Сегодня она стоит рубль. Говори. Пришла домой одна. Больше никого не видели. А на другой день пришёл Сява. Был с ним пацанёнок. Тот пацанёнок потом ушёл, а Сява вызвал ментов. Кто такой? За улицей Фрунзе бараки знаешь? Нет. Ну, вот она, Фрунзе, Швец кивает в сторону улицы за Бумажником. Не доходя до двенадцатого дома, сворачиваешь в кусты. Идёшь, идёшь, а потом бараки. Там собирается одна компания. Старший у них Ёжик. Его и видели. Кто такие? Нанайцы. Всё, я пошел. Словимся. Мать портовского пацана по прозвищу Вано убили несколько дней назад. Перерезали горло ножом, оставили всё, как было, и ушли. А потом Вано спьяну обмолвился, что одну заначку всё-таки унесли. Постояли еще на Бумажнике. Большая площадь перед домом культуры наводнена подростками и шпаной. Много людей, все передвигаются, о чем-то говорят, приветствуют друг друга ударами ладоней о ладони.[10] Много знакомых лиц. С Осей здороваются.
Ося, братан, здорово. Здорово. Как Атос, братуха?
Всё в поряде, пацаны, Атос здравствует. Вам того же. Остап осторожен не меньше Швеца. Всюду глаза. Всюду уши. Если ты в четырнадцать лет научился зарабатывать на том, что увидел, узнал, понял, догнал, то наверняка ты не один такой. Остап с Шилой не уходят с Бумажника. Остап наблюдает за передвижениями бумовских. У этих постоянно что-то меняется. Нестабильный народ. Шила между делом продаёт блок «Родопи» и блок жвачки. Уфф. Расстёгивает куртку. Походя поздоровались еще двое. Этих Остап не знает. Запомнил. Один метис, второй русский, обоим лет по пятнадцать, оба бриты наголо. Шила, знаешь их? Не. Запомни, братиш. Где увидишь, маякнешь. Ребята идут на болото за улицей Фрунзе. Кругом помойки. Через болото перекинуты доски. Когда идёшь, под ними хлюпает. Не разбудить бы кита. У сарая на корточках кругом сидят пятеро нанайцев и курят по очереди одну «Приму» в пластмассовом мундштуке. Здорово, пацаны, приветствует Остап. Здорово, банда, вторит ему Шила. Здорово, здорово, говорит один. Ты Ёжик? догадывается Остап. Ну, не понимает Ёжик. Разговор к тебе есть. Говори. Остап не будет говорить, пока не поймёт, что его будут слушать. Он оценивает ситуацию. Их пятеро, трое из которых стопроцентные дебилы. Полезут в драку по первому свистку. Ёжик поумнее, недаром лидер группировки, но перед товарищами, конечно же, прокатит понт.[11] Пятый, кажется, не местный. В драку не полезет, но посмотрит и передаст потом туда, откуда пришёл. Что ж, ребята. Не бережёте вы чужое время. А хрен ли делать. Других вариантов нет. Не драться же, в самом деле. Не за тем шли, но за тем налипли. Остап присаживается на корточки и спрашивает: Знаете моего друга? кивает в сторону Шилы. Шила, отвечает неместный. Ты говорил своим друзьям, кто такой Шила? Нет. Чего так? А кто он такой? спрашивает Ёжик. Он всё достать может, говорит Остап. Серьёзно? Ёжик обнаруживает деловую жилку. Всё, попался, деляга херов. Всё. Да не всем. Отойдём? Остап, следом Ёжик, за ними Шила идут за бараки. По хлюпающим о воду дощечкам. У стены Остап оборачивается, хватает Ёжика одной рукой за шею, второй закрывает ему рот. Как думаешь, зачем я привёл к тебе своего друга? Я знаю, что у тебя есть деньги. Только мы ничего тебе не продадим. Ты так их отдашь. Потому что это чужие деньги. Надо бы вернуть хозяину. Всё, что взял, вернёшь. С тобой не будут в игрушки играть. У пацана мать убили, а ты следом шёл и грабил. Тебя не пожалеют. Понимаешь, что он с тобой сделает за такое мародёрство? Просто верни бабки, и тебя простят. Ёжик молчит. Остап понимает, что пацан берёт тайм-аут, а это своего рода белый флаг. Грамотная уловка, которой всякий чёрт пользуется, от дебила до умника. Шила, зовёт Остап и коротко кивает головой в сторону. Уходи, Шила. Прячься. На