Я говорю мирянину А мы, пастыри, мы что должны делать в святые дни?.. О, конечно, по мере наших сил, идти впереди своих пасомых в доброделании, ибо сказано: овцы по Нем идут (Ин. 10, 6); мы должны первые подавать пример любви христианской во имя Воскресшаго Христа. А затем слышите: русская душа жалуется, что ей холодно? Та к согреем ее благодатью Христовой! О, как преизобильно веет эта божественная благодать, всегда немощных врачующая и оскудевающих восполняющая в нашей Церкви Православной! Одно уже богослужение, разумно, благоговейно, истово совершаемое, как согревает верующее сердце! И особенно богослужение праздничное: какая дивная поэзия в песнопениях, какая красота, выразительность, осмысленность в обрядах! Привлеките к участию в богослужении молящийся народ, введите постепенно общее церковное пение: пусть дети поют и читают в церкви, а вы не опускайте ни одного богослужения без живого слова проповеди, хотя краткаго, но сердечнаго, и верьте: тогда никто не пойдет на эти скучнейшия собрания еретиков пашковцев, штундистов, баптистов, имже ныне несть числа. Чтобы приучить народ к общему пению, ныне издано много сборников молитв и песнопений, ценою в несколько копеек: каждый может себе приобрести такую книжку и по ней петь то, что положено и чего не знает он наизусть. Затем, кроме богослужения, открывайте внебогослужебныя собеседования и в храме, и в школах, и по деревням. И здесь учите народ пению: он так любит петь церковныя песнопения. И научить этому не особенно трудно: ведь если он запомнит восемь напевов гласов, то уже может и петь стихиры, остальное еще легче усвоить. На собеседованиях облекайте истину Христову в образы, приводите больше примеров из жизни святых Божиих, как они прилагали к жизни учение Христово, а чтобы не сказал кто: то были святые, а нам, грешным, где же им подражать? берите примеры и из современной жизни Кто хочет исполнить свой долг по совести, кто любит сердцем своих пасомых, тот постоянно слышит в своем сердце голос Христа Спасителя: жатва убо многа, делателей же мало И жаждущих слова Божия много, ах, как много! Ведь почему-нибудь да идут к еретикам, на их собрания: что их влечет туда? Простое ли только любопытство? Нет, там они надеются пить воду живую, но вместо того пьют яд вражды против матери-Церкви Отчего у нас понятия помутились, пишет мне тот же простец, отчего мы не можем отличить черное от белаго? Да оттого, что нас не учат, с нами не беседуют по-отечески, оттого, что мы не чувствуем той теплоты в наших пастырях, какой просит наша душа Если бы наши пастыри пошли в деревню на беседы, посмотрите, как повалил бы к ним народ послушать святой той проповеди, пришли бы и мужчины, и женщины, и дети: какая радость была бы для пастыря, да и для простых людей! Они долго помнили бы и проповедь, и проповедника. А у нас появились волки хищные в овечьей шкуре, именуемые баптисты, и увлекают из стада Христова добрых овечек. Везде, где они появляются, народ валом валит послушать проповедника-баптиста о слове Божием. Простой человек рад хоть безбожника послушать, только бы говорил он о слове Божием. А у нас нет бесед у наших пастырей, нет света, нет тепла, и остыли наши души, и перестают православные в церковь ходить Дайте же нам света, дайте нам тепла, согрейте нас отеческой любовью!
Вот голос православной народной души. Ужели мы не услышим его? Страшно Богу ответим, если притворимся, будто не слышим его. Его нельзя не слышать. Алчущий и жаждущий народ смотрите идет к тем, кто дает ему камень вместо хлеба, змию вместо рыбы: кто ответит Богу за это, братья-сопастыри стада Христова?!
