Нечто подобное, пусть и не в такой тяжёлой форме, происходило со мной. И момент осознания этого стал для меня поворотным. Возвращаясь домой, я вспоминала, как жили мы до моей «славы». Скромно жили, считая каждую копейку, экономя на всём. Приходилось подчас очень трудно. Но за то время я ни разу не поссорилась с мужем, ни разу не подняли мы друг на друга голос. И самое главное, мы были вместе.
Решение пришло само собой. Я не знала тогда, подвиг или преступление совершаю. С точки зрения духовной наверное, подвиг. По отношению к больному сыну, нуждающемуся в средствах быть может, преступление. Но иначе я не могла поступить. В тот же день я подала заявление об уходе, что вызвало шок у всех наших. Я никому и ничего не объясняла, просто написала заявление, собрала вещи и ушла.
Ровно через четверть часа после того, как я навсегда покинула Останкино, ты позвонил мне в последний раз. Негромкий, какой-то необычный голос:
Я посмотрел «Белое и чёрное».
И?
Я понял, что ты хотела сказать.
Прости
Ты не изменила своего решения? Вместе мы могли бы всё начать заново
Нет, Лёня. Разные у нас с тобой дороги. Если и пересекаются, то где-то в зазеркалье. А здесь нам из наших провалов надо выбираться самостоятельно.
В трубке раздаются гудки. Мне бы очень хотелось думать, что ты простил и понял Бог даст, так и будет.
Придя домой, я тихо подошла к мужу, сидевшему с книгой, опустилась на подлокотник кресла. Юрий Николаевич удивлённо отложил книгу, снял очки:
Что-то случилось?
Ничего. Просто я очень по тебе соскучилась. Ты даже не представляешь, как тихо говорю я и, обнимая его, добавляю: Давай уедем отсюда. От всей этой суеты
Куда?
В Плёс. Шурка там не живёт, дом пустует и ветшает. Ты не представляешь, как там хорошо! Волга, лес, небо Каждое утро и каждый вечер мы видели бы всё это! Я бы стала заниматься переводами. Вальке бы жизнь на природе пошла на пользу. Да и тебе тоже. Поедем! повторяю я почти умоляюще. Глаза мужа теплеют, оживают, и он отвечает с волнением:
Конечно, поедем Если ты этого хочешь
Через месяц мы уже будем в Плёсе, а за неделю до нашего отъезда отец Виктор обвенчает нас в маленькой домовой церкви
Эпилог
Скоро год, как мы живём в Плёсе, и отсюда всё бывшее видится почти небылью, странным сном, не имеющим связи с реальностью. Здесь совсем иначе идёт время, и иначе видится мир. Сейчас лето, и всё тонет в зелени. Пахнет созревающими яблоками. Чаще обычного идут по реке пароходы, приветственно гудя к восторгу ребятни, выбегающей махать им вслед.
Скоро настанет осень, опалит кроны и травы, распишет их хохломскими узорами, красота такая, что глаз не хватает вобрать Запылают рябиновые гроздья, бесстрастные, величественные георгины, бессмертники. И будут падать яблоки в садах, наполняя их душным ароматом. Когда приходит осень, меня неудержимо влечёт в лес. Лишь предчувствуя её, лишь заслышав её на дальних подступах, ощущаю в душе непонятное томление. Ещё в те поры, когда осень даёт знать о приближении своём первой позолотой листьев, долгими холодными вечерами и небом, ясным необычайно Таким оно лишь осенью бывает: тихим, чистым и прозрачным. Наверно, такой ясности достигает разум человеческий в порубежные годы. Ведь осень и есть порубежье. Не первое января, но именно она знаменует подлинное, некалендарное начало года
Осенний лес хорош особенно. Тихо в нём, ничто не ворохнётся, и лишь изредка прокричит в чащобе запоздалая птица. Всё так неповторимо, торжественно. Точно застыл лес в ожидании чего-то великого, и ты ждёшь с ним вместе, вслушиваясь в тишину. Чудная поэзия таится под сводами осеннего леса, поэзия ухода, проводов. Тут гамма чувств: тоска по уходящему, боязнь грядущего, но и надежда на новую весну, упование на новую встречу после долгой разлуки, предчувствие Воскресения И так хорошо, прислоняясь спиной к берёзовому стволу, долго-долго всматриваться в лесную чащу. Кажется, будто Храм это, великий, первозданный Храм Высшего Божества И настроение души оттого молитвенное, созерцательное, умилённое. И вдыхаешь прозрачный, чуть прелый воздух, напитываешься им, чтобы на год вперёд хватило!
Манит меня осенний лес, к великому таинству приготовляющийся, похожий на Храм, который вот-вот будет запечатан. До лучших времён. И все деревья служат последнюю литургию, самую священную, самую великую И замирает всё в преддверье чего-то неведомого. И стремилась я туда год от года в такие дни, словно там-то и ждала меня неизречённая истина, великое откровение И теперь стремлюсь. И вместе со всею природой замираю, и однако же верю твёрдо и вторю шёпотом шелесту ветра: Будет, будет Воскресение!..
Осенний лес хорош особенно. Тихо в нём, ничто не ворохнётся, и лишь изредка прокричит в чащобе запоздалая птица. Всё так неповторимо, торжественно. Точно застыл лес в ожидании чего-то великого, и ты ждёшь с ним вместе, вслушиваясь в тишину. Чудная поэзия таится под сводами осеннего леса, поэзия ухода, проводов. Тут гамма чувств: тоска по уходящему, боязнь грядущего, но и надежда на новую весну, упование на новую встречу после долгой разлуки, предчувствие Воскресения И так хорошо, прислоняясь спиной к берёзовому стволу, долго-долго всматриваться в лесную чащу. Кажется, будто Храм это, великий, первозданный Храм Высшего Божества И настроение души оттого молитвенное, созерцательное, умилённое. И вдыхаешь прозрачный, чуть прелый воздух, напитываешься им, чтобы на год вперёд хватило!
