Методика особая педагогическая наука, которая носит практический, прикладной характер. Она неизбежно реагирует на изменения, происходящие в области тех теоретических наук, которые являются ее методологической базой. Поэтому во время становления научного изучения фольклора в России в первой половине XIX в. педагогика еще не видит необходимости использовать устное народное творчество в качестве учебного материала для низших и средних учебных заведений. Например, Н. И. Греч и в «Русскую Азбуку» (1846), и в «Опыт краткой истории русской литературы», который мог использоваться в качестве учебного пособия для гимназий, произведения фольклора не включает, подчеркивая, что «славяне любили музыку и сочиняли народные и военные песни, которые не дошли до нас» [10, с. 22]. Даже в учебных программах этого периода, составленных Ф. И. Буслаевым (главным мифологом середины XIX в.), фольклор в качестве учебного материала не функционирует. И в своем фундаментальном педагогическом труде «О преподавании отечественного языка», впервые изданном в 1844 г., Ф. И. Буслаев почти ничего не говорит о народном творчестве. Нет упоминания о нем ни в разделе «Чтение», ни в материалах по истории литературы. Все это можно сравнить с программами и учебниками, вышедшими после появления основных историко-литературных работ Ф. И. Буслаева. Так, в содержании программ обучения языкам и литературе для женских средних учебных заведений [4] в подготовительном классе и на первом шестом годах обучения устное народное творчество почти не упоминается ни как материал для первоначального чтения, ни как материал для грамматических разборов. На втором году обучения предлагаются, например, баллады В. А. Жуковского («Светлана» и другие), но сопоставление их со схожими явлениями в фольклоре программой не предусматривается. На третьем году обучения предлагается духовный стих о Егории Храбром, былины, но и здесь Ф. И. Буслаев считает воспитанниц не готовыми к серьёзным разборам и рекомендует «не вдаваться в подробности и комментарии». На четвертом пятом году обучения ученицы штудируют древнерусскую литературу, а на шестом вновь затрагиваются былины. И только на итоговом, седьмом, году рассматриваются вопросы истории литературы, где Ф. И. Буслаев предлагает ознакомить учениц с мифологической школой изучения народной поэзии, основанной братьями Гримм, особое внимание уделить русскому, славянскому и западноевропейскому эпосу, областным видоизменениям русской народности. Можно заметить, что устное народное творчество входило в практику образовательных учреждений по мере развития внимания к нему со стороны филологической науки. Кроме того, в данной программе проявилась тенденция, которая будет характерна для методики родного языка всей дореволюционной педагогики: относить обстоятельное изучение фольклора в курс истории литературы, который читался, как правило, в выпускных классах гимназий.
Во второй половине XIX в. активно развивается общественное педагогическое движение. Педагогика все более осознает свою научную самостоятельность, следовательно, может более четко, рефлексивно использовать достижения смежных наук (психологии, филологии), опираться на зарубежный опыт. С 60-х гг. XIX в. значительно увеличивается количество начальных школ (с 1856 по 1896 г. в 10 раз) [18, с. 312]. Педагогическая мысль второй половины XIX в. позволила иначе отнестись к народному устно-поэтическому творчеству как к учебному материалу для начальных и средних учебных заведений. Действительно, фольклор начинает активно проникать в начальное образование. В этом отношении следует, прежде всего, упомянуть учебные книги К. Д. Ушинского, сыгравшие огромную роль в образовательном процессе XIX начала XX вв. «Родное слово», впервые вышедшее в 1864 г., в течение полувека «буквально царило не только среди других букварей и азбук того времени, но и в детской литературе в целом» [28, с. 3]. Произведения устного народного творчества занимают одно из центральных мест в учебных книгах К. Д. Ушинского. В «Родном слове» для первого года обучения это подавляющее большинство учебного материала. Фольклор встречается почти на каждой странице этой части учебника. В наибольшей степени представлены малые фольклорные жанры, такие как пословицы, поговорки, загадки и побасенки, сказки (тоже в своем жанровом разнообразии волшебные, о животных, бытовые, кумулятивные, докучные более двадцати только за один учебный год). Поскольку это первая после азбуки книга для чтения, используется приём усложнения сказочного материала от маленьких текстов к более объёмным, от кумулятивных сказок и сказок о животных, как более простых, к бытовым и волшебным, более сложным по своей структуре. Кроме того, есть восемь народных песен, причитание, заговор «Мышка, мышка! На тебе зуб костяной, а ты мне дай железный», приметы народного месяцеслова, выкрики торговцев, быличка о домовом «Трусливый Ваня» в значительной обработке, хотя и названая К. Д. Ушинским народной сказкой.
Ставя задачу приблизить ребенка «живому источнику народного языка», К. Д. Ушинский придавал большое педагогическое значение малым фольклорным жанрам, особенно пословицам и с точки зрения формы (отмечая их поэтичность, образность, специфику грамматического строения), и с точки зрения учебной работы над их смыслом, представляющей для ребенка «маленькую умственную задачу». Прибаутки и скороговорки, кроме того, размещены автором еще и с патриотической целью «развить в детях чутье к звуковым красотам родного языка. Особенно я рассчитывал на учеников образованного класса, того класса, который испортил свой родной язык, лишив его цвета, красок поэзии и жизни», сообщает автор.
