И Гера исчезла так же неожиданно, как появилась, а Марк почувствовал досаду из-за того, что кто-то заставляет его принимать решение, да еще такими нелепыми и театральными, как ему тогда показалось, угрозами.
Юноша пошел обратно, по направлению к своему дому, выбросив в урну листовку. Он всегда выбрасывал мусор в урны. Все происходящее напоминало ему дурной сон нужно было быстрее вернуться домой, встретить там маму, нормальную, или проснуться. Но то, что произошло, заставило Марка поменять планы.
Сначала прямо перед юношей у прохожего открылся чемодан, и его содержимое вывалилось на тротуар. Мужчина смущенно и суетливо принялся собирать вещи, а Марк в нерешительности остановился перед ним, не зная, помочь или нет. Проходившие мимо люди разглядывали выпавшие вещи, а затем один за одним поднимали головы, наблюдая, как с высокого здания, замедленно, словно сухой лист, падал человек. Мужчина уложил одежду и собирал рассыпавшиеся флаконы. Падающий перевернулся в воздухе и облетел фонарный столб. Мужчина пытался закрыть чемодан, надавливая на его крышку коленом, и, когда замки щелкнули, человек упал на тротуар.
Бледный розовый пузырь, в какой-то желтой и еще более прозрачной оболочке, отделился от лежащего и поднялся над обступившими его людьми, которые часто моргали, фотографируя происходящее. Красивая дама с длинными каштановыми волосами сказала, что она врач, пробралась к упавшему и через пару секунд произнесла что-то, что заставило стоящих заохать. Марк тоже машинально изобразил горе.
Ничто так не оберегает смерть, как жизнь, не так ли? сказал, обращаясь к Марку, человек с чемоданом. Все живое заботится о своей смерти больше, чем о жизни. И не стоит стесняться, если тебе не жаль умерших. Может, ты просто живее всех остальных, если не разделяешь жизнь и смерть.
После этих загадочных слов человек с чемоданом исчез на другой стороне улицы. Марк всегда стеснялся быть в числе зевак и торопливо, не оглядываясь, пошел дальше. Он еще не был готов к тому, чтобы всерьез относиться к словам Геры, но и полностью игнорировать их не мог. Поэтому, пройдя немного по улице, свернул в подворотню. Что было своего рода компромиссом между требованием Геры и собственным желанием поскорее вернуться домой.
Воображение Марка сразу принялось преобразовывать увиденный двор. Дома вытянулись, а красное пятно сместилось влево, уравновешивая композицию. Однако пятно вздрогнуло и начало самостоятельно приближаться, оказавшись бездомным в ярких лохмотьях.
Как и многие люди, очутившиеся на самой нижней ступени социальной лестницы, этот бездомный тоже жил в собственной, придуманной им среде, в которой играл не последнюю роль. Его манера говорить должна была показать собеседнику, что ему многое известно и доступно благодаря многочисленным связям, бывшим заслугам и еще чему-то такому, про что он не собирается рассказывать каждому встречному.
А я смотрю, кто это меня тут двигает? А это сон третьего, а может, и большего уровня Все, как она и говорила. Полдня тебя тут дожидаюсь.
Меня? машинально переспросил Марк.
А кого же? Мы должны тебе дать шанс самому сделать шаг навстречу судьбе. Она так и сказала: этот шаг должен сделать он сам, по собственной воле.
Она?
Да, она у нас иногда появляется и обязательно ко мне заходит, за помощью всякой. Много бы я мог рассказать, захихикал бездомный, тоже беря за локоть Марка, но всего нельзя рассказывать.
Юноше было неприятно, что этот человек держит его и ведет к двум серым дверям в стене, но ему не хватало решимости выдернуть руку и отстраниться.
Ты должен сам сделать выбор, мужчина показал на двери, в какую из них войти.
А что за ними?
Страдания и сомнения.
За обоими?
Да.
Как же я выберу?
Если бы за одной были страдания, а за другой счастье, разве это был бы выбор? Выбирает ли греющаяся кошка, перебираясь опять на солнце, когда ее настигнет тень? А если бы за обоими дверями таилось благоденствие, то это и не выбор, а баловство.
Но эти двери одинаковы.
Вот и нет. Произнеси «счастье», и каждый себе представит определенный единственный образ, свой личный рай, а скажи «страдания» и у каждого возникнет сомн видений. Все страдания разные. Поэтому и двери эти разные.
Но я не хочу выбирать из страданий!
Ты просто не привык быть свободным. А ведь свобода и есть трудный выбор. Если выбор легок, то тобой руководят либо изнутри, либо снаружи, это легкость марионетки, возомнившей себя свободной. А трудным может быть выбор только между страданиями.
Бездомный со всезнающей ухмылкой отошел в сторону, предоставляя юноше свободу выбора. Марк чувствовал, что над ним либо потешаются, либо хотят унизить, что, как правило, одно и то же. Он хотел уйти, но не решался, потому что просто уйти нельзя, а чтобы что-то решительное сказать или сделать не хватало духу. Бездомный отвлекся, прогоняя кошку, и это оказалось как нельзя кстати. Марк повернулся, сделал шаг и провалился в открытый люк.
Глава 2
Марк не успел ни о чем подумать, пока летел вниз. Последнее, что он увидел, ухмылка бездомного, как будто именно этого он и ожидал. И как бы то ни было, но юноша сам сделал шаг навстречу своей судьбе, которая с этого момента круто изменилась.