случай, если тайм-аут перейдёт в военный зов нанайских товарищей. Нанайцы со всеми дружат, вне районов, вне содружеств и коалиций. Шила исчезает в зарослях полыни. Лишь бы не заблудился в этих помойках. Я найду тебя через два дня. И ты отдашь мне эти деньги, говорит Остап и отпускает Ёжика. Тот распрямляется и предлагает: Братан, давай поделимся. Только не сдавай меня. С кем ещё поделился? С сеструхой. Кто такая? Да там, в общаге живёт, по Набережной. С кем ещё? Да всё, больше ни с кем. Матушке стиральную машинку купил. Нафиг вы пошли в эту хату? Сява позвал в гости к Вано. К нему же все в гости ходят. Сказал, мать с дедом на дачу уехали, можно вискаря попробовать. У них дофига чего есть в хате. И дофига чего можно попробовать. Пришли, дверь открыта, заходим, а она в спальне на полу лежит. Сява пока тупил, я пошёл посмотреть, как люди живут. Нашёл в унитазном бачке заначку. Чего, думаю, всё равно умерла. Ну, взял, а Сява сказал мне, чтобы я уходил, что надо ментов вызывать. Вот Сява друг Вано. А ты ему падла. Иди к сеструхе, забирай все подарки, продавай машинку. Чтобы через два дня деньги были. Остап не друг Вано и с возвращённых денег собирается взять процент. Хороший процент, потому что кроме него эти деньги никто не ищет. Можно разложить кучу нанайских вариантов, чем кончится дело. И ни в одном из них денег целиком не вернёшь. А чем меньше денег, тем меньше процент. Остапа не устраивает такой вариант. Грузить, что ли, этого дебила? Чтобы грузить, надо подтягивать кого-то. А подтягивать кого-то снова меньший процент. Не. Не канает. Шила ждёт в конце улицы. Свистит Остапу, как только тот появляется из высокой полыни. Это с Набережной пацаны. Какие? не сразу улавливает Остап. Ну, те, двое лысых. У Бумажника с нами поздоровались. Проходили недавно здесь, в общагу пошли, домой. Знаешь общагу по Набережной? Это где Волчок живёт? Ну. Пойдём-ка, сходим до него. Жрать охота, жалуется по дороге Шила. Пацаны заходят в магазин. Шила складывает в корзину банку морской капусты, банку сайры, батон, банку майонеза, две бутылки газировки. Остап просит взвесить морских камешков. Молодая продавщица в высоком белом чепце сворачивает кулёк из коричневой бумаги, насыпает в него железной лопаткой изюм в разноцветной сахарной глазури и надписывает на нём ручкой: ноль запятая двадцать три. Остап идёт к кассе. Шила уже там. В общаге ребята долго идут по тёмным коридорам, прежде чем остановиться у нужной двери. Остап стучит. Да. Привет. Привет, заходи. В маленькое окно смотрят сумерки. Волчок явно накатил, спрашивает Осю, как дела на Атосе. Ося отвечает, что на Атосе тишь да гладь. Волчок пять лет назад освободился, сначала немного посуетился, а потом замер. Сидит в этой комнате и херачит водку. Она напрочь выбила его из жизни. Когда на Смирных прёшь? спрашивает Волчок. Пока не пру. Даню видел? В городе засветил. Так, привет, пока. Как дома? Всё нормально. Не обижают? Нет. Чё хотел? Шила хочет торгануть на крыльце этой общаги. Пацанов же до чёрта в вашем районе. А Шила не попутал, что барыжит? Я не барыжу, отвечает Шила. Просто пацанам помогаю. Не всем же с заднего хода выносят, как Осе. Шилу никто не сожрёт. Он умный пацан, хоть и прикидывается дураком. Все отстегивают, а он никогда никому не будет платить. Ладно, пусть приходит. С бутылкой самогона. Пацанам сигареты, мне самогон. Ударяют по рукам. Девять вечера. Атос. Лёнька сидит на крыльце дома и ждёт брата. Без брата он домой не ходит, боится пьяного отца, который может побить. Остап входит в дом. Лёнька идёт за ним следом. Пахнет едой. На печке стоит кастрюля. Руки мыть, сучата. Отец пьяный, точно не побьёт, потому что как встанет, так и упадёт. Остап наливает брату