Не лишним считаю кратко повторить здесь то, что писал я в Душепоследнем Чтении 14 лет тому назад.
Великий знаток нашей русской народной жизни и ея идеалов, Ф. М. Достоевский, говорит, что наш народ живет идеей православия в полноте, хотя и не разумеет ее отчетливо и научно. В сущности, в народе нашем все из нея одной, из этой идеи и исходит, по крайней мере, народ наш так хочет, всем сердцем хочет, чтобы все, что есть у него и что дают ему, из этой одной лишь идеи и исходило К сожалению, когда мы, в течение последних двух веков, из своего окна любовались на Европу и жадно учились у ней цивилизации, мы задом стояли к родной России и ея святому православию. Оттого и набрались оттуда привозных, часто самых дешевых понятий и воззрений без всякой их оценки, и спешили, как можно скорее, применить их к своей жизни, чтобы похвалиться пред ученою Европою: вот-де мы какие умники!.. Но удивительное дело: старыя, древнерусския воззрения, несмотря нa все усилия их забыть, затереть, несмотря на старания наших интеллигентов подменить их привозными, крепко живут в нашей народной массе; при всей своей духовной красоте и возвышенности, по-видимому, для этой темной массы недоступных, они каким-то инстинктом передаются из рода в род, из поколения в поколение, и когда интеллигент, уверенный в высоте и истинности своих понятий, принятых им с Запада от просвещенных европейцев, развязно предлагает их русскому исконно православному простецу, то этот русский простец спокойно отвечает ему: поди ты к Богу с своими затеями! Совсем не по душе оне нам русским людям. Пусть наши интеллигенты говорят, что русское невежество не додумалось до таких прекрасных вещей, как художественные памятники великим людям: мы думаем совершенно напротив. Русский народ как великая историческая личность внутренним духовным своим инстинктом понимает вещи гораздо глубже, чем ученики Европы, от него отщепнувшиеся. Русский мужичок говорит: Памятник ставят для того, чтобы не забыли, что жил на свете такой-то. В самом деле: в слове памятник, как я сказал, уже не звучит ли опасение этого забвения?.. Угодникам Божиим, например, Преподобному Сергию, не ставили памятника-статуи, а попробуйте поставьте ему такой памятник, знаете ли, что скажет народ? Он скажет, что это кощунство, профанация Если он, по скромности своей, не говорит этого о памятнике князю Владимиру, то лишь потому, что в руках у князя крест, а поверьте: на памятник его никто не станет молиться, его удел праздное, холодное любопытство толпы. Хорошо знал это русским православным сердцем святитель Киевский Филарет и потому в свое время протестовал против постановки памятника-статуи князю Владимиру и не постеснялся даже назвать этот памятник идолом.
В чем же дело? Почему Русский народ так холодно-безучастно смотрит на памятники-статуи? Ответ на это находим в книге Премудрости Соломоновой, гл. 14, ст. 14, там сказано, что памятники вошли в мир по человеческому тщеславию. А это чувство нехорошее, не христианское, нехорошо оно, когда живет в сердце человека, нехорошо, когда и другие питают его чем бы то ни было. Когда достоинства, заслуги, подвиги признаются другими как проявление в человеке даров Божиих, когда все это обращается во славу Божию, когда в человеке гениальном признается величие дара Божия, тогда тщеславию нет места, и прославляемый приемлет похвалы с глубоким смирением, относя их всецело к Божией благодати. А когда о Боге забывают, когда все приписывают человеку, по крайней мере молчат о Боге, хвалят только человека и его гений и этому гению, как природному свойству личности человеческой, ставят памятник, тогда уже является служение страсти человеческой, служение тщеславию, а это, по народному воззрению, да и по правде Божией, есть уже тонкое идолопоклонство Мы, православные, в отношении к нашим ближним, как живым, так и почившим, должны неизменно руководиться златым правилом нашего Спасителя: еже аще хощете, да творят вам человецы, и вы творите им такожде. Примените это правило к памятникам, и ваша совесть скажет вам, что мирские памятники усопшим вовсе не нужны. Мы себе таких памятников по совести не пожелали бы, и усопшие, если бы их спросить, то же нам сказали бы. Но, может быть, памятники нам нужны? Да, нужны, но не памятники-статуи. И благочестие народное создает такие, в духе народном, и памятники. Это памятники, дающие возможность входить с усопшими в непосредственное, живое общение в молитве, это храмы Божии, часовни, обители Понятно, почему покойный Государь-Праведник Александр III не пожелал на месте убиения своего родителя поставить простую часовню, а непременно храм Божий: его добрая православная душа понимала все значение молитвы церковной и молитвы народной за душу Царя-Мученика в храме Божием. Пусть будут созидаемы памятники не столько лиц, сколько событий: это то же, что книги или повести о минувших судьбах родной земли. Волей-неволею приходится сделать уступку: пусть если уж завелись они на Руси, будут памятники и лицам историческим, не святым людям, и пусть они говорят не столько о лицах, сколько о тех великих идеях, носителями коих они были. Таков, например, и есть памятник Пожарскаго и Минина: как я уже сказал выше, он отводит мысль зрителя на заветныя святыни Кремля, на которыя и указывает нам Минин с своего пьедестала. А святым Божиим, каковы суть патриарх Гермоген и преподобный Радонежский чудотворец Дионисий, ставить статуи не подобает. И без таких памятников память их в род и род, потому что в память, вечную будет праведник
2429
Христиане ли мы?
