Нарастает и стихает звуковая палитра.
Ленин: Распределение продуктов не будет требовать тогда нормировки, каждый будет свободно брать по потребностям. С буржуазной точки зрения легко объявить подобное общественное устройство утопией и зубоскалить по поводу того, что социалисты обещают каждому право получать от общества любое количество трюфелей, автомобилей, пианино и сотовых телефонов. Таким зубоскальством отделывается и поныне большинство буржуазных «учёных», которые обнаруживают этим и своё невежество и свою корыстную защиту капитализма. Невежество ибо «обещать», что высшая фаза коммунизма наступит, ни одному социалисту в голову не приходило. До тех же пор, пока наступит высшая фаза коммунизма, социалисты требуют строжайшего контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления, но только контроль этот должен начаться с экспроприации капиталистов, с контроля рабочих за капиталистами и проводиться не государством чиновников, а государством вооруженных рабочих.
Ленин заканчивает диктовать тексты, звуки смолкают. Уставший Владимир Ильич присаживается на тахту и массирует пальцами виски. Крупская достаёт в одном из ящиков серванта тонометр. Не говоря ни слова, она снимает с Ленина пиджак, закатывает рукав и измеряет мужу давление.
Крупская: Сто сорок на девяносто.
Ленин: Нормально. Жить буду!
Крупская: Ничуть не нормально! Повышенное! Выпей таблетку.
Ленин: Не действуют на меня твои таблетки.
Не обращая внимания на это замечание, Крупская помогает мужу одеться, убирает тонометр в сервант и, пошарив в его нишах, вынимает пару хрустящих блистеров таблеток.
Ленин: Лекарства сейчас крайне некачественные. В погоне за прибылью коммерсанты придумывают новые виды и названия, которые по сути своей являются переделкой старых и хорошо известных средств. Например, все современные противопростудные новоделы это разбодяженный парацетамол. Сам парацетамол стоит копейки и действует мгновенно, а какой-нибудь «Исцелит» полторы тысячи за упаковку, и принимать его надо две недели, а эффект минимальный или отсутствует вовсе. Когда во главу угла поставлена коммерческая прибыль, из жизни уходят её основополагающие смыслы.
Крупская наливает из графина, стоящего на столе, воду в стакан и передаёт его Владимиру Ильичу.
Крупская (выламывая из блистера таблетку и передавая её мужу): Вот эту. (Затем выламывает другую). И вот эту.
Ленин покорно принимает лекарства, запивая их водой.
Ленин: Девальвация! Везде и во всём девальвация! Раньше никому не приходило в голову делать мебель из опилок. Только из цельного дерева. Замечательная, прочная мебель была! Столетия стояла! А сейчас что? И на десять лет не хватает Какой основательный, практичный был подход в строительном деле! Здания возводились воистину на века! А сейчас и полсотни лет не прошло требуется переделка или вовсе снос А что за безобразие этот евроремонт! Пластиковые окна и плинтусы, с которыми через месяц после установки начинаются проблемы. Подвесные потолки, смысл которых не исправить, а закрыть проблемы. Дешёвка, которую выдают за нечто элитарное! То же самое с техникой. Какой замечательный катушечник был у меня в Швейцарии. «Грюндиг»! Чистейший, бесподобный звук! А на чём я слушаю музыку сейчас? Либо китайские штамповки (кивает на музыкальный центр в серванте), либо все эти сжатые файлы в компьютере (кивает на планшетный компьютер, что лежит на столе). Девальвация!
Крупская (снова присаживаясь за стол и забирая в руки планшет): Не говори-ка! Этот планшет я уже три раза отдавала в ремонт. Вот сломается и что мы делать будем? Как связь держать?
Ленин: Я попрошу ЦК выделить нам новый.
Раздаётся звонок в дверь. Ленин с Крупской озабоченно переглядываются.
Крупская: Не наши.
Ленин: Ну так может и не подходить?
Крупская кивает ему, но звонок повторяется и на этот раз он более долгий и настойчивый. Затем в дверь звонят ещё и ещё такое ощущение, что человек, который нажимает на кнопку звонка, ни за что не собирается уходить.
