«Соловецкой обители Сильвестр тоже обильно жертвовал (вполне вероятно, он провел там последние годы жизни). Согласно вкладной книге Соловецкого монастыря, старец Спиридон, что был благовещенский священник Селивестр, дал 66 книг самый, пожалуй, крупный книжный вклад, когда-либо сделанный в обитель. Очевидно, большинство книг оказалось на Соловках по духовному завещанию Сильвестра, но в некоторых из них имеются записи, удостоверяющие, что они пожертвованы еще в ту пору, когда Сильвестр был в фаворе у царя. Причем в этих записях значится также имя его сына Анфима.
Можно лишь гадать, каким образом очутилась в сербском Хиландарском монастыре на Святом Афоне Толковая Псалтирь, на верхней крышке одной из двух частей которой указано: Благовещенского попа Селивестра и сына его» (В. Б. Перхавко. Сын священника Сильвестра).
Традиционно в исторической литературе священник Сильвестр изображается как церковный писатель, принимающий участие в составлении «Стоглава», «Степенной книги». «Оставил о себе память как писатель и знаменитый Сильвестр, пишет А. Д.Нечволодов в книге Сказание о Русской земле. Обыкновенно ему приписывается составление так называемого Домостроя, известного свода правил житейской мудрости XVI века. На самом деле, однако, книга Домострой составлялась постепенно из многочисленных древнерусских сборников церковного содержания (Златоструи, Измарагды и пр.), и только последняя глава ее несомненно принадлежит Сильвестру. Эта глава написана в виде послания к его сыну Анфиму, служившему царским приставом у таможенных дел, и его жене, и вкратце повторяет содержание всех остальных глав, почему называется также Малым Домостроем».
Сильвестру приписывают также послания, содержащиеся в одном из сборников его библиотеки, но не вызывает возражений принадлежность благовещенскому священнику лишь послания наместнику Казани, князю А. Б. Горбатому. Послания Сильвестра показывают его человеком образованным, обнаруживают знакомство с древней историей, «Посланием наУгру» Вассиана Рыло.
64-я глава «Домостроя» под названием «Послание и наказание ото отца к сыну», написанная Сильвестром в виде наставлений сыну Анфиму, весьма интересна тем, что дает нам сведения о самом авторе.
«Видел ты сам, чадо мое, многих ничтожных сирот и рабов, и убогих мужского полу и женского и в Новгороде, и здесь, в Москве, вскормил и вспоил я до зрелости, обучил, кто чему достоин, многих и грамоте, и писать, и петь, которых иконному письму, а каких и книжному искусству, тех серебряному делу и прочим всем многим ремеслам, а кого разной торговлей обучил заниматься».
Анфим, пишет В.Б.Перхавко в работе, посвященный сыну священника Сильвестра, в ту пору уже служил в «царской казне у таможенных дел», и благочестивый отец, естественно, не мог обойти вниманием это обстоятельство.
«Служи верою да правдою, без всякой хитрости и без всякого лукавства во всем государском», наставлял он сына. Понимая, что «у таможенных дел» куда как легко сбиться с пути истинного и что в среде таможенников процветают волокита и вымогательство, Сильвестр находит полезным обратиться к воспоминаниям о своем новгородском торговом прошлом: «Если же сам у кого что купливал, так ему от меня любезное обхождение, без волокиты платеж, да еще и хлеб-соль сверх того, так что и дружба навек, и никогда мимо меня не продаст, и худого товару не дает, и за все меньше возьмет. Кому же что продавал, все честно, а не в обман: кому не понравится мой товар, я назад возьму, а деньги отдам. Ни в купле, ни в продаже ни с кем ни тяжба, ни брань не бывали».
Анфим, пишет В.Б.Перхавко в работе, посвященный сыну священника Сильвестра, в ту пору уже служил в «царской казне у таможенных дел», и благочестивый отец, естественно, не мог обойти вниманием это обстоятельство.
«Служи верою да правдою, без всякой хитрости и без всякого лукавства во всем государском», наставлял он сына. Понимая, что «у таможенных дел» куда как легко сбиться с пути истинного и что в среде таможенников процветают волокита и вымогательство, Сильвестр находит полезным обратиться к воспоминаниям о своем новгородском торговом прошлом: «Если же сам у кого что купливал, так ему от меня любезное обхождение, без волокиты платеж, да еще и хлеб-соль сверх того, так что и дружба навек, и никогда мимо меня не продаст, и худого товару не дает, и за все меньше возьмет. Кому же что продавал, все честно, а не в обман: кому не понравится мой товар, я назад возьму, а деньги отдам. Ни в купле, ни в продаже ни с кем ни тяжба, ни брань не бывали».
Не без гордости автор констатирует, что у его сына «со многими иноземцами великая торговля и дружба есть» (В. Б. Перхавко. Сын священника Сильвестра).
Мы видим, что благовещенский священник Сильвестр был заботливым отцом и строгим наставником для своего сына.
Разрыв Ивана Грозного со священником СильвестромОсновная беда такого интересного и глубокого человека, каким был Сильвестр, заключалась в том, что с присущей ему жаждой строгого учительства он неотступно приступал и к молодому царю Ивану Васильевичу, начисто забывая при этом об огромной разнице между поповским сыном и государем всея Руси.
