И вот, оказавшись один на один с этим пальто, я чувствую, что попалась, что есть в нем некое отрицательное обаяние, причем настолько сильное, что я не могу с ним справиться.
Вот это пальто, я говорю продавщице почти скороговоркой, будто боясь упустить удачу, можно примерить?
Конечно, оно точно ваше! вне всякой иронии отвечает продавщица, кстати, весьма стильная для секонд-хенда, с малиновым «ежиком» волос и пирсингом на бровях. Просто ахматовское. Я бы себе взяла, да не влезаю.
Нырнув в пальтушко, я вижу в зеркале даму интересного возраста, весь «интерес» которой подчеркивает именно коричневое прямое пальто, отороченное кудрявым искусственным мехом.
В вас есть что-то от Катрин Денев, говорит продавщица. Профиль, волосы.
Я понимаю, что она говорит это с единственной целью втюхать мне пальтушко, которое точно уже никто не возьмет, кроме отчаявшейся библиотекарши, поэтому, подыгрывая ей, спрашиваю, сколько стоит.
Всего пятьсот рублей! У нас сегодня акция на всю верхнюю одежду.
Беру! решительно заявляю я. (Так ведь это мне еще повезло!) И вообще я в нем пойду. Да. А курточку спрячем в пакет.
Я еще некоторое время стою в пальто перед зеркалом, может быть, подспудно представляя, что я не на местной барахолке, а где-нибудь в Париже (но тоже на барахолке, естественно). Какая, в принципе, разница? В любом случае я куплю это пальто и буду разгуливать в нем по улицам нашего городка (вернувшись домой из Парижа) на этом месте я саркастически усмехаюсь. Нет, мне действительно необычайно уютно в этом винтажном пальто, хозяин которого наверняка надевал его всего пару раз, а может, и вообще не надевал, разочаровавшись. Не в жизни, а именно в этом пальто. Хотя остается вероятность, что он купил его загодя на распродаже и попросту не дожил до весны, утонул под Рождество где-нибудь на Карибах, или его проглотила акула. Какое мне до этого дело. Я отхватила шикарное пальто всего за пятьсот рублей, хотя еще полчаса назад совершенно не собиралась этого делать.
Вероятно, вместе с пальто я натягиваю на себя новый образ, потому что становится вообще как-то радостней и светлей, и я вплываю в кафе «Свиристели» в странном боевом настроении, оглядывая публику с высоты своего нового образа. Здесь мало что изменилось со времен кафе-мороженого. То есть стены облицевали дорогими обоями и панелями, повесили новые светильники, и все-таки под этой шикарной, но какой-то ненастоящей оболочкой просвечивает бывшая кафешка, в которой мы каждое воскресенье поглощали изысканное лакомство социализма мороженое с сиропом. И стоит мне небрежно повесить пальтушко на ощетинившуюся вешалку у окна (вот еще достоинство шмоток с барахолки с ними можно обращаться аристократически небрежно), как меня охватывает странное чувство, будто я только что себя обрела. Ну, ту самую себя, давно потерянную. Наконец-то я действительно я.
Маринка заскакивает в кафе минуты через две после меня мы всегда были пунктуальные девочки. Она в спортивной курточке с капюшоном и коротких сапожках на плоской подошве. Наверное, так и не научилась носить каблуки. Нацепив курточку на рог вешалки у окошка, она усаживается напротив меня и с лету говорит:
Чаще всего человек сам знает, чем можно его вылечить. Для этого приходится только очень долго беседовать с ним, иногда четыре-пять часов.
Мне хочется помахать ладонью перед ее лицом эй, ты о чем? Наверняка это вступление из-за такта продолжение ее внутреннего монолога, но я хоть убей не пойму, о чем это.
Маринка заскакивает в кафе минуты через две после меня мы всегда были пунктуальные девочки. Она в спортивной курточке с капюшоном и коротких сапожках на плоской подошве. Наверное, так и не научилась носить каблуки. Нацепив курточку на рог вешалки у окошка, она усаживается напротив меня и с лету говорит:
Чаще всего человек сам знает, чем можно его вылечить. Для этого приходится только очень долго беседовать с ним, иногда четыре-пять часов.
Мне хочется помахать ладонью перед ее лицом эй, ты о чем? Наверняка это вступление из-за такта продолжение ее внутреннего монолога, но я хоть убей не пойму, о чем это.
Я имею в виду гомеопатию, подытоживает Маринка.
Гоме-о-па
Я уже пятнадцать лет веду частный прием. Маринка наконец отвечает по-человечески. Стажировалась в Лондоне, в гомеопатической клинике. Честно говоря, в традиционной медицине разочаровалась еще в университете, она ничего вылечить не может.
Ну, предположим, да. Но неужели она хотела поговорить со мной именно об этом?
В моей практике были удивительные случаи. Она продолжает, невзирая на мое явное недоумение. Две женщины забеременели уже в зрелом возрасте, когда от них отказались врачи. Причем все случилось естественным образом.
Мне это уже не грозит. Я пытаюсь чуть развеселить ее, а заодно себя, потому что какого ж рожна, в конце-то концов.
Ой, не зарекайся, я Ленку в сорок шесть родила. Два месяца на сохранении, с постели не вставала, зато теперь дочка есть. Плохо, что ли? И сразу, скороговоркой, она продолжает: Я могу у вас в библиотеке лекцию прочесть по гомеопатии, и конкретнее почему болеют дети, например. Наверняка у вас работает много молодых мам, а у меня подготовлена целая презентация.
