Складывающийся полицентричный мировой порядок довольно трудно сравнивать с историческими примерами полицентричности, поскольку очевидный рост конкуренции государств в самых разных формах и проявлениях экономической, идеологической, военной, геополитической сочетается с углубляющейся взаимной зависимостью[43] основных участников, что во многом лишает смысла прямые параллели с «большой игрой» XIX века, преддверием Первой мировой войны или эпохой «холодной войны». Помимо глубокой взаимозависимости основных субъектов политики полицентричность начала XXI в. обладает рядом других важных особенностей.
Прежде всего такая полицентричность асимметрична. Асимметрия обусловлена подавляющим превосходством Соединенных Штатов, либо их уверенным лидерством в целом ряде областей. Рынок товаров и услуг в США существенно более емкий, чем рынки Японии, Китая, Германии, Великобритании и Франции вместе взятых. По объему ВВП США пока опережают любую страну мира (см. Табл. 1, правда при пересчете ВВП по паритету покупательной способности отрыв от Китая совсем невелик, а по некоторым оценкам КНР уже в 2014 г. опередит Соединенные Штаты). Америка располагает самым крупным и самым диверсифицированным научным и технологическим потенциалом. В политическом плане американское влияние в различных странах мира сохраняется в виде устойчивой сети транснациональных акторов (включая ТНК, НГО и т. н. GONGO, т. е формально независимые, но созданные по инициативе и/или при поддержке правительства организации). Кроме того, велико американское влияние в высокоразвитых странах мира за счет лидирующей роли США в межправительственных организациях. В военном смысле о преобладающей мощи США свидетельствует не только наличие огромного ядерного арсенала, современных вооруженных сил, оснащенных первоклассной техникой, и располагающих хорошо подготовленным персоналом, но и тот факт, что в настоящее время на их долю приходится около половины мировых военных расходов и более половины расходов на военнные НИОКР и закупку вооружений. Помимо сказанного США выступают единственной страной в мире, обладающей столь внушительными экспедиционными возможностями, что способны при необходимости осуществить проекцию силы практически в любом районе мира. Ну а потенциал культурного, идеологического влияния США в мире (то, что связывается с понятием «мягкой силы») вообще трудно переоценить. Таким образом США занимают особое место в этой, используя термин С.Хантингтона, пока еще Uni-multipolar system, т. е. такой системы где существует один явно выдающийся по ряду параметров центр и ряд крупных мировых и региональных держав.
Таблица 1. Основные экономические показатели развития ведущих стран мира в 2012 г. (по курсу национальной валюты к доллару США)
Источник: Таблицы мирового развития // Год планеты. Экономика. Политика. Безопасность. Вып. 2013 г. М., Идея пресс, 2013, с. 450-456.
Далее, формирующийся миропорядок является не только полицентричным, но и многоуровневым. В последние годы исследователями выделяется несколько структурно обусловленных уровней анализа формирующегося мирового порядка. Первый межгосударственное или военно-дипломатическое измерение мировой политики, характеризующееся ростом совокупной мощи и эволюцией притязаний на более значимую роль на мировой арене быстро развивающихся государств-гигантов (в первую очередь Китая, Индии, Бразилии). Второе экономическое измерение, значимость которого на фоне процессов глобализации и усиления роли транснациональных акторов существенно возрастает. Третье поле тектонических глобальных демографических сдвигов, вес и значение которых явно недооценивалось в предшествующие десятилетия и роль которых с учетом выявившихся ограниченных возможностей развитых стран по приему и ассимиляции эмигрантов в ближайшие годы будет только возрастать. Четвертое специфическое пространство, представляющее собой домен символов, идеалов, поле культурных кодов и их деконструкции, преобладание в рамках которого дает дополнительные средства для легитимизации политического курса того или иного государства и придает дополнительный импульс в обеспечении политического лидерства. Пятый геополитический и геоэкономический уровень, объемлющий трансформирующиеся политико-пространственные и экономико-пространственные характеристики современного мира[44]. Об игре на «многих досках» ведут речь известные американские политологи, утверждающие, что на смену однополярному миру идет мир, в котором наличествует огромное множество различных измерений (военное, экономическое, культурное[45] и т. д.), в рамках каждого из которых есть свои значимые игроки с которыми необходимо иметь дело для решения тех или иных международных проблем. Таким образом, современный мир, по мнению ряда аналитиков, эволюционирует даже к состоянию «бесполярной системы международных отношений» с многочисленными центрами силы и влияния[46].
Миропорядок перестает быть европоцентристским. Глобализация, начатая индустриально развитыми странами Запада в собственных интересах, постепенно создала условия для экономического и технологического прорыва развивающихся стран и особенно так называемых быстрорастущих стран-гигантов (прежде всего Китая и Индии, а также России, Бразилии, ЮАР (объединившихся в организацию БРИКС), Индонезии, Турции и др. государств. Продолжительный период высоких темпов экономического развития, расширяющиеся военные возможности, активное внедрение высоких технологий и быстрое увеличение численности населения создают условия для перераспределения глобального расклада силы и власти в пользу новых быстрорастущих стран Азии. В глобальном соотношении экономических и политических сил все более весомым становится присутствие Китая и Индии (15 % и 5,8 % мирового ВВП по ППС соответственно)[47].
