Обстановка аэропорта. Радио сообщает о взлете и посадке очередных рейсов. Посреди сцены стоит Прахов с багажной тележкой и с фанерной табличкой, на которой написано: «Mr. Philip Philip». К нему подходит молодой человек с двумя большими чемоданами на колесиках и рюкзаком за спиной.
Филипп(широко улыбаясь). Здравствуйте.
Прахов(недоверчиво). Мистер Пхилип?
Филипп. Филипп.
Прахов(смотрит на Филиппа, поворачивает к себе табличку, где написана фамилия. Филиппу). А документик ваш можно посмотреть?
Филипп. Вот?
Прахов. Что вот? Где вот? Ваш (С трудом выговаривает.) ай-ден-ти-фикешн. Паспорт или заменяющий документ.
Филипп(недоуменно пожимает плечами). У меня уже смотрели. Но если это нужно (Протягивает паспорт.)
Прахов(читает). Пхилип Пхилип. Это имя или фамилия?
Филипп. Обе. Имя Филипп и фамилия Филипп.
Прахов. А здесь написано Пхилип Пхилип.
Филипп. Это имя греческое.
Прахов. И что, если греческое, значит надо говорить Пхилип?
Филипп. Говорить надо Филипп, а писать через пи эйч. Так все слова от греков Филипп, Философия, Филармония, Филадельфия.
Прахов. Фигня. Между прочим, здравствуйте, мистер Пхи, извиняюсь, Филипп. (Заглядывает в бумажку.) Хау ар ю?
Филипп. Файн. Приятно вас видеть, а вы, я извиняю, кто?
Прахов. Прахов, президент интернет-агентства «Русский Гименей». По поручению невесты должен вас встретить и препроводить к месту. (Перекладывает чемоданы Филиппа на тележку.) Вас уже все ждут с нетерпением. (На ходу.) Между прочим, выбор ваш целиком одобряю. Очень интеллигентная русская семья. Отец занимает важный пост, мать имеет среднее музыкальное образование. Окончила школу по классу баяна. Ну, а сама Клавдия, это клад, это чудо. Красота, талант, образование, фигура точеная (изображает руками фигуру Клавы). А Достоевского назубок. Да и вашу, американскую литературу неплохо знает. Хемингуэя, Фолкнера, Апдайка
Картина третья
Квартира Былкиных.
Былкин. Так о чем мы говорили?
Надежда. Не помню.
Былкин. Это у вас фамильное ничего не помнить? Зато я помню. Мы говорили о черной этой. И зачем же ты ее покупала?
Надежда. Не зачем, а для кого. Для гостей. Потому что придет американец, придет Коблов. Причем сам позвонил и сказал, что придет.
Былкин. Ясно, что придет. Конец месяца. Время сбора дани.
Надежда. А зачем он к нам едет? Почему не берет прямо на работе?
Былкин. Неужели непонятно? На работе мне могут подсунуть меченые купюры, а я ему. А здесь через мои руки прошли, меня не схватили, значит, все в порядке.
Надежда. Тем более что ты ему как бы друг.
Былкин. Вот именно как бы! Это раньше мы с ним кореша были, когда вместе в институте и на партийной работе, а теперь он большими делами ворочает, на машине с мигалкой ездит. А мы на своей хёндайке без кондиционера.
Надежда. А кто ж тебе виноват? Ты в девяносто первом из партии вышел и никуда не вошел, а он вошел.
Былкин. Я вошел, да не в ту дверь. Промахнулся. А он попал в точку. Кто мы ему теперь? Небось, уже и не помнит, как за тобой ухлестывал.
Надежда. А мне кажется, он и сейчас на меня поглядывает.
Былкин. Ну да, больше ему не на кого поглядывать как на тебя.
Надежда. А что ж на Ленку, что ли, свою смотреть будет? Вам же мужикам свое всегда приедается Да на меня и другие мужчины еще обращают внимание. Особенно летом. Когда я на каблуках и в мини-юбке.
Былкин. Пора на макси переходить. А про икру так и не сказала, почем брала?