13
Мой отклик на голос из земли забвенной
Сегодня читатели найдут в Троицком Слове письмо миссионера Из земли забвенной из далекой Камчатки. Молодой проповедник Православной веры Христовой прибыл оттуда нарочито в Петербург, чтобы поведать духовныя нужды инородцев, обитающих в этом холодном, пустынном крае, знакомил жителей Петербурга с бытом и нравами этих детей природы, призывал православных к образованию общества или братства, чтобы вносить свет Христов в этот, действительно, забытый в духовном отношении край, где на расстоянии 943 000 квадр. верст нет ни одной православной церкви, где тунгусы, принявшие св. крещение, видят священника один раз в 20 лет Отец Нестор рассказывал, как ему приходится объезжать за сотни и тысячи верст отстоящия одна от другой юрты туземцев: ехать нужно на собаках, в страшную стужу, в вечной тьме, прорезываемой только иногда северными сияниями. Слушая его рассказы, невольно начинаешь стыдиться за тех, кои именуют себя православными, но своим поведением, своею деятельностью блазнят только младенчествующих инородцев, которые с недоумением спрашивают: А где же Светлый Бог вон у тех Жаль, что о. миссионер не написал тех подробностей, которыя он передавал в устной беседе: о том, как живут эти дети природы, как устроены их юрты, как он пробирается в эти юрты, спускаясь через дымовое отверстие сверху, верхом по закопченному бревну, пачкаясь сажею, задыхаясь, без привычки, от дыма, разъедающего до боли глаза, переполняющаго нос и рот, как нуждаются эти дикари в помощи медицинской. На всю Камчатку есть всего лишь один врач, да и тот никогда не ездит по инородцам. Сестры милосердия несут самоотверженный труд, но их всего на Камчатке три. И вот в этой юрте, пропитанной запахом гноя, миссионера окружают больные, голодные люди, среди них много с отгнивающими частями тела, безногих, безруких, с искаженными и выгнившими лицами, всякаго возраста, от младенца до старика. Вот ползет десятилетний мальчик, покрытый страшными гнойными язвами, и безсвязным глухим стоном просит о помощи и облегчении. Вот его несчастная мать, исстрадавшаяся за него, старается облегчить страдания своего любимца-сына, но как? Она вырезает его гнойные наросты рабочим тупым, иногда грязным, ножом, вытирает эти раны сухой травой и, конечно, засоряет их еще более Вот отец с отгнившими ногами, с болезненным стоном ползет по земле, разлагаясь дальше, а мать и дочь, лет семи малютка, обе скорчены и ходят, опершись руками на землю, с опущенной всегда вниз головою[7] Сердце содрогается, когда слышишь это из уст того, кто, лицом к лицу, сердцем пережил все это как свидетель неложный, как служитель Христа, душу свою отдавший этим страдальцам, а когда он же поведает, что эти дети природы встречают каждаго, носящаго духовную одежду неизъяснимо-трогательным приветствием: Христос воскресе! как будто напоминая тем, что во имя Воскресшаго Спасителя мира они ожидают от нас помощи как духовной, так и телесной, трудно удержать слезы сострадания, и я видел эти слезы на глазах даже мужчин, которые слушали о. Нестора И слава Богу, дело, зачем он приезжал в столицу, налаживается: братство уже представило в Святейший Синод свой устав, более ста лиц из высшаго круга откликнулось на его призыв и записалось в учредители. Сам Благочестивейший Государь изволил принять молодого труженика на невозделанной ниве Евангелия, и отнесся с царским благоволением к его святому делу.
Да, дело святое, дело великое, дело, Богом порученное нашей Руси Православной Но что творится с нашею Русью? Сама-то она не пошла ли из христианства обратно к язычеству? Не обратились ли многие из ея сынов уже в настоящих язычников, кроме, может быть, только наименования? Русские люди будто опьянели от разных свобод, поняли эти свободы как непротивление злу, разрушают все преграды, охраняющия границы между добром и злом, стремятся проводить это непротивление в самые законы: где уж тут говорить об обращении инородцев из язычества?! Я очень боюсь, что и о. Нестор, в простоте души поверивший Петербургу, может легко обмануться: уедет он, полный надежд, к своим детски его полюбившим камчадалам, а в Питере его дело пойдет по канцеляриям, те, которые с увлечением слушали его одушевленное слово, остынут в своем усердии и, чего не дай, Боже! позабудут его А он будет повествовать своим пасомым о той братской к ним любви, какую питают русские православные люди в Питере, и они будут плакать от радости и ждать Будет ждать и о. Нестор, будет напоминать о себе, но трудно воздействовать на Питер за 10 000 верст. А тамосущие, в Камчатке живущие русские православные, что камлают за картами и шаманят за вином, что безсовестно грабят наивных детей природы, будут подсмеиваться над их простотою и доверчивостью И горько будет бедному, одинокому труженику в далекой холодной Камчатке, и надломятся его силы, и заболеет он от непосильнаго труда О, если бы я ошибся в этих предположениях! Если бы скорее образовалось братство, если бы пошли к о. Нестору добрые сотрудники-иноки, способные на великий подвиг!.. Ведь подумать только: эти инородцы, простые сердцем, как дети, тянутся к нам с такою доверчивостью, с такою надеждою, что, воистину, жаль их и грешно отвергнуть; они ищут у нас тепла и света: Богу ответим, если не дадим им этих духовных благ! Они готовы сродниться с нами духом, стать русскими людьми: ужели мы отвергнем их и согрешим пред родною историей, пред родным народом? И много ли для сего нужно, если говорить о средствах материальных? По одной копейке с православной души!.. И ужели нет среди нас, среди ста миллионов православных, людей, подобных о. Нестору, которые беззаветно отдали бы себя на святое дело апостольскаго служения в Камчатке?