жидкий суп из лапши и ставит тарелку на стол. Лёнька ест, дуя на ложку. По другую сторону стола отец. Такой же, как Волчок. Выпал. Остап снимает мастерку через голову, достаёт сумку. Складывает в нее мастерку, снимает штаны. Ленька встаёт из-за стола, раздевается до трусов, отдает вещи брату. Снова усаживается за стол. Ест. Остап ждет. Твари пиздоделанные. Матери дома нет. Наверно, зарабатывает этому козлу на бухло. Остап молча стоит, прислонившись к дверному косяку. У него гудят ноги находился за день. И выработал по ходу пять рублей. Есть идея с клеем. И с двух тысяч Вано ещё будет процент. Будет-будет, Остап не сомневается. Он закопал свою штуку в дровяном сарае, в котором дров, сколько себя помнит, не было. Неплохо было бы присоединить к той штуке еще пятьсот рублей. Лёнька ставит пустую тарелку на печку. Братья идут за водой к колодцу, набирают таз, греют его на остывающей печке, моются и укладываются спать. Ты где сегодня был? спрашивает Лёнька, устраиваясь рядом с братом под одеялом. В городе. На буме. А ты? А я на речке. Весь день был на речке. Я ещё поймал восемь больших самок и продал их в наш магазин. В магазин? Их взяли? У меня всегда берут. Они её шкерят, потом морозят, потом будут продавать. Только у меня и берут. Как договорился? Я же дебил, братиш. Меня жалеют. Ты не дебил, братиш. Ты хитрила. Много заработал? Два рубля. Дёшево. Нынче хвост по полтиннику. Я не знал. В другой раз спрашивай. Только не продавай как все, а немножко рыночную стоимость сбивай. Сечёшь? За сорок копеек хвост? Здорово. Десять хвостов рубль экономят. А хвосты в разном весе, её же за килограмм продают потом. Тогда у тебя станут брать не потому, что ты дебил, а потому что ты купец. Я люблю тебя, брат. И я тебя люблю. Спи. Лёнька спит. Остап прислушивается, как в соседней комнате храпит отец. Приходит мать с тёткой. Остап поднимается и выходит из комнаты. На столе бутылка вина, конфеты. За столом две женщины с усталыми лицами. Бухают и продаются. Получают по морде, зализывают раны, потом снова бухают и продаются. Ма, ты можешь уйти отсюда? До утра свали куда-нибудь. Дай поспать. Мать боится Остапа, поэтому быстро собирается и вдвоём с гостьей уходит. Куда они пошли пить, Остапу неинтересно. Скоро его и отец будет бояться. Утро. Начало седьмого. Лёнька на реке. Остап отнёс вещи свои и брата тётке, которая стирает за рубль. У неё муж безногий и четверо детей. Остап забирает у неё постиранные вещи и развешивает их на верёвки во дворе. Приходит отец. Где мать? Не знаю. Займи червонду? Нету. Снимай цепь. Мою цепь у тебя никто не купит. Почему? Потому что знают, что моя. Займи червонду. Нету. Остап идёт в дом. Лёнька тащит две большие рыбины, укладывает в большой таз на кухне. Вот бы котлет из них наделать, говорит Лёнька. Беги к соседям, проси мясорубку. Лёнька убегает. Снова приходит отец. Дай червонду, сын. Остап находит тряпку, идёт, полощет её у колодца. Возвращается домой. Отец пристаёт к Лёньке: Дай червонду. Остап протирает кухонный стол. За столом сидит отец. Дайте червонду, бляди. Лёнька выкладывает на стол рыбу. Остап находит ножи, протирает их тряпкой. Ножи тупые. Ищет оселок. Отец стучит кулаком по столу. Она вчера с Пожарихой приходила. Отправил восвояси. Иди, разбуди. Может, у них есть. Остап точит нож. Лёнька смотрит на отца. Отец сверлит глазами Остапа. Остап точит нож. Отец переводит взгляд на Лёньку. Малой, сгоняй до мамки. Лёнька вопросительно смотрит на Остапа. Остап знает, как это делать. Одно движение и из горла льётся кровь. Ещё два года. Надо где-то жить им с братом. Отца унять просто. Отзваниваешь пацанам, подъезжают, пару минут воспитательной беседы и на месяц-другой хватит. Но Остап не хочет просить, потому