-то?
Елена поворачивается и смотрит с вызовом, ещё ни простив:
Испугалась. А вы чё бежите сзади-то?..
Мужик улыбается, делая пару шажков и смущаясь:
Тык-ыть На автобус я Бежу Бегу. А вы меня сумкой
Постояли, помолчали:
Пойдёмте. Провожу я вас Что ли?..
Елена Васильевна опять смотрит с вызовом, до-олго так смотрит, и всё равно пока не прощает:
Пойдёмте.
Так педагог Елена Васильевна не стала «приёмщицей химии», а химик-технолог Андрей Андреевич не стал «приёмщиком».