Да, дело святое, дело великое, дело, Богом порученное нашей Руси Православной Но что творится с нашею Русью? Сама-то она не пошла ли из христианства обратно к язычеству? Не обратились ли многие из ея сынов уже в настоящих язычников, кроме, может быть, только наименования? Русские люди будто опьянели от разных свобод, поняли эти свободы как непротивление злу, разрушают все преграды, охраняющия границы между добром и злом, стремятся проводить это непротивление в самые законы: где уж тут говорить об обращении инородцев из язычества?! Я очень боюсь, что и о. Нестор, в простоте души поверивший Петербургу, может легко обмануться: уедет он, полный надежд, к своим детски его полюбившим камчадалам, а в Питере его дело пойдет по канцеляриям, те, которые с увлечением слушали его одушевленное слово, остынут в своем усердии и, чего не дай, Боже! позабудут его А он будет повествовать своим пасомым о той братской к ним любви, какую питают русские православные люди в Питере, и они будут плакать от радости и ждать Будет ждать и о. Нестор, будет напоминать о себе, но трудно воздействовать на Питер за 10 000 верст. А тамосущие, в Камчатке живущие русские православные, что камлают за картами и шаманят за вином, что безсовестно грабят наивных детей природы, будут подсмеиваться над их простотою и доверчивостью И горько будет бедному, одинокому труженику в далекой холодной Камчатке, и надломятся его силы, и заболеет он от непосильнаго труда О, если бы я ошибся в этих предположениях! Если бы скорее образовалось братство, если бы пошли к о. Нестору добрые сотрудники-иноки, способные на великий подвиг!.. Ведь подумать только: эти инородцы, простые сердцем, как дети, тянутся к нам с такою доверчивостью, с такою надеждою, что, воистину, жаль их и грешно отвергнуть; они ищут у нас тепла и света: Богу ответим, если не дадим им этих духовных благ! Они готовы сродниться с нами духом, стать русскими людьми: ужели мы отвергнем их и согрешим пред родною историей, пред родным народом? И много ли для сего нужно, если говорить о средствах материальных? По одной копейке с православной души!.. И ужели нет среди нас, среди ста миллионов православных, людей, подобных о. Нестору, которые беззаветно отдали бы себя на святое дело апостольскаго служения в Камчатке?
Правда, мы живем в каком-то мраке безпросветном. Рушатся наши заветные идеалы, оскверняются святыни, гаснет вера в сердцах, оскудевает дух монашества. Казалось бы: в такое ли время говорить о подвигах апостольства?
Отвечаю: да, именно теперь и надо напомнить нам заветы предков наших во всей их чистоте и высоте; именно теперь и должно вызвать из среды нас людей, еще способных к подвигу Одно их появление уже пробудит нашу совесть, заставит нас задуматься над тем, что мы делаем, куда мы идем. Яркий луч солнца, падающий на глаза спящих, пробуждает их от сна. Светлый порыв души на подвиг во имя Божие, готовность на самоотречение во имя любви к ближнему уже сильны разбудить нашу спящую совесть. Ведь вот одно появление о. Нестора в этом бездушном, казалось, Петербурге пробудило совесть еще не потерявших веру во Христа: хотя сто человек на полуторамиллионное население столицы капля в море, но ведь по слову Апостола Павла, мал квас все смешение квасит, и царство небесное, по слову Христову, подобно закваске, которая поднимает все тесто Ужели же на Руси не найдется еще, хотя бы двух-трех ревнителей веры, которые пошли бы в Камчатку на подвиг апостольский? Ужели то движение, которое проявило себя в Петербурге, не отзовется в других городах? Да ведь оно, это движение, нужно для нас самих, для собственного нашего спасения, как душевнаго, так и государственного Оттого мы и гибнем, что омертвели духовно, не проявляем жизни в христианской деятельности, находимся в духовном параличе. Сделаем усилие, заставим себя пойти навстречу Христу: смотрите, в лице сих братий наших меньших Он простирает к нам руку Свою, руку, не только просящую у нас для сих братий помощи, но и всемогущую, нам же помогающую, нас же укрепляющую Ведь, Господь и без нас может найти для сих инородцев просветителей и учителей веры, но Он хощет, чтобы мы исполнили сию святую миссию, чтобы нам досталось счастье быть их просветителями, чтобы мы были орудием Его благостнаго промышления о сих, сидящих во тьме и сени смертней сынах Адамовых. И они чувствуют простым детским своим сердцем все это, они простирают к нам свои умоляющие взоры, они с улыбкой детской радости встречают служителей Христовых радостным приветом Христос воскресе! Ужели же мы отвергнем их? Ужели, в лице их, мы отвергнем Того, Кто сказал: понеже сотвористе единому сих братии Моих меньших, Мне сотвористе? (Мф. 25, 40).