О чем ты молишься? спросила Пунита, когда он сложил ладони перед избушкой.
О своем бизнесе. Чтобы все шло хорошо.
И чего я ожидала услышать? Всякий романтический бред, вроде «о нас с тобой, о тебе, чтоб мы всегда были вместе и счастливы». Я огорчилась. Но он был честен. И не стал врать. Это после случая с обувью я еще о чем-то мечтаю, хм наивная дура
Хорошо только поддакнула и с горечью взглянула на статуэтку в дыму, с прожаренной гирляндой цветов на шее.
Еще о семье, продолжил через минуту Пунит. Чтобы никто не болеел и жили долго. И еще, чтобы у меня все получилось, что я хочу.
Я кивнула, не поднимая головы.
Мы обошли избушку кругом и стали медленно спускаться с противоположной стороны. Он остановился. Наверно, придумывал, как лучше сказать, и скосив по-бараньи глаза, добавил:
О нас с тобой тоже.
Я подняла голову и посмотрела на него. Как много в нем противоречивого. Полчаса назад он презирал мою обувь. Когда купили кулек жареного арахиса и я протянула ему в машине орешек, он брезгливо поморщился есть из моих рук, потом делает влюбленное лицо и говорит глупости, как сейчас. Ведь так не бывает. Значит он врет про свои чувства ко мне? В горле образовался ком. Самое горькое однобокая любовь. Никакой радости. Одно страдание.
Я очень рад, что ты ко мне приехала, добавил Пунит и первым спустился вниз. Я не ответила.
Мы подошли к лавочке. Ашвани уже успел присоединиться к сестре и другу.
О чем вы там говорили? хихикнула Мини.
Я уже заметила, что всякая мелочь, пророненная мной, каждое слово все передается между ними и обсуждается. И сейчас Пунит не замедлил сообщить всем, о чем я его спросила. Мои губы дернулись: мог бы и в секрете подержать. О нашем первом сексе, если будет, он тоже расскажет во всех подробностях, оглашая на базарных площадях и развешивая афиши по всему городу?
Я отвернулась, делая вид, что любуюсь резными стенами из красного камня. Услышала за спиной даже те ответы, что он мне давал: бизнес, семья, мы
Все смеялись. Только не понять над чем. Наверно поняли, каких слов я ждала услышать. Это их и расзвеселило. Ладно. Другой мир. Иная культура. Попробую привыкнуть. Может просто здесь думают иначе и романтика у них вмест анекдота.
Без четверти пять. Просим расходится. Храм закрывается, послышался призыв по громкоговорителю.
Люди стали высыпать во двор как бегущие с корабля крысы.
А туда пойдем? махнула я в сторону серого дворца.
Нет. Ты же слышала, что уже поздно, лицо Пунита сделалось неприступно-каменным. Мы поздно поехали и уже все закрывается. У нас до пяти храмы и музеи открыты. В другой раз.
Вот ведь дотянули время. Будто нельзя было из дома выехать пораньше. Тянучки.
Я злилась и негодовала. Мне казалось, что я теряю время. Но я еще не знала, насколько его потеряю.
Мы вернулись к машине и поехали к Воротам Индии.
Еще не стемнело, когда мы оказались на излюбленных для семейных вечерних пикников Делийских Елисейских полях. Я смотрела на счастливые лица, на веселые компании и мне тоже хотелось посидеть с ними на расстеленных простынях, есть сладкую вату, орешки, мороженое, домашние припасы из термосов и ланч-боксов, смеяться, шутить, пускать воздушных змей и дергать за шарики. Я ведь, проходя здесь с Винаяком, мечтала оказаться тут с Пунитом. Как бы сбылось
Умели ли Ароры так отдыхать семьей или с друзьями? По Шанте не скажешь. И теперь они не знали, куда себя деть. Купили каждому по бутылке фанты. За неимением сока я отхлебнула пару глотков и вернула Пуниту. Если брезгует, пусть выбросит. Но на этот раз он пожадничал и, морщась, допил порцию.