Надежда. А если скажу, будешь ругаться?
Былкин. Буду. Но ты скажи шепотом. (Надежда шепчет.) Что-о? (Надежда шепчет.) Ты в своем уме? Да мне никакой зарплаты не это
Надежда. Но мы, слава богу, на зарплату и не живем.
Былкин. Не намекай. Да, признаю, приходится, брать взятки. И только ради тебя и Клавки. Сам бы я ни за что. Потому что я родился честным человеком и в детстве ничего не крал, кроме папирос у отца. А теперь беру, пока дают и еще не поймали. А вот на пенсию вышибут, тогда, кто мне чего даст? Если на зарплату нельзя жить, на пенсию, думаешь можно?
Надежда. А зачем тебе на пенсию, ты у меня еще в силе.
Былкин. В силе, не в силе, а Коблов уже намекал, что пора подумать.
Надежда. С чего это вдруг? Если он таких, как ты, поразгоняет, сам-то на что жить будет?
Былкин. Будет жить еще лучше. Наберет молодых, понаглее и поухватистей, они ему будут побольше отстегивать.
Надежда. А ты мало даешь?
Былкин. А с чего я дам больше? Мне меньше стали давать, я ему меньше. Это ж там, где он сидит, придумывают всякое как это ноухау против бюрократии. Чтоб все через интерет, онлайн, без бумажной волокиты. А без волокиты, кто мне чего даст? Мне не дадут, я вам не дам, вы ему не дадите. Он обидится на вас, вы на меня. А чего обижаться, это ж не я, это вы придумали без волокиты, вот и живите без волокиты, без домов на Майами и счетов в швейцарских банках. И я буду. Честно. Зато остаток жизни на пенсии проведу, а не на нарах.
Надежда. А какая у тебя будет пенсия?
Былкин. Повышенная. Тысяч пятнадцать,
Надежда. Пятнадцать? Ты что, смеешься? Нам с Клавкой пятнадцать на туалетную бумагу не хватит.
Былкин. А вы ее экономьте, за желудком следите. Вам ни на что не хватит, а люди и этим обходятся. На эти деньги питаются, одеваются и за квартиру платят.
Надежда. Как же они живут, когда кило мяса стоит
Былкин. А они без мяса обходятся. Вегетарианцы.
Надежда. Но все-таки люди людям рознь. А у тебя ж заслуги
Былкин. Заслуги все в пятнадцать тысяч уложат. Стаж, премии, ордена, медали и зарплату за последние годы.
Надежда. А остальное?
Былкин. Если ты о том, что сверх зарплаты, так это учитывают не в собесе, а в прокуратуре. Статья 290, часть вторая, до двенадцати лет.
Надежда. Да ладно тебе. Если что откупимся, не впервой. Слава богу, прокуроры у нас не вегетарианцы, тоже свое берут.
Былкин. Какие берут, какие нет.
Надежда. Где такие, что нет? Покажи.
Былкин. А у нас в округе такой, Мирилюдов. Не берет, живет в двухкомнатной квартире. На работу ездит в троллейбусе.
Надежда. Прокурор в троллейбусе? Какой ужас! Вот страна! Правду Клавка говорит, что здесь жить нельзя.
Клава(входит из другой комнаты). Ну что же мне все-таки надеть?
Надежда. Господи, ну что за проблема? У тебя остались школьные наряды.
Клава. Какие?
Надежда. Да вот хоть платье, которое мы тебе для выпускного бала справили. Посмотри, какая красота! Какие вытачки, рюшечки! И размера ты достигла того же. И выглядеть будешь, как семнадцатилетняя. Прямо хоть под венец.
Клава. Мам, ты смеешься? Какой там венец!
Надежда. Нет? Тогда вот джинсы. Тоже с десятого класса. И совсем новые, как будто и ненадёванные.
Клава. А мне как раз новые ни к чему. Но если здесь распороть, тут порвать, а там обкорнать. Вот, папуля, и никакого расхода. Так что ты становись на честный путь, и мы с тобой тоже. Ладно, сейчас переоденусь и сбегаю в парикмахерскую.