Марк приземлился на стул, который сначала спружинил, опустившись под ним почти до пола, потом снова распрямился и побежал по длинному блестящему коридору. Юноша прижался к спинке стула и ухватился за нее руками. Свет от ламп, которые зажигались при их приближении, отражался от стен коридора, и воображение Марка превратило эти отсветы в завораживающую игру света и тени, в которой за кажущимся хаосом угадывалась некоторая скрытая закономерность.
Стул вместе с Марком вбежал в просторный полутемный зал и остановился перед двумя незнакомцами в старомодной одежде. Марк автоматически отметил, что они похожи на профессоров. Один среднего возраста, уверенный и импозантный, второй гораздо старше, растерянный и сутулый.
Слава Гере, она нашла тебя, произнес «уверенный». Я магистр Генри. А мой друг магистр Петр.
Стул под Марком заерзал и подбросил его немного вверх, заставив встать.
А многоуважаемый стул, который тебя встретил, Леопольд.
Стул оббежал юношу, встал перед ним и сделал ножками подобие реверанса.
Я, конечно, не магистр, но на мне восседали великие ученые и маги, и многим они обязаны, без лишней скромности
Магистр Генри жестом прервал поток слов, исходящий неизвестным образом от стула. Леопольд сразу замолчал, но недовольно передернул своей спинкой.
Наша задача предотвратить разрушение этого мира, вернуть осознания в тела, в том числе и в тело твоей матери, сказал магистр Генри. Мы тебя оставим с Леопольдом и пастором ненадолго. А чуть позже к вам присоединятся и Белла с Сергеем.
Петр с любопытством оглядывался вокруг и, казалось, не совсем понимал, где находится. Магистр Генри тронул его вежливо за рукав, возвращая к реальности и поворачиваясь, чтобы уйти. Петр закивал и засеменил за товарищем.
Оба магистра исчезли в неосвещенной части зала. Марк по-прежнему оставался на удивление спокойным. Его человеческая, эмоциональная составляющая отошла на второй план, уступая метафизической сущности, которую, видимо, удивить гораздо сложнее. И как ни странно, но говорящий стул удивлял менее всего, потому что с развитием технологий говорящих предметов, выполняющих роль домашних роботов, становилось все больше.
Оба магистра исчезли в неосвещенной части зала. Марк по-прежнему оставался на удивление спокойным. Его человеческая, эмоциональная составляющая отошла на второй план, уступая метафизической сущности, которую, видимо, удивить гораздо сложнее. И как ни странно, но говорящий стул удивлял менее всего, потому что с развитием технологий говорящих предметов, выполняющих роль домашних роботов, становилось все больше.
Пастор и стул оказались в некотором замешательстве, оставшись без магистров. Первым прервал затянувшуюся паузу пастор.
Я покажу наш скромный храм, произнес священник, как потом оказалось, Церкви Святой Энтропии, и жестом пригласил к экскурсии.
Ну, я-то здесь и так все знаю, да и мне ли не знать: кто только на мне не сидел, и некоторые из них были адептами Церкви, вставил слово Леопольд.
Они двинулись вглубь зала. За ними свет гас, а перед ними загорался. Контрастное освещение делало всю работу за воображение. Выхватываемые светом предметы и их резкие тени составляли неожиданные композиции.
А это наш новый алтарь, указал пастор на полупрозрачное сооружение, напоминающее кристалл, внутри которого мерцало множество огоньков.
Старый мне нравился куда больше, опять обратил на себя внимание Леопольд.
Этот лучше передает суть учения, наставническим тоном заметил пастор, сразу превратившись в мудрого служителя культа. Рост энтропии высшее благо и высшая цель развития осознания любого уровня.
Ну, об этой сути я бы еще поспорил, ведь изначально
Чувствовалось, что стул мог долго рассуждать на эту тему, но его прервало появление девушки и парня, ровесников Марка. Композиция зала перестала быть гармоничной, возможно, еще и потому, что Марк был смущен и растерян, как и всегда в таких случаях. Он отвел глаза и какое-то время не знал, куда деть руки, пока не свел их за спиной, предварительно потерев ладонью шею.
Пастор представил их друг другу. Парня звали Сергеем, а девушку Беллой. Белла смотрела доброжелательно, а Сергей, смерив взглядом, больше уже не удостаивал Марка таким пристальным вниманием. Даже руку пожимал, смотря по сторонам, с видом если не хозяина, то очень своего здесь человека.
Значит, мы можем уже отправиться в путь, раз его нашли, сказал Сергей пастору.
Магистры просили подождать, ответил тот, и вы еще не посмотрели наши новые инсталляции!
Священнослужитель несколько суетливо повел их по периметру зала, показывая голограммы. Первая из них являла собой черный объемный шар. Он выглядел абсолютно мертвым и холодным, но стоило посмотреть на него внимательно начиналось погружение, и по мере погружения усиливалось ощущение хаоса, потом шар опять удалялся, снова становясь холодным и безжизненным.
Красиво, но тоже не оригинально, одно лето я работал в Федеральном музее, и не такое там видел, комментировал Леопольд.
Тепловая смерть, с видом знатока пояснил Сергей Белле.
Я слышала, сказала девушка, лишь вскользь проведя взглядом по голограмме.