что потом придётся отзванивать снова, и все, включая отца, будут знать, что Остап не умеет решать свои проблемы самостоятельно. Тебе надо ты иди, бросает отцу Остап. Он же не просит тебя приготовить ему котлет. Умник сраный, заткнись. Я здесь хозяин. Ты за повара, а ты беги. Лёнька усаживается на холодную печь. Чтобы наготовить котлет, нужны ещё дрова, уголь и масло. Всё это вырабатывает брат. А ещё брат вырабатывает Лёньке тёплую одежду и мелочь, чтобы Лёнька был не хуже других и мог купить себе шоколадку, мороженое и газировку. Брат здесь хозяин. Ножи наточены. Один из них Остап даёт Лёньке. В четыре руки принимаются разделывать две рыбины. Сыне, дай червонду папе. Не нагнетать. Не усугублять. Не доводить до конфликта. Это мудрая тактика. Остап знает: с отцом будет схватка лишь однажды. И в этой схватке должен победить он. Лёнька лезет на чужой огород стырить лука для фарша. Отец уходит к Пожарихе. В дом вваливается Шила, усаживается за стол и ждёт котлет. Он принёс «Момент». Лёнька возвращается, но Остап снова его отправляет: Лёнька, сгоняй до Лешего. Скажи, я позвал, пусть придёт. А по пути забеги в магазин, купи масла. По дому разносится аппетитный аромат. Шила с Лёнькой колдуют у сковороды, на которой шкворчат толстые котлеты. По подбородкам течёт слюна. У Лёньки от голода, у Шилы от жадности. Остап с Лешим сидят в маленькой комнате с оторванными обоями. Остап показывает Лешему тюбик «Момента» и спрашивает: Сколько это стоит? Где взял? Много будешь знать плохо будешь спать. Сколько? Леший думает. Он знает рыночную стоимость «Момента» и прикидывает, на сколько бы её снизить. Но Остап не будет её снижать. Он завысит. Это не рыба. Ну, рубль, говорит Леший. Три с полтиной. Он твой. Где же взять столько? Иди, вырабатывай. Унюхаться одним восьмидесятиграммовым тюбиком «Момента» может целая рота солдат. Леший уходит соображать на десятерых. Свежий хлеб, горячие котлеты, зелёный лук. Этот праздник выработал Лёнька. Он сегодня хозяин. Трескает за обе щёки. Остап наливает чай в три кружки. Инструктирует Шилу. Ты не просто сидишь там на крыльце и торгуешь. Задача разговорить как можно больше пацанов, достать как можно больше информации о сестре этого Ёжика. Меня интересует всё, даже чем они подтираются. Всё узнавай и всё запоминай, брат. Ладно. А чё с клеем собрался делать? Пусть используют один тюбик, потом заберём у них, надуем его. Надуется, следующий продадим за пятёрку. Сколько там всего? Двадцать четыре. Полтос[12] как с куста. Попилим. А бабка? А бабка нескоро до него доберётся. А если на продажу? А на продажу клей усох. Примите извинения, заберите деньги.[13] Тебе-то чё? Или ты больше не копишь на велик? Тридцать на двадцать попилим. Идёт. Бабке тридцать, мне двадцать. Почему это? Потому что идея моя, а клей бабкин. Ты тут причём? Ладно. Двадцать пять на двадцать пять. Вот это дело. Три часа дня. В доме пьяная вакханалия. У калитки стоит белая «Волжанка». В ней трое. За рулём сидит Даня, рядом Макар, на заднем сидении Бык. На крыльце стоит отец и смотрит на «Волгу» пьяными глазами. Остап открывает заднюю дверь, садится в машину. Привет. Здорово, Ося. Привет, братан. Здорово, братка. Чё за хмырь на крыльце? Батя мой. Сидевший, что ли? Ну. За что мотал? Стырил чё-то в колхозе. Макар не встречал ещё батю Остапа он только-только освободился. С двадцати лет мотал срок за вооружённый групповой налёт. К сорока освободился. Теперь вникает в суть вольной жизни. Даня помладше. Тридцатка, кажется. Не сидел, но пацан весомый. С детства в движении. Начинал, как Остап. Малявы, передачки, ещё какие мелкие поручения. Быку шестьдесят. Крепкий мужик, весь в татуировках. Всю жизнь по зонам, ни одного строгача не пропустил. Теперь держит общак. Отец спускается с крыльца. Пошатываясь, плетётся к «Волге». Бык не любит отца Остапа. Зовёт сутенёром. Бык не любит ни сутенёров, ни наркоторговцев. Принципы. Отец не знает ни одного гостя, хоть и мнит себя бывалым уголовником. И часто по пьяни поучает всех воровским понятиям. Отец наклоняется к открытому окну Макара и спрашивает: Ты чё тут делаешь, сучок? Остап молчит. Воры смотрят на его отца.