Пожалуйста, только надо заранее договориться, за неделю хотя бы, чтобы подготовить аудиторию. Я подспудно перехватываю ее деловой тон, и от этого мне самой становится очень противно. Может, мы что-нибудь все-таки закажем? Я возьму молочный коктейль, например.
Да, конечно, молочный коктейль. Здесь официанты обслуживают?
Здесь всегда обслуживали официанты, даже во времена нашего советского детства. Обслуживали мучительно долго, причем мне так казалось, что дело именно во мне. Ко всем прочим столикам подходили гораздо быстрей, а меня предпочитали мариновать в мучительном ожидании. Может быть, я выглядела столь безропотно, что меня именно можно было заставить подождать. Но уже потом, в ретроспекции, я поняла, что смысл посещения кафе-мороженого состоял, может быть, в самом ожидании этого короткого момента наслаждения мороженым с сиропом, которое поглощалось в считаные минуты. А еще в эти моменты ожидания можно было по-го-во-рить с подружкой. И вот теперь выходит, что с той же самой подружкой, Маринкой, поговорить по-человечески почему-то нельзя.
Я глазами подзываю мальчика-официанта к нашему столику, и он с готовностью подходит.
Два молочных коктейля, пожалуйста.
Клубничных, шоколадных?
Клубничных, отвечает Маринка, и я согласно киваю, да, два клубничных.
Ты, наверное, знаешь, основной принцип гомеопатии: подобное лечится подобным.
Да, я что-то такое припоминаю: раньше сердце лечили пастушьей сумкой, потому что у нее плоды в форме сердечек. Яков Бёме, он ведь об этом писал? Я таки пытаюсь нащупать общую тему для разговора.
Да. Все в мире является воплощением Божественной любви, и каждый объект слово Господне, это Бёме. А в переводе на современный язык: мир это текст, который можно и нужно прочесть. Тем более если это действительно текст, который произносит человек. Это самое подобие, которое его вылечит, человек обычно знает сам. Его только очень сложно вытащить из бессознательного.
Ну, например, у меня давление скачет, и официальная медицина разве что снимает симптомы. Что ты посоветуешь?
Вообще-то я терпеть не могу говорить о своих болезнях, по-моему, это только усугубляет их. Подумаешь, давление. Возможно, это всего лишь свидетельство нашего инопланетного происхождения.
Давление! О-о! радостно подхватывает Маринка. Ты наверняка сама знаешь, чем можно тебе помочь, если только подольше поговорить, причем о чем угодно.
Да ты же сама, подруга, говорить не хочешь! И чем особенным тебя увлек Бёме, средневековый ум, зашоренный слепой верой в божественное предопределение и алхимией?
Павлик чем занимается? спрашиваю я, пытаясь ее разговорить.
Павлик чем занимается? спрашиваю я, пытаясь ее разговорить.
Он фотограф, у него своя студия.
«Творческая элита? под сурдинку соображаю я. Поэтому он для себя живет?»
Павлик обещал забрать меня из кафе, вы с ним сегодня встретитесь.
Очень интересно. Всегда интересно смотреть на чужих повзрослевших детей, искать, насколько они повторяют родителей и меня саму в юности. Потому что все юные люди похожи друг на друга именно своей юностью, а еще ярким желанием жить.
Коктейли приносят чрезвычайно быстро. Я до сих пор не понимаю, почему в СССР коктейли были столь изысканным лакомством. Неужели их так сложно взбить? Или просто советских детей не хотели чересчур баловать? Кто так решил? Партия? У меня, например, папа был коммунист. Однако он меня баловал при первой возможности.
Очень вкусно. Сунув соломинку в рот, Маринка наконец включается в ситуацию.
Но почему вдруг Павлик забирает маму из кафе?
Я даже не представляю, что там в «Воробьях», на всякий случай уточняю я.
В «Воробьях»? Типовые коттеджи. Мы возле самого леса живем, по вечерам даже жутко бывает. Прошлой зимой соседскую кошку утащил волк. Дорогу потом к нам до сих пор не проложили, грязи по колено.
Но стоило ли выбираться в центр ради лекции о гомеопатии?
Марин, ты о чем-то поговорить хотела?
Да, лекция. Если в пятницу через неделю? Я как раз отдыхаю в пятницу. Она знакомым жестом поправляет выбившуюся прядь, и в раструбе рукава ее обширного свитера вроде бы мелькает здоровенный иссиня-желтый синяк на запястье. Лекция у меня на час, потом вопросы. Лучше, если придут молодые мамочки или бабушки.
Она еще что-то говорит о том, почему именно болеют дети, то есть причина болезней не инфекции и не простуда. Но я почти не слушаю, стараясь поймать в раструбе рукава покалеченное запястье. Да что же это такое?!
Павлик приехал, бросив взгляд в окошко, Маринка сворачивает разговор. В общем, мы договорились. Ровно через две недели в пять.
Я согласно киваю, и у меня возникает подозрение, что Маринка почему-то не хочет, чтобы Павлик узнал про эту лекцию. Однако он уже стоит в дверях. Кажется, это действительно он, Маринкин сын Павлик: длинноволосый брюнет с оливковой кожей, пожалуй, слишком красивый для наших краев, в которых мужички либо кряжистые, приземистые, либо хлипкие, что болотные осинки. Мама его спешно натягивает курточку и, кивнув мне на прощание, отчаливает. Когда они покидают зал, я замечаю, что Павлик сильно хромает. То есть не просто припадает на правую ногу, а именно заваливается, и сразу чувствую небольшой укол разочарования. Вернее, становится очень обидно, что парень такой красивый и вот хромой.