Манит меня осенний лес, к великому таинству приготовляющийся, похожий на Храм, который вот-вот будет запечатан. До лучших времён. И все деревья служат последнюю литургию, самую священную, самую великую И замирает всё в преддверье чего-то неведомого. И стремилась я туда год от года в такие дни, словно там-то и ждала меня неизречённая истина, великое откровение И теперь стремлюсь. И вместе со всею природой замираю, и однако же верю твёрдо и вторю шёпотом шелесту ветра: Будет, будет Воскресение!..
А дотоле зима. Зима в Плёсе время особое. В каком городе теперь увидишь такую подвенечную чистоту снегов? Не в отравленной же реагентами столице В ясный день сияние их столь ослепительно, что приходится жмуриться. В наше окно серебристыми от инея ветвями стучит старая берёза, а с высокого берега летят и летят по накатанным горкам салазки. И совсем не чувствуется мороз, потому что здесь он настоящий, ничуть не похожий на сырую промозглость больших городов.
Пройдёт зима, и снова зашумит звоном ручьёв, гомоном птиц и плеском листвы весна Закружит голову хмельными ароматами. Сперва забелеют кружевные вишни в нашем саду, заколыхает серёжками черёмуха, горьковатым духом наполняя воздух, и тотчас дополнит его пряный яблочный. Разбавятся белые кружева розоватыми яблочными лепестками Следом запенится розовыми и белыми гроздьями разросшаяся под нашими окнами сирень. А там и липы закадят ладаном медового аромата их нет слаще!
Валька заметно окреп здесь, бегает с мальчишками. Я не могу спокойно смотреть на их игры, зная, что мальчик мой слабее своих товарищей, боясь за него. Но худшее, что могла бы я сделать для него, это ограждать его от сверстников, от мира, став матерью-наседкой. Мой сын должен учиться жить настоящей жизнью, и он справится с этим.
Юрий Николаевич с осени станет преподавать историю в местной школе. Наконец-то я вижу своего мужа прежним оживлённым, увлечённым. От былой угнетённости не осталось и следа. Плёс оказался подлинно целебным местом для него. И уже одно это стоило того, чтобы бросить всё и перебраться сюда. Ибо что значат все карьерные успехи в сравнении с радостью на лицах тех, кого мы любим?
Что же до меня, то могу лишь повторить вослед Ахматовой:
Я научилась просто мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу
И долго перед вечером ходить,
Чтобы унять ненужную тревогу
Я встаю утром и перво-наперво выхожу на крыльцо. Наш сад ещё окутывает туман, поднимающийся с реки. Я схожу по ступенькам, и с многочисленных клумб приветствуют меня разнообразные цветы Я неправа была, когда считала следствием холодности твою привязанность к ним. Оказывается, цветы ничуть не холодны, и в тихие утренние часы мне чудится, что они улыбаются мне и, должно быть, говорят что-то, но только я ещё не научилась понимать их. Пионы, колокольчики разных сортов, лилии моя всегдашняя слабость И скромные анютины глазки, маргаритки, незабудки
Я прохожу мимо них по песочной дорожке, открывая покосившуюся калитку, которую муж никак не доберётся починить, выпускаю вперёд себя собаку (сразу по приезде взяли щенка у соседей на радость Вальке) и неспешно спускаюсь по тропинке к реке.
Людям далёким от рек они кажутся одинаковыми. На самом деле, река меняется каждый день, и это удивительно. Дождавшись первого судна, я с чувством исполненного долга возвращаюсь домой пора готовить завтрак.
В городе я никогда не чувствовала настоящего вкуса к хозяйству. Оно казалось мне бременем и только. Здесь же всё по-другому. Ты удивишься, узнав, какие новые увлечения появились у меня. Например, варка варенья Сама я его не очень люблю, но моим мужчинам нравится.
Я прохожу мимо них по песочной дорожке, открывая покосившуюся калитку, которую муж никак не доберётся починить, выпускаю вперёд себя собаку (сразу по приезде взяли щенка у соседей на радость Вальке) и неспешно спускаюсь по тропинке к реке.
Людям далёким от рек они кажутся одинаковыми. На самом деле, река меняется каждый день, и это удивительно. Дождавшись первого судна, я с чувством исполненного долга возвращаюсь домой пора готовить завтрак.
В городе я никогда не чувствовала настоящего вкуса к хозяйству. Оно казалось мне бременем и только. Здесь же всё по-другому. Ты удивишься, узнав, какие новые увлечения появились у меня. Например, варка варенья Сама я его не очень люблю, но моим мужчинам нравится.
За прошедшие месяцы мы привели в порядок наш обветшавший дом, снова приосанился он, с высоты взирая на изменчивую реку. Внутри всё, как было при тёте Саше. Лишь добавилось кое-что вывезенное из Москвы, наиболее дорогие сердцу вещи. Так же парит в комнате Вальки Жар-птица, так же трещит печь в холодные дни Жаль только некому стало играть на гармони. Скучаю я иногда по её неповторимому голосу, по песням нашим скучаю Думаю, переправить сюда фортепиано. Надеюсь, что память рук и слуха не подведёт меня, и бабушкины уроки вспомнятся.
Зато на смену вечерам музыкальным пришли вечера чтецкие. В стародавние времена была такая традиция в русских семьях чтение вслух. Радио и телевизор практически убили её. Люди стали предпочитать их глупую большей частью болтовню чтению. А ведь такие чтения вслух были немаловажной частью семейной атмосферы, культуры, в которой воспитывались дети.