Ты чё, как мамаша твоя, жопой решил торгануть? говорит отец Остапу. Даня, поговори с ним, просит Бык. Даня выходит из машины. Берёт пьяного за загривок, прикладывает к забору лицом и счищает им дорожную пыль с досок. На заборе остаются пятна крови. Отец матерится, пытается вырваться, но получает под дых. Несколько коротких болевых пинков и он отключается. Даня возвращается в машину. Прикинь бы, Ося, ты так решил. Вот бы порадовал отца, хрипло смеётся Бык. Остап не знает, как бы порадовал тогда отца. Но он давно спит с ножом под подушкой на случай, если батя решит осуществить свою «прикинь, мечту». И Лёньку одного ночевать дома не оставляет. Был свидетелем, как отец водил к матери желающих. Ладно, поехали к гаражу, говорит Бык. В гараже стоит «девятка» с открытым багажником. Даня забивает его под завязку картонными коробками. Показывает Остапу, где, что и сколько. В основном, это чай и табак. Но есть конфеты врассыпную, без обёрток. Балыки, корюшка, семечки. Сухари, насушенные из сладкого батона. Пряники. Зубной порошок, игральные карты, спички. Снова садятся в «Волгу». Теперь Бык инструктирует Остапа. Показывает маленькие бумажки, свёрнутые в трубочки. Остап запоминает, какую куда. Имена, камеры. В основном, это уже знакомые имена и знакомые номера. Но встречаются и новые. Никита на зоне. Взял на себя одну деляну. По ходу, Быку не хватает на этой зоне глаз и ушей. Теперь палево.[14] Триста рублей трёшками, пятёрками, рублями. Пачка лезвий «Спутник». И маленькие жёлтые таблетки в тюбике «Валидол». Затарили Остапа по самые уши. «Волга» снова подкатывает к калитке дома Остапа. Отца нет. Отзвонишь Дане по приезду, говорит Бык. Если что пойдёт не так на трассе, говори, тачку угнал, чего в ней, не знаешь, а что при тебе, скажешь, украл. У бати, скажешь, украл. Попросишь телефон, наберёшь четыре-ноль-ноль-семьдесят, скажешь, что застрял. На зоне всё будет гладко. Тебе на хвоста никто не припал? Никто. Спрашивали? Спрашивали. Кто? Волчок. Добро. Запомни: никаких хвостов и подсадок, пусть в общее складывает. Иначе в стране начнётся экономический упадок. Верно, братва? Братва улыбается. Остап выходит из машины, идёт домой. «Волга» исчезает. Лёнька продаёт горбушу по сорок копеек за хвост. Теперь не только в магазин. Всех привлекает экономия в десять копеек. Этак Лёнька скоро станет барыгой. Нехорошо. Не по понятиям. Остап снимает с верёвок высохшую одежду и входит в дом. В спальне родителей кипиш. Отец грозит собрать корешей по зоне и разобраться с быдлом. Поставить на бабки хамло неразумное. Остап гладит рубашку брата. Отец удивляется, что за сопляка-предателя вырастил. Батю в пол, так сын хоть бы заступился. Что за проститутка в доме живёт. Не лучше своей мамаши. Остап вешает отглаженную одежду брата на спинку стула. Приходит мать и спрашивает: Ты что натворил? Я смотрю, ему мало. Поставлю сейчас горячий утюг на пузо. Иди, так и передай. У Остапа в руке горячий утюг. Мать уходит в спальню. Оттуда раздаются маты. Отец желает подняться, но не может. Здорово ушатали. Но Остап никого не просил, отец сам напросился. Заглядывает Леший принёс три рубля пятьдесят копеек. Выходят вдвоём на улицу. За домом Остап спрашивает Лешего: Ты говорил кому-нибудь, что берёшь у меня клей? Нет. Ты же попросил не говорить. Да и смысл мне