Особая роль в первоначальном обучении чтению принадлежит сказкам, которые К. Д. Ушинский ставил «недосягаемо выше всех рассказов, написанных нарочно для детей образованной литературой. В этих рассказах образованный взрослый человек усиливается снизойти до детского понимания, фантазирует по-детски и не верит сам ни в одно слово им написанное». Очень много методических приёмов и находок, связанных с чтением сказок, находим мы у К. Д. Ушинского. Например, совет начинать обучение чтению с «повторяющихся» (кумулятивных) сказок, чтобы состояние успеха сопутствовало начинающему читателю, приём рассказывания сказок, коллективного восстановления сюжета, советы по работе над языком и образностью сказок. Очень важно заметить (об этом, к сожалению, забудут советские последователи идей объяснительного чтения), что К. Д. Ушинский призывал не искать нравственного смысла народных сказок, так как он «неважен, да его часто вовсе нет». Автор отмечал в своих методических руководствах связь сказки с «глубиной языческой древности» (но детям эта связь не демонстрировалась), старался бережно относиться к первоисточникам, хотя нередко прибегал к адаптациям. Четко обосновывал и целесообразность чтения страшных сказок, заранее возражая моралистам: «Если дитя боится кого-нибудь темного угла, то не уводите его прочь, а напротив, несите в этот угол свечу, садитесь там сами, и страх ребенка рассеется безвозвратно» [28, с. 338343]. Поскольку произведения устного народного творчества предназначались К. Д. Ушинским прежде всего для того, чтобы ввести ребенка в народный язык, а следовательно, в «мир народной мысли, народного чувства, народной жизни, народного духа» [28, с. 405], в «Родном слове» для второго года обучения фольклора уже меньше. Использование малых фольклорных жанров носит эпизодический характер. Представлены сказки (восемь русских народных, а также немецкие в обработке братьев Гримм), народное предание «Змей и цыган», тринадцать народных песен, среди них обрядовые (заклички, подблюдные песни, рождественские и новогодние колядки, трудовые) и необрядовые лирические. Особого внимания заслуживает раздел «Из детских воспоминаний». Тексты, написанные от лица ребенка и посвящённые годичному кругу народно-православного календаря, содержат много упоминаний о народных обрядах, связанных с теми или иными народными праздниками: «Мне удалось без фонаря донести домой зажжённую свечу. Бабушка взяла у меня свечу и выжгла на дверях кресты», читаем в воспоминаниях о страстном четверге [28, с. 213].
Ставя задачу приблизить ребенка «живому источнику народного языка», К. Д. Ушинский придавал большое педагогическое значение малым фольклорным жанрам, особенно пословицам и с точки зрения формы (отмечая их поэтичность, образность, специфику грамматического строения), и с точки зрения учебной работы над их смыслом, представляющей для ребенка «маленькую умственную задачу». Прибаутки и скороговорки, кроме того, размещены автором еще и с патриотической целью «развить в детях чутье к звуковым красотам родного языка. Особенно я рассчитывал на учеников образованного класса, того класса, который испортил свой родной язык, лишив его цвета, красок поэзии и жизни», сообщает автор.
Особая роль в первоначальном обучении чтению принадлежит сказкам, которые К. Д. Ушинский ставил «недосягаемо выше всех рассказов, написанных нарочно для детей образованной литературой. В этих рассказах образованный взрослый человек усиливается снизойти до детского понимания, фантазирует по-детски и не верит сам ни в одно слово им написанное». Очень много методических приёмов и находок, связанных с чтением сказок, находим мы у К. Д. Ушинского. Например, совет начинать обучение чтению с «повторяющихся» (кумулятивных) сказок, чтобы состояние успеха сопутствовало начинающему читателю, приём рассказывания сказок, коллективного восстановления сюжета, советы по работе над языком и образностью сказок. Очень важно заметить (об этом, к сожалению, забудут советские последователи идей объяснительного чтения), что К. Д. Ушинский призывал не искать нравственного смысла народных сказок, так как он «неважен, да его часто вовсе нет». Автор отмечал в своих методических руководствах связь сказки с «глубиной языческой древности» (но детям эта связь не демонстрировалась), старался бережно относиться к первоисточникам, хотя нередко прибегал к адаптациям. Четко обосновывал и целесообразность чтения страшных сказок, заранее возражая моралистам: «Если дитя боится кого-нибудь темного угла, то не уводите его прочь, а напротив, несите в этот угол свечу, садитесь там сами, и страх ребенка рассеется безвозвратно» [28, с. 338343]. Поскольку произведения устного народного творчества предназначались К. Д. Ушинским прежде всего для того, чтобы ввести ребенка в народный язык, а следовательно, в «мир народной мысли, народного чувства, народной жизни, народного духа» [28, с. 405], в «Родном слове» для второго года обучения фольклора уже меньше. Использование малых фольклорных жанров носит эпизодический характер. Представлены сказки (восемь русских народных, а также немецкие в обработке братьев Гримм), народное предание «Змей и цыган», тринадцать народных песен, среди них обрядовые (заклички, подблюдные песни, рождественские и новогодние колядки, трудовые) и необрядовые лирические. Особого внимания заслуживает раздел «Из детских воспоминаний». Тексты, написанные от лица ребенка и посвящённые годичному кругу народно-православного календаря, содержат много упоминаний о народных обрядах, связанных с теми или иными народными праздниками: «Мне удалось без фонаря донести домой зажжённую свечу. Бабушка взяла у меня свечу и выжгла на дверях кресты», читаем в воспоминаниях о страстном четверге [28, с. 213].