А затем Петровна и Глебовна углядели, что их соседка зачастила в Странный Дом. Она заливалась краской, выслушивая не очень тонкие намеки, убеждала, что ее всего лишь просят помогать по хозяйству, а ей это очень кстати, потому что у медсестры зарплата маленькая, и соседки уверились в собственных выводах окончательно. «Не нравится мне это, говорила Петровна. Зачем такому красавчику наша Дашка? Она не первой молодости и вообще старше его». Глебовна возражала: «Зато такая же одинокая, как он, и характер у нее хороший. Хозяйство вести умеет, чистюля какая».
Одним словом, Странный Дом был неисчерпаемым источником для разговоров. И все-таки, оторвавшись от работы, соседки порой вскидывали головы, взглядывали на пушистые стрелы розовых цветов, и в душу обеим на миг закрадывалось то смущающее, странное, тревожное, что посещало их в дни юности
Ослы дремучие
ГЛЯНЬ, Медведева дочка бредет, глядя в землю. Из школы выгоняют, говорят, сообщила Петровна.
И не успела ей Глебовна ответить, как с крыльца Странного Дома раздался громкий женский голос:
Врешь! Больше нее книжек никто не читает!
Представляешь, а я деньги потеряла, сообщила Марина, поднимаясь навстречу Доре так называл Дарью Васильевну Павлик, когда еще учился говорить. Новое имя так и «прилепилось». Вот, только одно «Кольцо». Чем теперь гостей кормить?
Да Пал Палыч всего накупил, радостно заторопилась Дора, низенькая, кругленькая, с бархатистым смуглым лицом и глазами-вишенками. А я еще домашний торт испекла на всякий случай.
В дверях они столкнулись с Пал Палычем, который был в Маринином любимом настроении: лучезарный, искрящийся, готовый обнять и угостить весь мир.
Ты одна, без своей публики? А мои уже все здесь, и все пораньше, представляешь! Голодные, как крокодилы. Ну, мы на базар заехали, похватали всего по чуть-чуть. И сразу за стол, не дожидаясь. Да, еще на всякий пожарный купили колу, фанту и спрайт правильно?
Гениально! А я урвала «Волшебное кольцо».
Оставь своим. Сегодня сметут всё, авторитетно заявил Пал Палыч.
А малышам я домашний испекла, извиняющимся голосом добавила Дора.
Пал Палыч оглянулся, мысли его были уже далеко, и он ответил не сразу и вежливо:
Да-да Конечно.
Марина увидела сначала вопросительно-робкий взгляд женщины, затем взгляд мужчины, обращенный словно на пустое место, и поторопилась пройти в гостиную.
Малыши, гости Павлика, собирали «Лего» он получил в подарок большущий конструктор из серии «Город». Сам виновник торжества одной рукой держал уже собранного человечка, а другой мороженое в вафельном стаканчике, которое с удовольствием лизал их огромный пятнистый дог Рольд. Марина с удовольствием приняла бы участие так аппетитно смотрелись разноцветные детальки, уже высыпанные из пакетиков с круглыми дырочками.
Малыши, гости Павлика, собирали «Лего» он получил в подарок большущий конструктор из серии «Город». Сам виновник торжества одной рукой держал уже собранного человечка, а другой мороженое в вафельном стаканчике, которое с удовольствием лизал их огромный пятнистый дог Рольд. Марина с удовольствием приняла бы участие так аппетитно смотрелись разноцветные детальки, уже высыпанные из пакетиков с круглыми дырочками.
Но из двери, открытой в соседнюю комнату, раздавались сочные мужские голоса. Значит, там обычная компания бывшие папины одноклассники, отцы Марининых друзей: врач Лончинский, музыкант и районный министр культуры Мдивани и майор милиции Фольц. Марина любила послушать их разговоры собираясь вместе, мужчины забывали о том, что они взрослые. Вот только она до сих пор в дурацкой школьной форме. Пойти переодеться? Некогда, тогда совсем всё пропустишь.