Обошли арку с вечным огнем павшим воинам. Присели на парапете. Ко мне подходили познакомиться, но Мини отмахивалась и отвечала за меня. Пунит купил миску непонятной закуски из смеси жареного хрустящего горошка, лапши, изъятой, видимо из пачек «Доширака», и перца с солью. Я взяла щепотку, попробовала и отказалась.
Ну идем тогда попробуешь самое вкусное блюдо в Индии: пани-пури. позвал Пунит.
Мы встали и прошли на газон, где толпились люди вокруг повозки со стеклянным аквариумом, наполненным доверху маленькими воздушными пури. Жареные, наверно, дня три назад, они еще казались свежими. Рядом с аквариумом бутылки с кетчупом, кастрюли с чищенной мелко порезанной вареной картошкой и другая с горохом в бульоне. Продавец брал руками пури, пальцем протыкал ее, напихивал внутрь картошки и гороху, подливал бульону и протягивал страждущим на пальмовой мисочке. У меня подкатила тошнота к горлу. Руки-то хоть мыли? Продавец в ответ почесал в паху.
Мне протянули порцию. Я недоверчиво взглянула на нее, потом на Пунита, Амита. Они запрокидывали голову и закидывали целиком пани-пури в рот. Похожие на хомячков жевали и улыбались.
Давай, смелее, это вкусно! засмеялась Мини и подтолкнула под локоть.
Я нагнулась, чтобы не закапаться и положила в рот. Кисло-соленый вкус, следом перец обожгли гортань. Я поморщилась. Ну и гадость!
Бульон тоже пей это очень вкусно, кивали парни.
Мне уже протягивали вторую порцию. Я не успела отказаться. Вдобавок решила лучше распробовать. Но даже после третьей такой бомбочки я не стала лучшего о ней мнения.
Все, мне хватит, я выплеснула прочь бульон. Куда тарелку девать?
Выкинь, небрежно махнул Пунит.
Куда? я обернулась: кругом лужайка. Центр города. Индия Гейт и не увидела мусорницы.
Прям тут, выхватил он миску и кинул ее рядом.
Я только пожала плечами: что делать? Мусор тут так же естественен, как пыль.
Я подождала, пока другие наедятся своим деликатесом, и расматривала окружающих. Гуляют, веселятся. Будто нет ни забот, ни печалей. Я улыбнулась. А Виджендра угрожал, что без него я не смогу никогда прилететь в Индию. Мне даже визу не дадут. Но вот я здесь. И визу сделать так же легко через агентство, как и через самого Виджендру. Компания подобралсь не очень, но я ведь здесь, мну ногами индийскую траву. Хе-хе, и это меня крайне радовала: смогла одно, смогу и другое.
Ну погуляли, теперь домой, напомнил Ашвани. Мы обещали пораньше вернуть малышку матери.
Мне взгрустнулось: неужели так быстро? Прогулка кончилась?
Мы вернулись к машине и уже по темным вечерним дорогам спустя пару минут оказались за рекой. Гита калони. Знакомая вонь. Знакомая улица. Переулок. Мы остановились под балконом и миновали баньяновое дерево. Ашвани поехал возращать машину и обменивать на свою. Мини с Амитом пошли к соседке отдавать ребенка, взятого на прокат. Пунит пропустил меня вперед на тесную узенькую лестницу и постоянно хватался за бедра, проталкивая меня наверх.
Шанта встретила нас веселая. С распросами:
Ну как погуляли?
Хорошо, мне понравилось. Но все посмотреть не успели. В пять закрылось.
Пунит позвал мать в зал и там передал ей, что на меня, оказывается, надо много тратиться: иностранцам вход особый. И к тому же ко мне все пристают.
Шанта появилась серьезная передо мной и покачала головой:
Люди все чокнутые. Все плохие.
Если бы я только знала, чем обернуться ее эти вздохи.
А где Ручи? решила она переменить тему.