Вместо очередных дневников на темы по вопросам о текущих явлениях церковной, общественной и государственной жизни, хочу побеседовать с читателями Троицкаго Слова на более тревожную тему: христиане ли мы? Ряд бесед на эту тему был предложен мною в доме одной почтенной ревнительницы Православной Церкви в Петербурге (слава Богу, еще есть такия и в маловерном Петербурге); сущность их и предлагаю здесь, хотя эти размышления уже и изданы мною в виде книжки под названием: Гд е же наше христианство? .
Боюсь судить других, потому что боюсь суда для себя самого. Но не для того, чтобы судить, не для того, чтобы искать и карать виновных, а для того, чтобы все могли видеть воочию причину тех бедствий, какия обуревают нашу несчастную Русь, для того, чтоб услышали, наконец, те, кто еще имеет уши слышать, вот для чего наш пастырский долг властно повелевает нам, пастырям, безпощадно обличать зло, говорить Божию правду не только малым сим, но и сильным земли Я уже слышу голос современных книжников и фарисеев: Вот еще явился пророк-обличитель! Кто дал тебе на это право? Слышу, но не смущаюсь: если мы, епископы, будем молчать, то от кого услышат истину люди Божии? Нам заповедано: настой, запрети, умоли, и мы должны это делать, как бы ни было слово наше горько, а вот те книжники и фарисеи, о коих я упомянул, те представители печати, которые самочинно, не будучи призваны, пишут обличения по адресу власть имущих вот они-то и суть настоящие самозванцы
Итак, смотрю я вокруг, и сердце сжимается болью. Страна наша величается православною, следовательно в самом чистом значении слова христианскою, а где оно наше христианство? Куда ни посмотришь самое настоящее язычество! Какому богу не служит теперь русский человек? Один золотому тельцу, другой чреву, третий своему ненасытному я. Простой народ пьянствует, полуобразованный безбожничает, якобы интеллигент мудрит без конца Вси уклонишася, вси непотребни быша! Ложь въелась до мозга костей в людей, которых хотели бы видеть лучшими. В нашей Государственной Думе с пафосом рассуждают об отмене смертной казни для тех извергов рода человеческаго, которые безпощадно убивают невинных детей, издеваются, безчестят даже трупы несчастных девушек и всем этим похваляются, потеряв не только образ человеческий, но и скотский:. Вот об этих адских выходцах у наших законников нежная забота, для них, видите ли, надо отменить смертную казнь: пусть себе сидят в теплом казенном помещении и едят народный хлеб, пока не убегут, чтоб дорезывать других. Ну а вот если один член сей человеколюбивой Думы оскорбит словом, только одним, невежливым словом другого на казнь его, на смертную казнь!!! Ведь что такое поединок, как не смертная казнь одного из участников поединка? Что это, как не дикая расправа? Гд е же законы? Гд е человеколюбие? Где, наконец, то христианство, во имя коего эти лицемеры хотят отменить смертную казнь для злодеев? Кто решится назвать таких господ христианами? Не позор ли для Церкви считать их своими членами?
Вот члены высшаго государственнаго учреждения. Идет речь: когда на значить заседание? И назначают в самый канун Сретения Господня в 8 с половиной часов вечера. Духовенство протестует. А почему же нельзя? Ах, мы забыли Скажите: что это христиане? Это православные? Они и великих праздников Господних не помнят: до того ли им, чтоб помнить средние или в честь святых Божиих?
Впрочем помнят: Новый год, это величайший у них праздник. Почему? Конечно, потому, что в полночь на этот день они совершают возлияние тому богу, коему служат с особым усердием всю свою жизнь. Скажите: христиане это?
Под праздник идет в театре кощунственная пьеса. Со страхом верующий помышляет: сохрани Бог за такое кощунство обрушится театр и похоронит несчастных зрителей, которые привели сюда увы! даже деток своих А зрители благодушествуют, участвуют в кощунстве. Опять скажите: да неужели можно назвать их христианами?
Скажут: зачем же разрешают?
Нет, скажи мне ты, именующий себя православным: зачем ты-то идешь в театр? Не столь виновен тот, кто соблазняет тебя: он делает свое дело потеряв совесть, он наживает себе деньги; начальство не препятствует ему в том, ибо полагает, что ты не дитя и тебя ведь никто не тащит в театр насильно, чего добраго, пожалуй, ты еще будешь роптать, если запретить театр, хотя и следовало бы запретить. Но я спрашиваю тебя: где твоя-то совесть, если ты христианин? Да разве христиане не могут, если только захотят, сделать все театры пустыми? Стоит им только твердо сказать: не пойдем!, и театры опустеют. Но театры полны: где же христианство?
Вот члены высшаго государственнаго учреждения. Идет речь: когда на значить заседание? И назначают в самый канун Сретения Господня в 8 с половиной часов вечера. Духовенство протестует. А почему же нельзя? Ах, мы забыли Скажите: что это христиане? Это православные? Они и великих праздников Господних не помнят: до того ли им, чтоб помнить средние или в честь святых Божиих?
Впрочем помнят: Новый год, это величайший у них праздник. Почему? Конечно, потому, что в полночь на этот день они совершают возлияние тому богу, коему служат с особым усердием всю свою жизнь. Скажите: христиане это?