«Если митрополит Макарий доходящим до почитания расположением Ивана Грозного оказывал на него благотворное нравственное влияние, то Сильвестр прямо сделался временщиком юного царя и, собрав вокруг себя единомышленников, так называемую Избранную раду, начал предпринимать определенные шаги к ограничению царской власти. Однако, войдя в возраст, Грозный положил этому конец: в 1560 году рада прекратила свое существование, главный реформатор и бывший любимец Алексей Адашев очутился в тюрьме, где вскоре впал в недуг огненный и скончался, Сильвестр отправился в Кириллов монастырь, а князь Андрей Курбский едва успел скрыться в Литве» (В. Б. Перхавко. Сын священника Сильвестра).
Благодаря Курбскому теперь мы знаем, что думал о своем духовном наставнике сам Иван IV. Оказавшись за границей, где Грозный не мог его достать, Курбский принялся с жаром осуждать царя за все его прегрешения, не стесняясь при этом прямой клеветы. На что князю, который взял на себя роль пророка, обличающего нечестивого владыку, Грозный справедливо отвечал: «Если же ты праведен и благочестив, почему не пожелал от меня, строптивого владыки, пострадать и заслужить венец вечной жизни? Но ради преходящей славы, из-за себялюбия, во имя радостей мира сего все свое душевное благочестие, вместе с христианской верой и законом ты попрал» (Первое послание Ивана Грозного Курбскому).
«Досталось» от Курбского Ивану Васильевичу и за Сильвестра. Впрочем, царь Иван охотно поделился с князем мыслями о своем бывшем наставнике. Невольно складывается впечатление, что письмо изменника послужило для царя поводом выговориться, выплеснуть все свои застарелые обиды. А их было немало, и многие из них нанес царю, увы, священник Сильвестр. Иван Грозный пишет:
«Для совета в духовных делах и спасения своей души взял я попа Сильвестра, надеясь, что человек, стоящий у Престола Господня, побережет свою душу, а он, поправ свои священнические обеты и право предстоять с ангелами у Престола Господня, сперва как будто начал творить благо, следуя Священному Писанию. Поп Сильвестр сдружился с Алексеем [Адашевым], и начали они советоваться тайком от нас, считая нас неразумными; вместо духовных стали обсуждать мирские дела, мало-помалу стали подчинять вас, бояр, своей воле, из-под нашей же власти вас выводя, приучали вас прекословить нам и в чести вас почти что равняли с нами, а мелких детей боярских по чести вам уподобляли, <> потом же окружили себя друзьями и всю власть вершили по своей воле, не спрашивая нас ни о чем, словно нас не существовало, все решения и установления принимали по своей воле и желаниям своих советников. Если мы предлагали даже что-либо хорошее, им это было неугодно, а их даже негодные, даже плохие и скверные советы считались хорошими. Так было во внешних делах; во внутренних же, даже малейших и незначительнейших, вплоть до пищи и сна, нам ни в чем не давали воли, все было по их желанию, на нас же смотрели, как на младенцев».
Неужели же это «противно разуму», задает разумный вопрос Иван Васильевич, что взрослый человек не захотел быть младенцем? И с горечью продолжает: «Потом вошло в обычай: если я попробую возразить хоть самому последнему из его советников, меня обвиняют в нечестии, как ты сейчас написал в своей нескладной грамоте, а если и последний из его советников обращается ко мне с надменной и грубой речью, не как к владыке и даже не как к брату, а как к низшему, то это хорошим считается у них».
Никакого доброго чувства к бывшему духовному наставнику не осталось в душе царя Ивана. «Не думай, пишет он Курбскому, что я слабоумен или неразумный младенец, как нагло утверждали ваши начальники: поп Сильвестр и Алексей Адашев. И не надейтесь запугать меня, как пугают детей и как прежде обманывали меня с попом Сильвестром и Алексеем благодаря своей хитрости, и не надейтесь, что и теперь это вам удастся. Как сказано в притчах: Чего не можешь взять, не пытайся и брать» (Первое послание Ивана Грозного Курбскому).
В ответе на это письмо весьма интересен отзыв Андрея Курбского о Сильвестре: «О, по правде и я скажу: хитрец он был, коварен и хитроумен, ибо обманом овладел тобой, извлек на сетей дьявольских и словно бы из пасти льва и привел тебя к Христу, Богу нашему. Так же действительно и врачи мудрые поступают: дикое мясо и неизлечимую гангрену бритвой вырезают в живом теле и потом излечивают мало-помалу и исцеляют больных. Так же и он поступал, священник блаженный Сильвестр, видя недуги твои душевные, за многие годы застаревшие и трудноизлечимые» (Второе послание Курбского Грозному).
Но подобное лечение явно было не по нраву царю Ивану Васильевичу. Он ясно понимал свое предназначение и высоко оценивал собственное положение.
«Русская земля держится божьим милосердием, и милостью Пречистой Богородицы, и молитвами всех святых, и благословением наших родителей и, наконец, нами, своими государями», писал Грозный все тому же Курбскому. Таким человеком нельзя было повелевать, нельзя было безнаказанно оказывать на него постоянное давление. В конце концов, после некоторых безрадостных событий, в том числе смерти горячо любимой жены Грозного Анастасии, возможно, отравленной боярами, царь Иван Васильевич окончательно отстранил от себя Сильвестра.