Я уже поняла, что она спрашивает про дочь. Это ее второе имя.
Она с Амитом. Ребенка возвращают.
О? удивилась женщина. Ты все поняла, что я спросила? Даже поняла, о ком я?
Да, кивнула.
Пуно! позвала сына. Слушай! Наташа поняла, что я ее спросила, где Ручи? И она сказала, что та с Амитом девочку возвращают!
Да?! Ты поняла, что тебе сказала анти? встал в дверях Пунит.
Да, это был легкий вопрос.
Они снова за свое. Обсуждают теперь как я сказала и что поняла. Вот им поговорить-то больше не о чем?!
Поднялись Ручи с Амитом. На них обрушился шквал удивления.
Представляете, Наташа нас поняла! Я спросила, где Ручи? Она сказала, что с Амитом ребенка пошли возвращать!
Да, ма сказала, что Наташа поняла
Наташа, ты правда все поняла?
На меня смотрели как на диковин. Я думала этим восклицаниям конца не будет. Каменное изваяние, которое неожиданно заговорило. И чего они так дивятся? Ведь никаких чудес не произошло. Мы все тут люди, со слухом и зрением.
Когда вернулся Ашвани, ему не забыли сообщить такую же важную новость. А он похлопал изумленно на меня глазами. Скорее всего и поздно вечером после утомительного рабочего дня отец семейства тоже услышал о чудесах, происходящих со мной в их доме и на улице.
Когда вернулся Ашвани, ему не забыли сообщить такую же важную новость. А он похлопал изумленно на меня глазами. Скорее всего и поздно вечером после утомительного рабочего дня отец семейства тоже услышал о чудесах, происходящих со мной в их доме и на улице.
Потом был ужин. Странно, что опять лепешки с горохово-чечевичной подливой. Наверно закупили много и доедают.
Наташа сегодня ночью замерзла, громко выкрикивала Мини, рассказывая за ужином обо мне, как будто историю из жизни охотника за приключениями. Все давно, с утра об этом знали, но все равно выражали удивление и таращили глаза. Я проснулась, а она вся свернулась калачиком и кофтой накрылась. Так, изобразила сморщенный комочек. Все засмеялись. Я тоже. Я ее одела своей простыней. Потом смотрю, уже спит спокойно, вытянулась.
Пунит бросил на меня жалостливый взгляд:
Ты ночью замерзла?
Да, немного, почему-то стеснялась говорить об этом.
Надо было меня позвать, вставила Шанта. Я бы дала тебе покрывало.
В ответ я исказила лицо в нелепой улыбке.
Меня бы толкнула, разбудила, я бы тебя накрыла, хлопнула дружески по плечу Мини.
Ей я ответила тем же, что и ее матери.
Ладно, тогда вот вам обеим чадар накрыться. Если холодно, то выключите панкху, встала женщина и достала из шкафа сложенные чистые белые простыни.
Я поблагодарила, принимая свою спасительную одеялку и удивляясь, почему такая тонюсенькая вещь может согреть тебя.
Потом встала, ожидая, когда встанет и сестра Пунита, чтобы вместе отправиться в комнату.
Ну ты иди, бросила она мне немного повелительно, я сейчас тоже приду.
Я поняла, что им надо что-то обсудить на семейном совете. И скорее всего обо мне. Не хотели, чтобы я слушала: вдруг пойму много. Я согласилась с ними и отправилась одна.
Не включая свет, залезла с ногами и закатилась к стеночке. Развернула простынь и накрылась. Хорошо. Спокойно. День выдался интересный. Жаль только, что с их проволочками, храмы не досмотрели. Выходить раньше из дома надо. Темнеет быстро и закрывается все в пять. Потом только по кафе рассиживаться, да по гостям ходить. А туфли то новые никто мне и не купил, даже близко к рынку не остановились. Так и шлепала, как бомжа, по лужайкам возле Ворот Индии, в сандалине, завязанной случайно оказавшимся у меня старым шнурком.. Не сдерживает Пунит своих обещаний.