Мы также доброе семя, которое посеял Зиждитель неба и земли, Домовладыка Христос. Вот приспело уже время жатвы, и серпы в руках у жнущих они ожидают только мановения Владыки. Итак, смотрите, чтобы не оказаться кому плевелами, не быть связанными в снопы и не гореть вечным огнем (см.: Мф. 13, 30).
Не разумеете разве, братия, что надлежит переплыть нам страшное море? Поэтому совершенные и мудрые купцы, наготове имея товар в руках своих, ждут, когда подует попутный им ветер, чтобы, переплыв море, достигнуть пристани жизни. А я, с подобными мне беспечными и рассеянными, и в мыслях своих не держа, как переплыть это море, боюсь, чтобы внезапно не подул ветер и чтобы не оказались мы неготовыми, тогда, связав, бросят нас на корабль и будем там оплакивать дни своей лености, видя, что другие радуются и веселятся, а мы печалимся, потому что в той пристани всякий хвалится собственным своим богатством и своей куплей.
Не знаете разве, возлюбленные, что Царь царствующих призвал нас на брак в чертог Свой? Почему же предаемся нерадению и не стараемся добыть себе светлую одежду, и ясно горящие светильники, и елей в сосудах наших? Как не подумаем, что никто не входит туда обнаженным? А если поупорствует кто войти, не имея брачной одежды, то знаете, что таковой потерпит? По приказу Царя свяжут ему руки и ноги и бросят его во тьму кромешную, где плач и скрежет зубов (см.: Мф. 22, 214).
Боюсь, возлюбленные, чтобы плотские страсти не извергли вон из брачного чертога и нас, наряженных только снаружи. Потому что внешний наряд дает знать, где сердце наше и ум наш: убранство и изысканность одежды показывает, что, думая о земном, обнажены мы от оной славы, славолюбие служит знаком, что мы тщеславны, приятность яств показывает, что мы чревоугодники, нерадение обнаруживает, что мы ленивы, любостяжательность что не любим Христа, зависть возвещает, что нет в нас любви, омовение ног и лица означает, что мы рабы страстей.
Язык наш проповедует то, что любит сердце, и к чему прилеплено сердце, о том твердит язык устами обличаются тайны сердца нашего. Поскольку уста отверсты, не имеют ни дверей, ни стражи, то слово наше выходит безразлично, а со словом расхищается и сердце; уста, не соблюдающие тайн сердца, крадут помышления его, и когда оно думает, что заключено внутри, почитая себя невидимым, выставляется устами всем напоказ. Приятность, с какой оговариваем других, означает, что полны мы ненависти.
Язык наш проповедует то, что любит сердце, и к чему прилеплено сердце, о том твердит язык устами обличаются тайны сердца нашего. Поскольку уста отверсты, не имеют ни дверей, ни стражи, то слово наше выходит безразлично, а со словом расхищается и сердце; уста, не соблюдающие тайн сердца, крадут помышления его, и когда оно думает, что заключено внутри, почитая себя невидимым, выставляется устами всем напоказ. Приятность, с какой оговариваем других, означает, что полны мы ненависти.
Поэтому да не приводится никто в заблуждение внешним благоговением: думая убедить внешним благоговением, человек обманывает и себя, и брата. В обращении выказывается лживость его благоговения. Если хочешь узнать сердечные помышления, обрати внимание на уста от них узнаешь, о чем заботится и старается сердце: о земном или о небесном, о духовном или о плотском, об удовольствии или о воздержании, о многостяжательности или о нестяжательности, о смиренномудрии или высокоумии, о любви или о ненависти. Из сокровищ сердца уста предлагают снеди приходящим, и то, чем занят язык, показывает, что любит сердце, Христа или что-либо из настоящего века. И невидимая душа по телесным действиям делается видимой, какова она, добра или зла, и хотя по природе добра, но превращается в злую по свободному произволению.
Но, может быть, скажет кто-нибудь, что страсти естественны и предающиеся страстям не подлежат обвинению. Будь внимателен к себе самому, чтобы не возвести тебе обвинение на прекрасное создание Благого Бога, ибо Он сотворил все хорошо весьма (Быт. 1, 31) и украсил природу всеми благами. Поэтому, алчет ли кто, не обвиняется, если вкусит умеренно, потому что взалкал по природе. Подобным образом, жаждет ли кто, не обвиняется, если пьет в меру, потому что жажда естественна. Спит ли кто, не обвиняется, если спит не без меры и предается сну не по изнеженности, так, чтобы привычкой к непомерному сну препобеждалась природа, потому что природа и привычка служат провозвестниками той и другой стороны: природа показывает рабство, привычка же означает произволение, а человек состоит из того и другого.
Произволение, будучи свободно, есть как бы земледелатель какой, прививающий к природе нашей и худые, и добрые навыки, какие ему угодно. Худые навыки прививает следующим образом: голодом чревоугодие, жаждой многопитие, сном изнеженность, воззрением худую мысль, истиной ложь. А подобно этому и благие добродетели прививает следующим образом: голодом воздержание, жаждой терпение, сном неусыпность, ложью истину, воззрением целомуд рие. Произволение наше, по сказанному, как земледелатель, во мгновение ока искореняет худые навыки, прививает же доброе, преодолевая природу.
