«Но как ей удалось пробраться в дом я же сидела у входа? Не иначе как через дымоход» рассуждала она чуть позже, когда слёзы высохли.
«Но как ей удалось пробраться в дом я же сидела у входа? Не иначе как через дымоход» рассуждала она чуть позже, когда слёзы высохли.
Тут дверь отворилась, и на пороге показалась румяная, возбужденная Петра.
О Мария, сколько новостей! с порога крикнула она и, поспешив закрыть за собой дверь, сбивчиво начала рассказывать: У меня, кума, такое горе! Сегодня утром открываю хлев, телка покормить, а там столько крови, ты и представить себе не можешь Кто-то ночью зарезал моего телка, вот ведь!
А что полицмейстер-то наш? одними губами усмехнулась Мария.
Самсон Казимирыч-то? Ха! Сказал, что разберётся, составил бумагу и был таков. Поспешал очень много дел, махнула рукой Петра.
Всё ясно! Они заодно! подняв вверх палец, сказала Мария и рассказала подруге про писаря и про язык, обнаруженный в кровати.
Так это, наверное, моего телка язык! запричитала Петра. Ты скажи мне, ну кому могла прийти в голову подобная мерзость?
Глаза их встретились, после чего обе кумушки посмотрели на дом Пейца. Уже к вечеру все жители города знали, что вдова Йозефа никакая не вдова, а самая что ни на есть ведьма.
Когда Эва появлялась на улице, она тут же становилась предметом всеобщего внимания: женщины в спешке переходили на другую сторону дороги, плевали ей вслед, а мужчины останавливались и провожали её любопытными взглядами. Некоторые из них считали, что брешут бабьи языки из зависти. К их числу принадлежал и полицмейстер. Его недоумение превратилось в одержимость. Этот немолодой, тучный мужчина, как только видел вдову, совершенно терял голову: в душе у него закипало что-то невыносимо обжигающее то была смесь обиды и всепоглощающего желания обладать Эвой. Если бы строптивая вдова была обыкновенной женщиной, как первая жена Пейца, София, несомненно, Дыбенко бы уже нашёл способ удовлетворить свою страсть. Но Эва была очень даже не проста в её присутствии он чувствовал себя мальчишкой, и её равнодушие распаляло его всё больше.
Наблюдая, как она флиртует с кривым Лукой, подвизавшимся залатать крышу её дома, или улыбается соседу Райде, полицмейстер испытывал приступы настоящего бешенства, и ему стоило невероятных усилий не вмешиваться. Впрочем, главным его соперником был, пожалуй, сам губернатор тот еще сластолюбец, пообещавший, как было известно Дыбенко, своё покровительство «бедной, милой Эве». Однажды ему самому довелось наблюдать, как разодетый и напомаженный Роман Янович собственной персоной наведался в дом вдовы, неся под мышкой корзину с торчавшей оттуда бутылкой сидра. Самсон Казимирович был готов убить высокопоставленного соперника, но, к его удивлению, Брыльский вышел, не пробыв в гостях и пяти минут. Это обстоятельство наполнило душу полицмейстера неслыханной радостью весь остаток дня он оставался в прекрасном расположении, напевая себе под нос незамысловатую песенку.
Понимая, что силой ничего не добиться, Дыбенко решил сменить тактику и придумал игру в тайного поклонника. Используя служебное положение, он заставил цветочницу носить Эве каждый день по свежему букету и делать это по возможности скрытно. Однажды вдове удалось застать девушку в тот момент, когда она оставляла на пороге её дома цветы, но как ни пыталась Эва выяснить, от кого они, цветочница молчала, точно набрав в рот воды. Возможно, вдова и догадывалась, кто её тайный воздыхатель, но вида не подавала и, встречаясь на улице с Дыбенко, здоровалась с ним обычным образом вежливо, но холодно.
Престарелый Ромео был озадачен таким поведением и решил, что Эва сочла его немощным старцем, неспособным доставить удовольствие женщине.
«Я должен во что бы то ни стало доказать ей, что я что у меня» мерил он шагами казённый кабинет.
Что это Вы там бормочете, Самсон Казимирыч? осведомился Панкрат Сиз.
Цыц! Молчать! гаркнул на него полицмейстер.
Усы его затопорщились в разные стороны, глаза метали молнии, и был он в точности похож на кота с известного народного лубка.
Да я чего ничего вжав голову в плечи, пробормотал писарь. Думал, может, помочь чем надо
Слышь, Панкрат! Ты ведь у нас человек ученый! лицо начальника просветлело. Стихи сочинять умеешь, поди?
Да Бог с Вами, Самсон Казимирыч на то талант надобно иметь.
Весьма огорчительно! разочарованно буркнул Дыбенко.
А Вам, извиняюсь, зачем? вкрадчиво спросил писарь.
Да Бог с Вами, Самсон Казимирыч на то талант надобно иметь.
Весьма огорчительно! разочарованно буркнул Дыбенко.
А Вам, извиняюсь, зачем? вкрадчиво спросил писарь.
Да нет, просто так спросил, отмахнулся полицмейстер.
Вообще-то, знаете ли, в юности я баловался малость Барышням нравилось, сказал писарь, которого разъедало любопытство.
Вот как?! оживился Самсон Казимирович. Ну-ка, прочти-ка что-нибудь из того, что бабам нравится.
Усмешка тронула бледные губы писаря: он понял, что догадки его оказались верны и у его начальника, появилась, скорее всего, любовница.
«Хм не Амалии же Кирилловне он собрался читать стихи, пронеслось в голове. Эх, надо бы прочесть что-нибудь, а там узнаем поподробнее, что за Лаура появилась у нашего Петрарки.