За дальним концом стола сидела незнакомая дама не тетка, не женщина. Именно дама. А громче всех было слышно дядю Алика, музейщика он теперь появлялся от случая к случаю, потому что уехал работать в Москву, а раньше возглавлял краеведческий музей, тот самый, с пушками у входа и огромным чучелом медведя внутри.
и насыпает мне изюм, понимаете ли, в кулек из этого самого, понимаете ли, листа! Дядя Алик потряс каким-то листком. Ослы дремучие! Это же семнадцатый век! Откуда взяли? Понимать ничего не хотят, белиберду лопочут
Семнадцатый? И не истлел? Доктор с любопытством вертел листок.
Марина, заглянув, увидела похожие на узор строки.
Это по-арабски, пояснил дядя Алик. Вырвано явно из конца, это не сам текст, а идущая за ним памятная запись, «ишатакаран». Послесловие, как бы мы сейчас сказали. Там автор или переписчик напрямую обращались к читателю. Вот И вдохновенно начинает переводить: «Возобновление рукописей, восстановление их из ветхости и оживление из тлена дело более великое, чем построение церквей». Каково? И вот еще: «Берегите написанное мною, во времена бегства и годины войн увозите книгу эту в город и скройте ее, в мирное же время верните книгу в монастырь и читайте ее: и не прячьте, не держите закрытой, ибо закрытые книги всего лишь идолы»
Постой, Алик, перебивает Мдивани, это уже сказки для твоей диссертации. Так откуда взялся лист, ты узнал?
Ну и посылают меня в тот захудалый магазинчик! Там всякий хлам, понимаете ли, и заодно уголок букиниста. Макулатура навалена. Узнали мой лист принес кто-то книгу, говорят, давно уже, а никто не покупает, ну и раздергали, понимаете ли, для кульков. Ослы. Что я сделаю? И хозяйки нет, и кто приносил книгу, не помнят.
И кто бы это мог быть?
Ну, кто понятно, коллекционер. Такие вещи где попало не валяются.
Отчаянный народ эти коллекционеры. Приключений ищут на свою голову. И майор Фольц с удовольствием, в сотый раз рассказал о собирателе старинных монет и оружия, которого нашли у него дома с головой, отрубленной его же саблей, и про поимку похитителей сокровищ. После участия в ней он и получил новое звание.
А они были головорезы или головотяпы? спросил Павлик Медведев-младший, незаметно очутившийся в комнате.
Фольц принялся острить, указывая на доктора, что «тяпы» это господа хирурги, а Медведев-старший пояснил малышу:
Они были бандиты.
А их всех поймали?
Да разве их всех переловишь, отфутболил Лончинский, с показным сочувствием глядя на майора.
Погодите, Холмс и Ватсон, сказал Пал Палыч. Марин, а твой Артур это же похоже на их магазинчик? Ну, точно, это грачевский магазин!
Да, подхватил музейщик, может, разузнаешь у них, кто приносил старинную книгу? Где этого человека найти? Есть у него еще что-то? Может, он продал бы что-нибудь нам? Настоящий собиратель, конечно, вряд ли продаст, но случаи всякие бывают очень деньги нужны, например. Или он не коллекционер, а получил в наследство, и сам как раз ищет покупателя. С нами ему вернее иметь дело, понимаешь? Ведь эта бумажка представляет историческую ценность и стоит больше, чем могут дать в дрянном провинциальном магазине. Узнаешь? А то мне уезжать сегодня вечером.
Артур сейчас на день рождения придет, отозвалась Марина. Может, уже здесь. Пойду посмотрю.
Павлик побежал за ней:
Давай зажигать свечки на торте!
Наших бьют!
Павлик побежал за ней:
Давай зажигать свечки на торте!
Наших бьют!
