Судьбу не обманешь, считали древние, и были правы, как никто.
Оскар тогда ничего не обещал Стиву, но после некоторых раздумий решил уважить его просьбу и появился в зале ожидания за три минуты до посадки на самолёт.
Вот, выкроил свободное время и решил не тратить его где-то там, где меня уже все знают как облупленного, а а-а-а это кто с вами? Это что новый агент? У-а-у-у-у! Вот это да! Парень, ты откуда такой?
Эй-эй, полегче! К твоему сведению, это мой приёмный сын. Майкл, поздоровайся с дядей.
Привет, улыбнулся Майкл, и Оскар заметил в его глазах мимолётную искру восхищения, и вот это промелькнувшее в глазах юного синеглазого красавца восхищение в один миг свело с ума самого влиятельного агента Стива.
Любить того, кто восхищён тобой, в особенности если и он достоин восхищения, самое упоительное занятие из всех возможных. Сродни наркотику. Столь же сладостное поначалу и полностью разрушительное впоследствии.
II
Он подловил Майкла на пятый день отдыха, когда уже мог точно сказать, что первое упоительно-восторженное впечатление от новой игрушки босса а Оскар сразу назвал Майкла игрушкой и упорствовал в своём мнении в беседах с остальными было не ошибочным, как это, увы, часто случается, а, напротив, очень точным.
Как и положено умеющему скрывать свои мысли человеку, он вёл себя предельно осторожно, ни разу не забыв о том, о чём догадался ещё там, в аэропорту. Что Стив неспроста решил пригласить его в совместную поездку и знакомство с Майклом своего рода проверка.
А это значит, что за ним будут внимательно следить.
Узнать, зачем Стиву понадобилось его проверять, Оскар решил попозже. Искать ответ подобного рода надо было не спеша, и в другое время Оскар так бы и поступил, но мгновенно вспыхнувшее желание пообщаться напрямую с синеглазым юношей с внешностью то ли бога, то ли ангела заставило его действовать быстро.
Да и обычного физического времени было в обрез.
После недолгих размышлений Оскар решил не тянуть с более близким знакомством и сделал это в своей фирменной манере, осторожно и одновременно дерзко, во время одной из совместных прогулок на яхте и практически у всех на глазах.
В тот день Майкл вновь плавал в маске, так как ему нравилось плавать без костюмов и кислородных баллонов, что вызывало недоумение со стороны бывалых дайверов, считавших, что он напрасно теряет время. Хватал рифовых акул за курносые носы, караулил пятнистую мурену в расщелинах донных камней, выискивал прячущихся в донный песок раков-отшельников и даже смог запечатлеть на камеру висящего в коралловых дебрях морского конька, что само по себе было значительной удачей.
Поднявшись на борт в состоянии совершеннейшего счастья, он взахлёб рассказал млевшим в шезлонгах Стиву и Джанни о чудесных ощущениях от погружения и побежал вниз, в свою каюту, чтобы принять душ и переодеться.
Оскар спустился вглубь яхты сразу же перед тем, как Майкл пошёл к себе. И, притаившись в кресле холла, ждал ещё почти двадцать минут после того, как Майкл исчез за дверьми своей просторной, оформленной панелями из ореха каюты.
Сразу за ним Оскар не пошёл, а просто сидел, листая страницы в своём смартфоне, около двадцати минут. Он уже знал, что первым делом после любых водных процедур, что в бассейне, что в открытой воде, Майкл бежит в душ, затем переодевается. И что на всё про всё у него уходит около получаса.
Привычку подолгу нежиться под водой Майкл утратил давно, ещё в свою бытность в школе Барта. Льющиеся беспрерывно водные потоки уже тогда стали вызывать в нём беспокойство и казаться ненужным излишеством, и он старался производить все гигиенические процедуры как можно быстрее, а упоительная нега долгих купаний в ванной комнате Тереситы осталась жить лишь во фрагментарных воспоминаниях, столь же редких, сколь и ненужных.
III
Майкл принял душ, надел лёгкие льняные штаны и майку и был уже у двери, когда в неё постучали.
Едва он открыл дверь, как поджидавший с той стороны Оскар буквально прыгнул на него. И сделал это так неожиданно, что Майклу тоже пришлось отпрыгнуть, чтобы не столкнуться с ним лбом.
Оба засмеялись забавному эпизоду, отметив про себя взаимную слаженную ловкость. Продолжая весело улыбаться, но не говоря ни слова, Оскар защёлкнул дверь на замок изнутри и на лице Майкла появилась недоумённо-вопросительная улыбка.
Какие-то проблемы? спросил он, глядя на Оскара так, будто что-то был должен ему, но забыл, что именно.
Надо поговорить, а наверху слишком много народу. Я буду краток, обещаю, сказал Оскар.
Валяй полувопросительно сказал Майкл и осторожно сделал пару небольших шагов назад.
Как ты прикольно улыбаешься, прошептал Оскар.
Дежавю!
Точно такую фразу сказал когда-то Боб Джералд, когда, так же как и этот незваный гость, стоял на пороге комнаты, но так и не посмел пройти дальше, скованный неприветливой отчуждённостью хозяина.
Правда, Оскар не был Бобом Джералдом, и Майкл понял это через мгновение. Он не стал топтаться на пороге в ожидании разрешения, а так стремительно двинулся на него, будто на самом деле хотел столкнуться с ним лбом, но, только Майкл собрался отступить, чтобы избежать надвигавшегося столкновения, внезапно сменил траекторию и, мгновенно оказавшись у него за спиной, обхватил его руками, сильно сжал грудную клетку и прошептал на ухо:
Не шевелись, если не хочешь задохнуться.
