Дверь открылась, и Брыльский, шатаясь как пьяный, вышел на двор. Как бы сомневаясь, куда ему идти, он постоял немного, а затем нетвёрдой походкой направился по направлению к своему особняку.
Мария не выдержала и тоже выскочила на улицу. Брыльский шёл медленно, сильно пылил сапогами и, как показалось женщине, подволакивал левую ногу. Райда по кустам забежала вперед и, сделав вид, что идёт со стороны площади, направилась навстречу губернатору. Вопреки её ожиданиям Роман Янович не сделал попытки свернуть с дороги, пытаясь избежать встречи, но и не поздоровался с нею.
Ваше превосходительство, доброго здоровьичка! набравшись смелости, крикнула Мария, поразившись бледности его лица: в тусклом свете луны он скорее походил на мертвеца, чем на живого человека.
Брыльский, ничего не сказав, пропылил мимо, даже не удостоив мещанку взглядом.
Марии стало так жутко, что она со всех сил припустила до дому. Растолкав мужа, она попыталась рассказать ему про Брыльского, но Райда лишь отмахнулся: «Спи уже, сорока», и повернулся на другой бок.
Но уснуть она смогла лишь под утро проспав главную новость, которую до неё поспешила донести Петра:
Брыльский был найден в собственной постели мёртвым. Апоплексический удар! Но это еще не всё! Петра понизила голос: Сперва он удавил подушкой свою жену! Потом, видать, ужаснувшись содеянным, умер
Как? Анастасия Захаровна мертва? встряхнув головой, спросила Мария.
Да! торжественно закончила Петра. А еще писарь пропал, а Дыбенко пьян никак в себя не придет!
Тут Марию прорвало и она в красках рассказала куме про всё, что увидела ночью Петра слушала, качая головой, как китайский болванчик, временами прерывая рассказ Марии громкими возгласами.
Когда Мария закончила, Петра схватила её за руку и потащила в участок, где за столом сидел Дыбенко с холодным компрессом на голове и пил огуречный рассол.
Что вам угодно? спросил он, поморщившись от сильной головной боли.
Нам ничего опешила Мария, испугавшись, что болтливая подруга выдаст её.
Мария видела, как наш губернатор выходил от вдовы Пейца! выпалила Петра, а Мария ткнула её хорошенько в бок, и в первый раз за свою жизнь пожалела о том, что не умеет держать язык за зубами.
Неужели? хищно усмехнулся Дыбенко. А больше она ничего не видела? А?!
Он внезапно вскочил и с ненавистью посмотрел на Райду, у которой от ужаса подкосились ноги.
Н-н-нет. Н-ничего заикаясь, сказала она.
Может, ты перепутала, и это был другой человек? более спокойно произнес Самсон Казимирович. Ну, скажем, Панкрат Сиз или ещё кто?
Нет, Панкрата я не видела, соврала Мария. Это был Роман Янович, собственной персоной.
В котором часу? заинтересовался Дыбенко.
Я, признаться, не помню Но после полуночи дело было, я встала по нужде и случайно увидела
Ну хорошо, хорошо, совсем успокоился полицмейстер. Эх, Панкрат куда-то запропастился, вот незадача Грамоте разумеешь?
Мария отрицательно покачала головой.
Ну ладно. Иди тогда до поры, покуда нового писаря не пришлют. Ступайте, я сказал! он показал рукой на дверь и приложил ко лбу мешочек со льдом.
К вечеру весь город знал, что приезжая вдова как-то связана со смертью Брыльских, а возможно, и с исчезновением Панкрата Сиза. У дома Пейца начал собираться народ. В сумерках поблескивали любопытные глаза, слышалась негромкая речь: люди обсуждали происшедшее и объясняли его, кто во что горазд.
Да гнать её надо из города! говорили одни.
Наш Ромка сам окочурился до баб был большой охотник! Вдова ни при чем! возражали другие.
Всем хотелось посмотреть на загадочную Эву. Но она сидела, закрывшись на задвижку, и к окнам не подходила.
Кто-то из особо ретивых горожан, не то в шутку, не то в серьёз, предложил поджечь дом. Нашлись и противники столь крайних мер. И толпа заволновалась, расколовшись на две половины.
Наконец дверь дома отворилась, и голоса стихли. На пороге стояла Эва и спокойно смотрела на притихших людей. Так продолжалось какое-то время: толпа смотрела на Эву, Эва на толпу.
Наконец мужик, предложивший поджечь дом, крикнул:
Убирайся, курва, из нашего города!
Да-да! Уезжай отседа! Скатертью дорожка! поддержали остальные.
Мария молчала, но всей душой была за то, чтобы вдова покинула город и всё стало бы, как прежде.
За что? раздался спокойный красивый голос.
И снова стало тихо.
За что вы меня ненавидите? Никому из вас я не сделала ничего дурного, продолжала вдова.
Но тут с разных сторон понеслось:
Да? А куда подевался писарь?
А Петриного телка кто зарезал?
У кума гуси околели!
Михайлов сын упал с крыши!
А у меня вторую неделю ухо болит!
Каждый пытался взвалить на вдову вину за произошедшие с ним неприятности, в повседневной жизни бывшие делом обычным, но с появлением Эвы вдруг принявшие совершенно иную окраску. Прекрасное лицо вдовы стало грустным.
Хорошо, сказала она, я и сама собиралась уходить: мне неуютно среди злых, жадных, надменных и пустых людей, которые довели моего мужа до безумия. Будь проклят мир, где правят деньги!
Скажи, Эва Панкрат был твоим любовником? Признайся, ведь это он подделал твои документы? крикнул из толпы мужской голос.