Крупская наконец не выдерживает, осторожно походит к двери и спрашивает напряжённо:
Кто там?
За дверью раздаётся девичий голос:
Доставка пиццы!
Крупская переглядывается с Лениным тот недоумённо пожимает плечами.
Крупская: Мы не заказывали пиццу.
Голос из-за двери: У меня ваш адрес указан.
Крупская: Вы ошиблись, мы ничего не заказывали.
Она отходит от двери, считая разговор законченным, но звонок снова пронзает пространство квартиры навязчивой трелью.
Крупская (возвращаясь к двери): Девушка, я ещё раз говорю вам: это ошибка.
Девушка (жалостливо, чуть не плача): Тётенька, меня с работы уволят, если вы не заплатите за пиццу! Я весь город на велосипеде проехала, неужели вам меня не жалко?
Крупская (поворачиваясь к Ленину): Да что ж это такое? Как от неё отвязаться?
Ленин (поднимаясь с тахты): Я поговорю с ней.
Крупская: Володя, не надо! А вдруг это провокация?
Ленин: Слишком творчески для спецслужб. Не похоже.
Подойдя к двери, он смотрит в глазок и после очередного истеричного звонка в дверь спрашивает:
Девушка, вы из какой компании?
Девушка: «Пицца-Дрицца-Гоп-Ца-Ца». Наш девиз: «Доставляем всегда, от удовольствия не уйти». Дяденька, у меня ваш адрес стоит. Расплатитесь, пожалуйста, а то меня уволят! Я знаю, такое бывает: сначала люди сделают заказ, а потом притворяются, что не делали. Какие-то ломки у них, метания А я здесь при чём, скажите на милость?
Ленин поворачивает замок и приоткрывает дверь. Крупская делает несколько торопливых шагов, пытаясь ему помешать, но, видя, что уже поздно, останавливается.
Девушка (заглядывая в дверь и протягивая доставочный лист): Сердобольская улица, дом 1, правильно?
Ленин: Правильно.
Девушка: Квартира 41, правильно?
Ленин: Правильно. Но четвёрка здесь как-то странно выписана. Её можно принять за девятку.
Девушка: Вы думаете, не 41, а 91?
Ленин: Вполне может быть.
Девушка: Дяденька, так ведь это совсем другой подъезд! А вдруг там то же самое скажут: мы не заказывали. Что мне тогда делать? Может, вы просто купите эту пиццу, и всё. Она вкусная, честное слово!
Ленин: Дорогая моя, но мы не заказывали пиццу! Мы как-то вообще избегаем этого блюда
Девушка проникает в квартиру всё смелее. Её уже видно полностью это угловатый, похожий на мальчика подросток лет шестнадцати-семнадцати. Она в оранжевой кепке, на которой изображена смеющаяся пицца и оранжевой жилетке, надетой поверх куртки.
Девушка: А вот вы попробуйте хотя бы раз зуб даю, не пожалеете! Честно-пречестно! У нас знаете какие известные люди пиццу заказывают?! У-у-у, вы и не поверите! Я как-то раз принесла пиццу в гостиницу самому Стасу Михайлову. У него там дым коромыслом, какие-то тёлки полуголые, он сам навеселе, но радовался как ребёнок. Даже двести рублей мне на чай дал. Представляете?
Ленин: Может быть, вы всё же попробуете обратиться в квартиру 91?
Девушка начинает плакать.
Девушка: Неужели вам меня не жалко, дяденька? У вас-то всё есть, вы упакованы, все дела, из-за куска хлеба страдать не приходится, а я знаете через что прошла, чтобы эту работу получить!? А у нас ужас как строго! Один сбой и давай до свидания. На что я жить буду, дяденька?
Ленин: Хорошо, сколько стоит ваша пицца?
Девушка: Пятьсот рублей. Всего.
Ленин достаёт из внутреннего кармана костюма бумажник и вынимает из него пятисотрублёвую купюру.