говорить, что я беру клей, братуха, знаешь, сколько желающих на хвоста сядут. Узнаю, что проговорился, буду бить. Сильно. Дубиной отхерачу. Кровью харкать будешь. Понял меня, братуха? Лешему девятнадцать лет. В армию не взяли, законченный нарк. Дали направление в наркодиспансер. Там Леший нацеплял друганов, таких же, как и он. Теперь шарятся кодлой по городу в поисках наживы. Воруют и колются. Не героином и не маком. Это хорошая наркота, элитный дефицит. А они «крокодил» по вене ширяют и «Дихлофос» нюхают, от которого потом харкают кровью и гноем. Ты можешь вернуть мне этот тюбик? спрашивает Остап. Зачем? Ещё клея в него залью. Это как тара, сечёшь? Приходишь со своим бидоном к молочнику. Он тебе в него наливает. А как ты туда клей нальёшь? Леший, много будешь знать плохо будешь спать. Сохрани тару. Забудешь больше не получишь. Усёк? Усёк. Гони клей. Деньги мои где? Леший отдаёт смятую трёшку и пятьдесят копеек, забирает клей и уходит. На пороге появляется Лёнька. Отдаёт брату на сохранение двенадцать рублей. Таких огромных денег Лёнька в руках ещё не держал. Всю свою мелочь он хранит в спичечном коробке под половицей в комнате. Ты не увлекайся больно этим делом, говорит Остап брату. Другие увидят, что у тебя справная торговля, тоже захотят. Осторожно торгуй. Не привлекай к себе внимания. Но все же рыбу продают. Все продают кому придётся, поэтому не всегда имеют стабильный заработок. А у тебя отлаженный канал сбыта. Магазин, коптильня. Не свети счастливым рылом по острову. Это как? Пусть магазин сам позовёт тебя и попросит принести ещё. Пусть дед Рубилин то же самое сделает. Тогда договорись с ними, сколько надо хвостов, бери сетку и дуй на море. Я поговорю с портовскими, тебя пропустят. Понял, братан. Пошли супа поедим? Суп прокис. Тогда котлет. Котлеты сожрали алкаши. Пошли в заводскую столовую. Поедим, как бароны. И компот! И компот, братан. Братья заходят к Шиле во двор. Его бабка с утра ходит по должникам. Насобирала всякого добра, в том числе двух курей, и позвала какого-то алкаша будет строить курятник. А недавно ей строили крольчатник. Такими темпами Шила скоро будет жить не на барыжном, а на скотном дворе. Шила достаёт из комода большую коробку из-под обуви. Шила своё добро не прячет, да и добра в этой коробке мало. По дну катаются мелкие монеты, пара юбилейных рублей, золотая серьга, обесцененная в ноль без пары, да цветные бумажки. В общей сложности рублей тридцать. Шила не умеет копить. Всё прожирает. Шила меняет Остапу трёшку с полтинником и забирает себе половину. Убирает коробку обратно. Мы в бумовскую столовку. Пойдёшь с нами? Конечно, пойдёт. А ещё на бум к пяти часам привозят молоко и вкуснейшее мороженое. Шила берёт у бабки пять рублей и бидон, чтобы затарить его мороженым. Лёнька тоже хочет бидон мороженого. Поешь у него, говорит Остап. Ты просил сохранить твои деньги, вот я и храню. А что тогда я на них куплю? Тебе обязательно надо что-то покупать? Ну, это же деньги. Транжира, как твоя мамаша, говорит Остап. Остап здорово помог Шиле. Пачка «Родопи» стоит рубль двадцать. Бабке привозят по восемьдесят копеек. Бабка продаёт по два рубля. У неё, конечно же, не покупают. Те, у кого есть деньги, идут за сигаретами в магазин, а те, у кого их нет, приходят к бабке. А потом в доме появляются кролики и куры. Шила берёт у бабки по блоку и продаёт как в магазине, по рубль двадцать, но за налик и тем, кому не продают в магазине. В итоге Шила имеет с каждой пачки восемьдесят копеек без всяких затрат. А сорок отстёгивает Осе за то, чтобы тот разъяснил любопытным суть торговли Шилы. Шила не барыга. Помогает пацанам купить то, что продают только взрослым. Дефицитная жвачка, пиво «Колос», самогон Благодаря