Молятся о мире и покое.
И спокойны лики у икон:
Божий знак пора побеспокоить
И врага. Пусть чувствует и он,
Что терпенье кончилось соседа,
Мира не сумели уберечь.
И остались гибель иль победа,
Все решат копье и острый меч!
Так уж повелося на Руси,
Русь была терпению примером,
Бога о победе попроси,
Поднимая меч во имя веры.
Вьется ворон
От жизни только оболочка.
А в ней такая масса дыр.
Живем без права на отсрочку.
Любого ждет вороний пир!
И черный ворон одиночка
Над чьей-то вьется головой
А встреча в поле темной ночкой,
Иль днем в толпе на мостовой.
Ванька-ключник
Укатали Сивку да крутые горки!
Только ожидаем был конец
Весь в крови от той великой порки.
Душу богу отдал молодец.
Говорила дворня: «Поделом детине!
Барина свого не позорь!
Ишь чего надумал ублажать княгиню!
Мир не знал такого с давних пор».
Разнеслась та весточка по стране, России
Песнею, легендою в ней отозвалась.
Там, на посиделках, девки голосили
Про Ивана-ключника, что повесил князь!
Всё суета сует
Всё суета сует Томленье духа!
Приятен ты для взора и для слуха.
Сегодня разодетый в пух и прах
Его сиятельство и граф
В карете, на коне верхом
А завтра ты в телеге и пешком,
В простых портках, рубахе
Оставишь свою голову на плахе.
Иль несмываемый позор
На лбу клеймо поставят «вор»
Сошлют в Сибирь на поселение
Такое всем привычное явление!
Всё в прошлом
Всё в прошлом
Всё в прошлом: величие графов, баронов
Поместья, угодья, палаты
Помятые шляпы сменили короны,
Плащи вместо мантий в заплатах.
И знатность не пища желудок бунтует
Водой не налить из колодца!
Бароны воруют и графы плутуют,
Да служат за деньги торговцам!
В каморке
В продуваемой ветром каморке убогой
На мольберте картина По углам еще семь.
Вот в каморку бы ту да тепла хоть немного,
Чтоб зимой не струилась бы влага со стен.
Да и света добавить бы ей не мешало,
Хоть и видит художник картину душой
Да и хлеба кусок, а к нему еще сала
Да кувшинчик вина, пусть совсем небольшой.
Нищета отпустила свои бы объятья,
Чтобы мог тот художник свободно вздохнуть.
Чтоб лохмотья сменил на приличное платье
И в искусство бы вел без «ценителей» путь.
В тупике
Я долго жил в социализме.
Мне говорят, что был тупик!
Иной теперь коснулся жизни,
Но и от прежней не отвык!
За ту бросались в штыковую
Под вражеский ложились танк.
В минуту жизни роковую,
Сегодня кто поступит так?
Кто жизнь отдаст за беспредел
И за поруганную старость?
В стране не видно громких дел!
В душе святого не осталось!
Вражды посев
В истории немало темных мест
Их предоставьте осветить науке.
Родить вражду, к тому ж на много лет,
Способны к власти тянущие руки.
Способно прошлое пролить не только свет,
Но и вражду великую посеять.
Пусть спит она, тая немало бед,
И от нее покоем только веет
Ваше благородие
Ваше благородие, как вы изменились!
Округлились члены, появилась спесь.
На такой же важной, как и сам, женились,
Трудно в одиночестве груз богатства несть.
Ваше благородие коммунистом были,
Обличали гневно капитала гнет;
Ноги ваши крепки, руки ваши чисты,
Говорят, что рыба с головы гниет.
Ваше благородие, вы по жизни плыли
Ордена, медали, слава и почет!..
Хоть от вас и слышен запах тлена, гнили,
Только душу вашу это не печет.
Ваше благородие стали господином,
И богатств награбленных всех не перечесть,
Тяжко не трудились, не ломали спину,
Только и всего-то, потеряли честь!
Впрочем, это малость, за нее не платят,
На аукционе не дадут гроша.
Стоит ли о мелочи тосковать и плакать,
Жизнь без чести-совести так сладка, хороша.
Взгляд на историю не мог бы стать иным
Взгляд на историю не мог бы стать иным,
Коль действуют условия заказа
Все важное рассеется, как дым,
Но не забыты промахи ни разу!
Проходит время, и портрет готов,
В нем только ложь является основой,
Потоком льется из раскрытых ртов,
Чтоб в «правду» превратиться снова.
Рубикон
Я уцелел и возвращаюсь к дому.
Не знаю, кто и что меня там ждёт?
Родные умерли, и нет знакомых,
Ведь я давно отправился в полёт!
Рассчитывал на месяц, вышло годы,
Но в этом нет совсем моей вины,
Я верил, что служу советскому народу,
И воевал, чтоб не было войны!
Я воевал с моралью, сам с собою,
Грехи мои закон не охранял;
Довольный положением, судьбою,
Растратил дорогое, растерял!
У каждого рубеж, свой Рубикон,
Физических возможностей, морали.
Но есть ещё общественный закон,
(Им неугодных граждан подавляли).
Путь для меня избрало государство,
А правильней сказать, кто правил им.
И меры нет, чтоб оценить коварство,
Ведь я по милости кого-то и не жил.
Меня лишили самого простого,
Что изначально людям суждено:
Лишили личной чести, веры в Бога,
И полюбить мне было не дано.
Меня тянуло к дому, но не мог,
Не позволяла сделать это служба.
Исколесил немало стран, дорог,
Познал предательств, но не любовь и дружбу!
Что память мне о доме сохранила?
Что видел я в обрывках сновидений?
Я не Антей, чтоб набираться силы,
Коснувшись памяти о доме на мгновение
Родных моих расплывчатые лица,
(Я уходил из дома знойным летом),
Над крышею носились стаей птицы,
Сад в золоте от солнечного света.
Отец курил, потягивая трубку,
Крестьянская семья сходилась на обед,
Я помню жалкие, скупые шутки
Как заходился в кашле старый дед.
Пожалуй, всё А память моя тает
Деревьев вижу стройные ряды,
Я чувствую, как ветерок стихает,
И слышу плеск, журчание воды
Леса, поля. Бурьяны и бурьяны,
Просторы бесконечны, велики
Дома, в какой-то пляске пьяной,
Разбросаны вдоль берега реки