Ленин: Может быть, вы всё же попробуете обратиться в квартиру 91?
Девушка начинает плакать.
Девушка: Неужели вам меня не жалко, дяденька? У вас-то всё есть, вы упакованы, все дела, из-за куска хлеба страдать не приходится, а я знаете через что прошла, чтобы эту работу получить!? А у нас ужас как строго! Один сбой и давай до свидания. На что я жить буду, дяденька?
Ленин: Хорошо, сколько стоит ваша пицца?
Девушка: Пятьсот рублей. Всего.
Ленин достаёт из внутреннего кармана костюма бумажник и вынимает из него пятисотрублёвую купюру.
Девушка: А на чай? Разве вы не довольны качеством обслуживания?
Ленин: На чай это сколько?
Девушка: Как минимум пятьдесят. А лучше сто. До вас добираться ой-ёй-ёй, врагу не пожелаешь.
Ленин достаёт ещё сто рублей.
Ленин: Спасибо, всего хорошего.
Девушка передаёт ему коробку с пиццей, Ленин хочет закрыть за ней дверь, но она вдруг останавливается.
Девушка: Дяденька, а вы точно будете эту пиццу кушать?
Ленин: Какая вам разница? Я же расплатился за неё.
Девушка: Расплатились, да, но я тут подумала, а вдруг вы это чисто из жалости сделали, чтобы глупую деваху утешить, а как только закроете за ней дверь так сразу пиццу и выкинете в мусорное ведро? А?
Ленин: Я полагаю, что расплатившись за это блюдо, имею полное право решать его дальнейшую судьбу. Вы согласны со мной?
Девушка: А жена ваша любит пиццу? Хотя нет, вы же и её в виду имели, когда говорили, что не поклонники этого блюда. Чёрт, мне кажется, вы и в самом деле выбросите её.
Ленин: Так что же, дорогая моя, мне обратно вам её отдать?
Девушка: Нет, это будет выглядеть некрасиво. Потом не исключено, что наша служба контроля отслеживает эту доставку, и если я выйду из подъезда с коробкой пиццы, они там решат, что я не выполнила заказ, поставят мне жирный минус, а затем уволят. У нас девочки с таким уже сталкивались. Есть там такой неприятный мужичок, Арсен Аванесович его зовут, он за доставщиками ездит на машине и проверяет точность исполнения заказа. Никому не советую попадаться ему на карандаш.
Ленин: Дорогой мой продвинутый тинейджер, вы меня вконец запутали! Позвольте распорядиться этой пиццей по собственному усмотрению, хорошо?
Девушка: А может я просто съем её у вас и всё. Если вы её не хотите, конечно.
Ленин: Вот так вот зайдёте к нам и пообедаете?
Девушка: Ой, дяденька, да всё я понимаю. Некрасиво, гнусно даже, подозрительно. Но вы и меня поймите! У меня обеденный перерыв ещё час назад был, а я всё по окраинам мотаюсь, потому что на испытательном сроке и мне сбагривают доставки по самым дальним адресам. Когда тут пообедаешь? Да и нечем, я ещё ни одной зарплаты не получала, живу на последние копейки, которые остались после переезда из Козьмодемьянска. Знаете Козьмодемьянск? Это город такой в республике Марий Эл. Родина моя. Я бы и дальше там жила, я не гордая, но мама умерла полгода назад, а папу новую жену завёл. Бывшая кладовщица, а теперь пенсионерка Тамара Викентьевна, злобная такая штучка, она меня сразу же возненавидела. Как Золушку. Не смейтесь, пожалуйста, но совпадения слишком конкретные. Что мне ещё делать оставалось? Да и самостоятельную жизнь как-то нужно было начинать, тем более что папа получил инвалидность и денег совсем не стало, так что раз всё в один клубок затянулось, то я его разом решила разорвать и сорвалась сюда. Работу нашла хорошую ну да я счастливая вообще-то. Мне бы пару-тройку месяцев продержаться, а там легче пойдёт, можете не сомневаться Ну так как, дяденька, перекушу я у вас быстренько, а?