Былкин. Ты что? А американец?
Клава. Я быстро. А он, если появится, займите его пока разговором.
Надежда. Ой! А я даже не знаю, о чем с ним говорить.
Былкин. Я тем более.
Клава. Тоже задача! Поговорите о погоде, как долетел, инфляция, налоги, курс доллара, расовые проблемы, перезагрузка, Афганистан, акт Магнитского, закон Димы Яковлева, однополые браки. В общем, разберетесь. (Уходит.)
Былкин. Все-таки не нравится мне это.
Надежда. Это что?
Былкин. Я не понимаю, зачем ей этот американец, что для нее эта Америка.
Надежда. А ничего. Это для нее какая-то абстрактная территория. Мираж. Сказка. Ей кажется, что уедет в Америку, и все ее проблемы сами собой решатся.
Былкин. А ты одобряешь.
Надежда. Нисколько. Я даже против. Но, ты знаешь, мне эта Америка иногда снится и так явственно, как будто я там родилась.
За окном сирена спецсигнала, сцена озаряется переливчатым светом «мигалки».
Былкин. Что там? Милиция?
Надежда. Сейчас посмотрим.
Звонок в дверь. Надежда спешно охорашивается перед зеркалом, бежит к дверям, возвращается с Кобловым и Володей).
Коблов. Привет дому сему!
Былкин. Здравствуй. А я смотрю, кто-то со свистом прикатил. Думал, милиция или «скорая помощь».
Коблов. А я и есть «скорая». Вот тебе лекарство для профилактики. (Протягивает бутылку виски.)
Былкин(читает). Блюе лабел. Хорошее?
Коблов. Блю лейбл. Лучшее. Мне для друга ничего не жалко. Кроме времени. Бывает непросто выкроить. С тех пор, как возглавил антикоррупционную службу
Володя. В ранге министра.
Коблов. Для личной жизни времени не остается. В восемь ухожу из дому и хорошо еще, если к полночи вернусь. Коррупцией все пронизано. Снизу доверху. Никто ничего не боится. И что интересно, чем больше с этой коррупцией боремся, чем больше антикоррупционных структур создаем, тем больше ее и становится.
Володя. А потому Геннадий Семенович, что этим структурам тоже кушать хочется.
Коблов. А ты помолчи. Слишком разговорился. Тебе по твоему положению помалкивать надо и поддакивать начальству. Вот и этот ничего не боится. Кстати, позвольте представить. Володька, мой пресс-секретарь. Довольно наглый тип. Развязный, за словом в карман не лезет. Вчера, между прочим, в телешоу участвовал, как раз речь шла о коррупции Ты не видел?
Былкин. Виноват, я не все программы смотрю.
Коблов. А эту стоило посмотреть. Он там сказал Ну скажи сам, что ты сказал.
Былкин. Виноват, я не все программы смотрю.
Коблов. А эту стоило посмотреть. Он там сказал Ну скажи сам, что ты сказал.
Володя. А что я сказал? Правду сказал. Я всегда говорю правду, только правду и ничего кроме правды.
Коблов. Ну, и нам изложи.
Володя. Излагаю. Встал вопрос, на ком коррупция держится и кому нужна. Я сказал: вам и нужна. Вы же все, одни и те же лица, ходите с канала на канал, размахиваете руками, спорите, откуда она начинается, снизу или сверху, с какого конкретного низа и до какого безымянного верха, головку к потолку задерете, она у вас от вашей же храбрости безумной закружится, и опять спускаетесь вниз к милиционеру, который во всем виноват. И бежите на другой канал ту же воду толочь в той же ступе. И сами вы знаете, и зрители знают, что от ваших споров никакого проку не будет никому, кроме вас самих, в том, что очередной раз в ящике помелькаете и какую-то выгоду для себя лично из этого извлечете. А коррупция останется, и нам всегда будет, с чем бороться.
Коблов. Видишь, какой златоуст.
Былкин. Да. (Володе.) А вы не боитесь прямо такие слова по телевизору говорить?