Предупреждение было напрасным, поскольку ни ногой, ни рукой Майкл пошевелить не мог, не говоря уже о том, чтобы оказать сопротивление.
Что ты делаешь? задыхаясь от нехватки воздуха, прошептал он, по-прежнему не понимая до конца, шутит с ним этот человек или нет.
Собираюсь признаться тебе в любви.
А почему так странно? Отпусти и признавайся.
Э-э, нет, моё синеглазое чудо. Я собираюсь признаться тебе именно в этой позе. Так будет понятнее, уж поверь.
Вряд ли. Отпусти, мне больно дышать.
С тобой, тигрёнок, нельзя вести себя иначе. Ты можешь быть очень опасен. Ты даже сам не знаешь, насколько можешь быть опасен.
В голосе Оскара появилась характерная при возбуждении хрипотца, дыхание стало прерывистым, пенис окреп, и, так как поза захвата вольно или невольно заставляла его прижиматься к Майклу вплотную, тот сразу почувствовал наступившую у Оскара эрекцию.
Отвали от моей задницы, сукин сын, яростно зашептал он и вновь попытался вырваться из душных болезненных объятий.
Я же сказал будь паинькой. Дядя Оскар не хочет навредить тебе. Он всего лишь просит минуту внимания.
У тебя встал! Мне противно, отвали!
Противно? Что ты хочешь этим сказать, красавчик? Что большой босс Стив Дженкинс выделил тебе лучшие апартаменты на вилле просто так, за твои, без сомнения, самые прекрасные в мире глазки? Давай не будем играть в эти детские игры. Давай просто, без обиняков и экивоков, будем любить друг друга прямо сейчас. Ты уже большой и умный, поэтому пообещаешь мне быть паинькой, а я, в свою очередь, буду ласковым и терпеливым. Клянусь честью, я буду с тобой таким, как ты этого заслуживаешь, моё солнце!
Меня сейчас стошнит. Кстати то, что ты мне предлагаешь, называется попыткой изнасилования Ты в курсе?.. Хотел бы я посмотреть на тебя после того как тот самый большой босс поговорит с тобой на эту тему, с трудом прошептал Майкл.
А мне плевать. Ради общения с тобой я готов на всё. Плевать!
Майкл попробовал сменить тактику.
Я не сплю с ним. Он усыновил меня, если говорить о формальной стороне, хотя я не просил его об этом Мы с ним просто друзья, если иметь в виду факты Отпусти
Хорошо излагаешь, моё чудо, ласково заметил Оскар, и Майкл вдруг явственно осознал, что этот ловкий и очень сильный человек и не собирается его отпускать, более того, он даже если и слышит, то не слушает его.
«Ты точно не Боб Джералд», хотел сообщить он, но пришлось бы объяснять, кто такой Боб Джералд, что вряд ли было удачной идеей.
Как глупо мы выглядим набравшись сил, прервал невольно возникшее молчание Майкл. Два разновозрастных барана Один озабоченный, второй тупой.
Не возражаю. Я баран да. Я озабоченный о, ещё как! А вот почему ты себя так обзываешь, не пойму? Ты не заслужил ни одного бранного слова в свой адрес, ни единого, мой сильный и сладкий мальчик.
Я тупой баран, потому что уже целую вечность стою здесь, прижавшись к твоим яйцам, в самой нелепой позе, какую только можно представить, выдохнул Майкл.
Так отдайся мне.
Так отдайся мне.
Размечтался. Иди трахай шлюх, там тебе самое место.
Как ты вкусно грубишь, моё чудо, прошептал Оскар и попытался залезть языком Майклу в ухо.
Убери язык. Мне противно ну пойми же, наконец вновь сделав попытку вырваться, яростно зашептал Майкл, но Оскар не обратил на его подергивания ни малейшего внимания.
Ты умный и дерзкий, а не только сказочно красивый, периодически залезая языком Майклу в ухо, заговорил он. Нежный и сильный, гибкий и грациозный, в тебе океан достоинств и ни грамма манерности. Ты воплощение гармонии, апофеоз античной мечты об идеале, гимн красоте. Оживший Адонис.
И неожиданно ослабил объятия, но ровно настолько, чтобы Майкл мог чуть свободнее дышать. И тут же возобновил прерванный монолог, уже не прерываясь на ласки, а ровно, будто по написанному.
С того мгновения, как я увидел тебя там, в аэропорту, я испытываю к тебе целый спектр чувств: от низменных и развратных до желания поклоняться тебе и целовать пыль под твоими ногами. И эта адская мешанина так меня заводит, что у меня нет никаких сил терпеть. Честно, я раньше никогда не думал, что вообще смогу запасть на белого парня. Мне белые парни всегда были ну, никак, в общем-то. Но ты не такой, как все. Ты особенный, таких больше нет нигде в мире. Ты чист и целомудрен, да-да, целомудрен и одновременно возбуждаешь самые страстные и низменные желания. Если бы ты достался мне в безраздельное пользование, давай предположим подобное на минуту, я бы не слез с тебя неделю, наверное. Целовал бы до обморока, трахал бы до полного онемения конечностей и там же, у любовного ложа, молился бы на тебя, как религиозный фанатик. Послушай, мы же теряем время. Давай договоримся по-хорошему.
А если не договоримся? подавив смешок, невольно возникший от резкой смены темы, спросил Майкл.
Что значит если? Что за ерунда? Давай договоримся. Ну давай же, давай, будь паинькой и больше от тебя ничего не требуется. Просто нагнёшься и расслабишься. Остальное я беру на себя.
А если не договоримся? повторил свой вопрос Майкл. И если я откажусь? Тогда ты изнасилуешь меня, невзирая на море моих необыкновенных достоинств? Какой-то когнитивный диссонанс получается, ты не находишь?