И он, прокашлявшись, прочёл:
Стрелой Амура поражённый, Я не могу ни есть, ни спать И вашим взором полонённый, Мечтаю Вашим мужем стать Вы замужем? Какое горе Хоть это, право, не беда
Забыл далее Но, коли Вам будет угодно, уважаемый Самсон Казимирыч, могу вспомнить. Надобно только знать качества особы, коей будет предназначаться ода, и сделаем в лучшем виде.
Дыбенко нахмурился ему совсем не хотелось раскрывать имя своей Лауры, и он ограничился словами:
Она не замужем.
Молода? спросил Сиз, но вовремя осёкся, снова наткнувшись на тяжёлый взгляд своего начальника. Будет сделано, Вашблагородь!
Амалия Кирилловна Дыбенко не могла не заметить перемены, произошедшей с мужем в последнее время, а слухи, доходившие до неё через горничную Катю, заставили её связать эти изменения с событием, которое всколыхнуло весь город, а именно с появлением Эвы Пейц.
Спокойный обычно супруг стал часто задумываться, отвечать невпопад. А сегодня за обедом, когда Амалия Кирилловна указала ему, что он совершенно не вникает в суть того, что она говорит, Самсон Казимирович накричал на неё, что было вовсе на него не похоже. Амалия, не ожидавшая столь бурной реакции на своё безобидное замечание, в слезах удалилась в свою спальню и стала думать, как ей быть и у кого спросить совета по столь деликатному вопросу. Подруг у нее не было, а дочь Ольга давно вышла замуж и жила в другом городе. Амалия Кирилловна с тоской посмотрела на свой девический портрет, написанный незадолго до свадьбы, и позвонила в колокольчик.
Катя! Неси платье, пошитое к Пасхе, и вели Фролке запрягать.
Мадам угодно прокатиться? На улице жуткая духота должно быть, к дождю, заметила прислуга, появившаяся в дверях.
Ты меня слышала? Неси платье, а Фрол пусть запрягает! тоном, не терпящим возражений, повторила хозяйка.
На улице и впрямь было так душно, что лицо и полные руки полицмейстерши тотчас покрылись липкой испариной. Фролка помог ей залезть в коляску. Амалия Кирилловна растеклась по сиденью, прикрываясь от любопытных взглядов кружевным зонтиком и яростно обмахиваясь маленьким веером.
К Их превосходительствам! выдохнула она, и лошади неспешно тронулись в сторону самого красивого особняка в городе, где обитала чета Брыльских с многочисленными родственниками и приживалами.
Как и ожидала полицмейстерша, ворота были открыты, и во дворе, в тени старых яблонь, стоял стол, за которым сидела сама супруга губернатора Анастасия Захаровна, играющая со своими дальними родственницами в карты.
Оставив Фролку снаружи, Дыбенко чинно вошла во двор особняка, покачивая пышными юбками и не выпуская из рук веер. Она нерешительно остановилась в двух шагах от стола и стала ловить взгляд хозяйки, но та была слишком увлечена игрой.
Доброго здоровьичка, Анастасия Захаровна! наконец подала голос Дыбенко.
А-а-а! Амалия Кирилловна пожаловали! И Вам добрый день! растянула в улыбке тонкие губы хозяйка. Мы как раз заканчиваем, и на следующий круг можете присоединиться к нам.
Покорнейше благодарю, Анастасия Захаровна, но мне бы хотелось поговорить с Вами, так сказать, тет-а-тет, поклонившись, молвила полицмейстерша.
Брыльская посмотрела на супругу Самсона Казимировича более внимательно, но, казалось, нисколько не удивилась.
Она глянула на свои карты игра сегодня выдалась для неё неудачной и, бросив их на стол, объявила:
Все слышали? Оставьте нас наедине Глафира! Принеси лимонаду страсть как жарко!
Анастасия Захаровна была полной противоположностью Амалии Кирилловны, если говорить о внешности: тощая, как палка, безгрудая и высокая, с белой, точно фарфоровой кожей, коей она так гордилась в юности, но которая с годами, увы, приобрела землистый оттенок.
Пышная, полногрудая Амалия по молодости позволяла себе потешаться над Анастасией, называя её «кощеевой дочкой», и, к несчастью, та невесть как узнала об этом. В долгу она не осталась, называя Амалию «королевой свиноматок». Потом, конечно, всё это забылось, но дружбы, понятно, не получилось, и дамы, встречаясь на официальных приёмах, лишь прохладно кивали друг другу.
Сейчас они остались вдвоём за большим круглым столом, и губернаторша, криво улыбаясь полицмейстерше, ждала, когда та объяснит ей цель своего неожиданного визита.
Наконец, Амалия Кирилловна, мучительно подбирая слова, произнесла:
Анастасия Захаровна, душечка не держите на меня, дуру, зла.
Да уж давно не держу, дорогая моя. Кто старое помянет тонкие губы хозяйки растянулись еще шире. Но Вы, наверное, не за тем пришли а, Амалия Кирилловна? Не томите, расскажите поскорей, что с Вами приключилось!
Мой муж неуверенно начала Дыбенко, он ну, в общем, я подозреваю, что он это уже не он! Ходит весь день, как блаженный бормочет себе под нос А давеча
Амалия Кирилловна достала платок и шумно высморкалась:
Давеча накричали на меня, словно на прислугу какую-то.
Широкие тёмные брови Брыльской сошлись у переносицы в единую линию, что выражало у нее крайнюю степень заинтересованности.
Сочувствую Продолжайте, голубушка. Что, по Вашему мнению, является причиной столь странного поведения?
Я не знаю на глазах Амалии Кирилловны заблестели слезы, всё лицо её покрылось красными пятнами. Могу лишь