Принципиальная новизна формирующегося полицентричного миропорядка в наборе претендентов на лидерство в формирующейся системе. Впервые за последние столетия в их числе нет европейских стран (кроме России ЕС демонстрирует все признаки зависимости от США). Это необычная и совершенно непривычная ситуация. При всех различиях и даже явных противоречиях, которые в конечном счете привели к двум мировым войнам, конкуренция за лидерство проходила в последние 23 столетия в рамках одной европейской или западной цивилизации. Ныне полицентричность приобретает выраженное цивилизационное измерение.
Символом диффузии влияния и одним из проявлений тенденций полицентричности в мировой экономической системе является и некоторая перегруппировка транснациональных корпораций (ТНК). До последнего времени крупнейшими ТНК в массе своей были американские, японские и европейские компании. Именно ТНК контролируют львиную долю мировых торговых обменов, финансовых потоков и передач технологий в современном мире. Характерной тенденцией последних лет (связанной в т. ч. с некоторым перераспределением возможностей по итогам глобального финансово-экономического кризиса 20082010 гг.) стало заметное увеличение представительства быстро растущих стран-гигантов в числе 500 ведущих ТНК мира[48].
Символом диффузии влияния и одним из проявлений тенденций полицентричности в мировой экономической системе является и некоторая перегруппировка транснациональных корпораций (ТНК). До последнего времени крупнейшими ТНК в массе своей были американские, японские и европейские компании. Именно ТНК контролируют львиную долю мировых торговых обменов, финансовых потоков и передач технологий в современном мире. Характерной тенденцией последних лет (связанной в т. ч. с некоторым перераспределением возможностей по итогам глобального финансово-экономического кризиса 20082010 гг.) стало заметное увеличение представительства быстро растущих стран-гигантов в числе 500 ведущих ТНК мира[48].
В рамках формирующегося полицентричного миропорядка существенную роль играют не только основные акторы в лице государств, но и негосударственные акторы. Как отмечал Р.Хаас, на первый взгляд нынешний мир может показаться классически полицентричным. В основных «центрах силы» Европейском союзе, Индии, Китае, России, США и Японии проживает чуть более половины всего населения Земли. На них приходится 75 % мирового валового внутреннего продукта (ВВП) и 80 % мировых расходов на оборону. Но внешняя сторона обманчива. Мир сегодня существенно отличается от мира эпохи классической многополярности. Существует гораздо больше «центров силы», и многие из них не являются национальными государствами. Одной из главных особенностей современной системы международных отношений является утрата государствами-нациями монополии на применение силы. Региональные и всемирные организации составляют конкуренцию государствам сверху, а военизированные формирования снизу. Кроме того, с государствами конкурируют за лояльноять разнообразные транснациональные движения и сетевые структуры (в т. ч. исламистской направленности), неправительственные организации (НПО) и транснациональные корпорации. Власть оказывается рассредоточена. В рамках такой системы доминировать будут не одно, два или несколько государств, а десятки акторов (в т. ч. негосударственных от Аль-Каиды до WikiLeaks), способных оказывать существенное влияние на положение дел в мире, что безусловно сделает мировую политику менее предсказуемой и управляемой.
Целый ряд исследователей акцентирует внимание на уменьшении роли военной силы и выдвижении на первый план экономических, идеологических и культурных параметров оценки мощи и потенциала государств на мировой арене. Это не означает, что использование жесткой силы уходит в прошлое (тут как раз возможна даже активизация ее применения в практической политике целым рядом стран и в самых широких географических ареалах). Однако практически невозможным становится использование силы ведущими мировыми державами против других мировых держав с целью ревизии принципов и структурных параметров организации существующего миропорядка (в силу наличия ядерного фактора, глубокой взаимозависимости экономик ведущих стран мира и тому подобных факторов). Упор на военную мощь перестает быть единственным основанием власти и влияния в современном мире. Как наглядно продемонстрировал пример США с их колоссальной, явно избыточной военной мощью, в обозримой перспективе будет лишь нарастать эффект «бессилия силы» невозможности решения региональных или глобальных проблем при опоре только на традиционную жесткую силу. Экономическая мощь уже в наше время значит не меньше, а возможно и больше, чем военная сила. В перспективе все более существеными будут факторы «мягкой силы»[49].
Дебаты вокруг суверенитета
Один из глобальных трендов при анализе международных отношений последних десятилетий обострение политических дебатов вокруг положения о «вестфальском» суверенитете государств. В рамках научных дискуссий циркулируют вопросы о возможности внешнего воздействия на внутриполитические ситуации в тех или иных странах, его целях, средствах, пределах и т. п. Понятно, что абсолютного суверенитета в современных условиях, где любое государство функционирует в условиях существенных внутренних и внешних ограничений и обязательств, где процессы глобализации способствуют существенному перераспределению ресурсов власти от правительств к иным субъектам мировой политики (ТНК, НГО и др.), быть не может. Но сомнительными представляются и утверждения о том, что суверенитет государств является неким рудиментом старой, постепенно подвергающейся все более серьезной политической и правовой эрозии Вестфальской системы организации международных отношений, что «традиционные концепции суверенитета» якобы оказались неспособными отразить всю сложность современных международных отношений[50]. Как известно, «новое это лишь хорошо забытое старое». И когда мы сталкиваемся с утверждениями относительно несовместимости «устаревшего» суверенитета и гуманитарных принципов современного мироустройства как не вспомнить здесь мнение одного из отцов-основателей теории международных отношений Э.Карра, высказанное более полувека тому назад: «Неуместность государственного суверенитета идеология доминирующих держав, которые рассматривают суверенитет других государств как препятствие для использования своего собственного преобладающего положения»[51].