своему другу Шила, помимо спонсирования бабки, мает[15] ещё. Только накопить не получается. Сплошные растраты. Отдать, что ли, Осе свои деньги на хранение, как Лёнька отдал? Но Ося и с этой суеты процент поймает. Банк же берёт процент за хранение денежных знаков. Здорово иметь друга, который тебя никому не продаст. Сам на тебе заработает. Ребята застывают перед меню, висящим на стене большого зала с парой десятков столов. Устоявшийся запах пролетарской жрачки вызывает слюноотделение. Они берут подносы и идут к раздаче. Обед уже окончен, а ужин ещё не начался, поэтому очереди нет. Лёнька ставит на поднос тарелку с салатом из капусты с огурцами и зелёным горошком, тарелку с салатом из свёклы с чесноком и майонезом, просит положить картофельное пюре и две котлеты по-киевски. Нет, три котлеты. Какие-то они маленькие. И подливы. Шила повторяет все заказы Лёньки и тоже берёт три котлеты. Следом Остап. Поднос пустой. Остап ест мало. Привык жить впроголодь так, что желудок лишь изредка напоминает хозяину о себе. А Лёнька постоянно голодный. Даже когда поест, всё равно голодный. Будет запихивать в рот всё, что есть, пока не кончится. Как собака. Лёнька продвигается. Его поднос пополняется двумя стаканами яблочного компота, заварным пирожным, пирожным «картошка», пирожным «грибная полянка» и шестью кусочками хлеба. Нет, семь кусочков хлеба, чтобы Шиле не досталось. Мальчик, ты вилку брать будешь? спрашивает кассирша в чепце. Лёнька мотает головой. Он ест ложкой, вилкой ему неудобно, не приучен. А когда ложкой не получается, то помогает руками. Лёнькино баронство обходится брату в два с четвертью рубля. На подносе Остапа тарелка солянки со сметаной и блины с маслом. Обедают в притихшей до вечера столовой. Сейчас занята только пара столов. И их, третий у большого окна с видом на вечный огонь. Как он так горит и никогда не тухнет? спрашивает Лёнька. Там газ, отвечает Остап. Какой газ? Не знаю. Газ это такая жидкость, как бензин. От неё всё горит, встревает Шила. А, всё, понял. В вечный огонь налили газа, вот он и не тухнет. А мы можем дома так сделать? Подлить в печку газа, чтобы не затухала? Мы не только туда газа подольём. Мы туда покрышку сунем и закроем дымоход. Только не сегодня. Потом как-нибудь, когда подрастёшь, чтобы у меня был дееспособный помощник. Шила ржёт, и из его рта вылетают кусочки пищи. Лёнька тоже смеётся, хотя не допетрил. Остап улыбается. Предлагает Шиле отправиться с ними в баню. Замётано. После столовки пацаны заходят в пункт выдачи молока. Половина седьмого вечера. Очередь рассосалась. В маленькой комнате тепло и пахнет молоком. Шила отдаёт продавщице в окне бидон. Мороженого, говорит Шила. Мороженого нет, отвечает женщина. Как нет? возмущается Шила Как нет? вторит ему Лёнька. Закончилось. Не пизди, встревает Остап. Положи пацанам мороженого, пока не зашёл сюда и сам не положил. Тогда за недостачу свои бабки вложишь. Остап знает, что мороженое в заводской пункт привозят в небольших количествах, в основном, под заказ, но оно всегда есть. Самое вкусное мороженое. На продажу молокозавод выпускает совсем другое. А это, дефицитное, стоит пятёрку за два литра и продаётся не всем. У продавщицы в окне глаз намётанный она знает, кому продавать, а кому нет. Она накладывает в бидон мороженого. Запоминает Остапа. Зря. Лучше бы Лёньку запомнила. Лёнька дебил. В дипломатии не смыслит. В другой раз придёт, так возьмёт это мороженое. И тогда она точно за недостачу свои бабки вложит. Пацаны направляются в баню. Шила несёт бидон, а Лёнька за ним на ходу прикладывает ладошки к мокрому холодному металлу и улыбается. Чё лыбишься, за ложкой беги, говорит Остап. Лёнька подрывается в сторону столовой. Шила кричит вслед: Две!!!