УЖЕ зажгли и задули свечки, и спели с малышами «каравай», и принялись за куски торта, когда явился Рафаэль. Он вручил имениннику значок «Павлик» и наклейки со смешными рожами и надписями «Всеобщий любимец», «Налейте шипучки» и «Без телека помру», а потом развалился в кресле. Тонкий, высокий, грациозный, он был похож на цветок, выращенный в оранжерее. И хотя в больших зрачках скользило постоянное беспокойство, а на нервном лице сменялись десятки выражений, казалось, что жизнь в нем едва теплится и вот-вот угаснет.
А мне что-то осталось вкусненькое? А где Жанка с Артуром?
Вы сегодня не торопитесь. Я уж подумала, Рахиль вас где-то заточила. И Рудик пропал.
Тут без стука, но с грохотом в комнату ввалилась Жанна. Смуглое лицо стало пунцовым, черная, заплетенная в косу грива растрепалась. Ни на кого не глядя, она подошла к столу, залпом выпила бутылку воды прямо из горлышка и только тогда обвела компанию пронзительным взглядом.
Ничего не знаете?
Все молча уставились на нее.
Наших бьют, выдохнула она. На пустыре трое «чужих» дерутся с Артуром.
Молчание длилось несколько секунд, а потом Марина, Рафаэль и Жанна бросились к выходу. Малыши, вереща, побежали за ними, но Дора их перехватила. Тогда следом понесся Рольд.
По неписаным законам Соснового Бора, с тех времен, когда поселок еще не разросся и не слился с городом, «чужими» считались все из белогорского центра. Завести дружбу с кем-нибудь из них значило подвергнуться осуждению, завести драку проявить свой патриотизм. Правда, последнее побоище было при царе Горохе. Тем не менее, все мчались, полные праведного гнева, готовые дать отпор и защитить Артура.
Наверно, опять футбол, высказала Марина догадку на бегу, прыгающим голосом.
Пустырь был пограничной территорией, мальчишки из обоих районов любили погонять там мяч, и когда такое желание возникало одновременно, не обходилось без стычек.
Но защитницы опоздали. Артур уже шагал с пустыря, взлохмаченный, растерзанный и возбужденный.
Как это тебя угораздило? Где они? задохнулась Марина, подбегая. Жанна, у него кровь на лице! Скажи отцу, пусть он его осмотрит!
Ни к чему, махнул рукой Артур, подумаешь, нос расшибли. Вот, вытер, и всё.
Так ты врезал всем троим? удивилась Жанна, начиная видеть в Артуре не книжного червяка, а настоящего мужчину.
Что стоило ему согласиться! Но он, как всегда серьезно, возразил:
Да они сами начали. Я мимо пустыря иду, они мяч гоняют. Мяч на меня полетел, я поймал, а они, может, подумали, что я не отдам, и набросились. Ну и vae victis, горе побежденным.
Артур щеголял латынью, которую сам, по доброй воле, недавно начал изучать.
Жанна вспыхнула от стыда и гнева. Как! Этот «червяк», увидев чужих на нашем нашем! пустыре, не только не кинулся их изгонять, а еще и поймал для них мячик! Позорище! Молчал бы уж! Она обрушилась на Артура потоком восклицаний и ругательств.
Да ладно тебе, сказала Марина. Какие они чужие, кто сейчас на это глядит. Что мы, ослы дремучие?
И, кстати, честные ребята, добавил Артур. Могли бы все вместе навалиться, но я дрался один на один. Ты бы в него, Жанка, влюбилась.
Да уж не сомневайся, вспыхнула Жанна.
Они двинулись к Странному Дому. По пути к ним присоединился Рудик, размахивающий «Властелином колец», которого похитил у Рахили после уроков. Особого значения он этому подвигу не придавал и тут же со знанием дела начал расспрашивать о ходе поединка. Пятнистый Рольд метался от одного к другому и подпрыгивал от избытка чувств. Артур спокойно продолжал быть героем дня и центром вселенной. Рафаэль, искоса поглядывая, плелся сбоку.