Природа это земля, нами возделываемая; произволение земледелатель, а Божественные Писания советники и учителя, научающие нашего земледелателя, какие худые навыки ему искоренять и какие благие добродетели насаждать. Сколь бы ни был наш земледелатель трезвен и ревностен, однако же без учения Божественных Писаний он и не силен, и не сведущ, потому что законоположение Божественных Писаний дает ему разумение и силу, а вместе с тем от собственных ветвей своих и благие добродетели, чтобы привить их к древу природы: веру к неверию, надежду к безнадежности, любовь к ненависти, знание к неведению, прилежание к нерадению, славу и похвалу к бесславию, бессмертие к смертности, Божество к человечеству.
А если земледелатель наш, по высокомерию своему, вздумает когда-либо оставить учителя и советника своего, то есть Божественные Писания, то начинает действовать погрешительно, отыскивает лукавые мысли, сводит вместе бессмысленные навыки и к природе прививает не свойственное ей: неверие, неведение, ненависть, зависть, гордыню, тщеславие, славолюбие, чревоугодие, любопрение, прекословие и многое другое подобное, потому что, оставляя Законодателя, и сам бывает Им оставлен.
Если же, раскаявшись, осудит сам себя, припадет к Законодателю и скажет: «Согрешил я, оставил Тебя», то Законодатель по свойственному Ему человеколюбию немедленно примет его, подаст ему разумение и добрую силу опять снова возделывать ниву природы своей, искоренять в ней худые навыки и вместо них насаждать благие добродетели. А сверх того даст ему венцы, осыпет его похвалами. Например, по природе человек алчет но воздерживается, жаждет но также терпит, имеет желания но сохраняет целомудрие, отягчен сном или одержим леностью к славословию Владыки но, бодрствуя, сам себя принуждает к Божию песнопению, и за это увенчивается, как преодолевший природу и стяжавший добродетели.
Итак, слава Его человеколюбию, хвала Его благости и поклонение Его благоутробию! Какой отец столь же сострадателен? Какой отец столь же милостив? Какой отец так любит, как наш Владыка, изъявляющий любовь к нам, рабам Своим? Всем снабжает, все припасает с избытком: душевные наши язвы врачует и долго терпит, оставляемый нами, хочет, чтобы все мы стали наследниками Царства Его, хочет, чтобы и произволение наше, исцеляя легкие и маловажные болезни, заслужило от Него похвалу. Тяжкие и трудные болезни врачует Сам, исцеляет язвы ленивого, отверзая уста его к славословию, и отпускает грехи грешнику, возбуждая его к усердию; скоро внемлет немощному, чтобы не малодушествовал, а великодушным и терпеливо ударяющим в двери подает и то, и другое и исцеление, и награду. Он мог бы уврачевать все душевные наши язвы и силой преклонить нас на благость, но не хочет этого, чтобы наше произволение не лишило нас похвал Его.
Итак, мы ли вознерадим призвать Его к себе в помощь и заступление, когда Он любит и милует нас? Он искупил нас и просветил очи ума нашего, Он даровал нам познание о Себе, дал вкусить сладости Своей, чтобы вполне взыскали мы Его. Блажен, кто вкусил любви Его и приготовил себя к непрестанному насыщению ею, потому что насытившийся такой любовью не приемлет уже в себя иной любви. Кто, возлюбленные, не возлюбит такого Владыку? Кто не исповедует и не поклонится благости Его?
Какое же оправдание будем иметь в день Суда, если вознерадим? Или что скажем Ему? То ли, что не слыхали, или не знали, или не были научены? Что надлежало Ему сделать, а Он не сделал для нас? Не сошел ли Он для нас с безмерной высоты, из благословенного недра Отчего? Он, Невидимый, не соделался ли для нас видимым? Он, огонь бессмертный, не воплотился ли нас ради? И не принял ли заушения, чтобы нас освободить?
Какое чудо, исполненное страха и трепета, бренная рука, созданная из земной персти, дает заушение Создавшему небо и землю! А мы, жалкие и бедные, перстные и смертные, мы, пепел, даже и слова не переносим друг от друга! Он, Бессмертный, не умер ли за нас, чтобы нас оживотворить? Не погребен ли, чтобы нас воскресить с Собой? Он освободил нас от врага, связав его и дав нам силу наступать на него. Когда призывали мы Его и Он не услышал нас? Когда ударяли в дверь и не отверз Он нам? Если же и замедлил когда, то чтобы увеличить награду нашу.
Для чего же отрекся ты от мира, возлюбленный, если ищешь еще мирского наслаждения, вместо наготы домогаясь одежды и вместо воды винопития? Призван ты на брань, а хочешь без оружия выйти на битву с врагом, вместо бдения погружаясь в сон, вместо плача и сетования предаваясь смеху, вместо любви разжигаясь ненавистью против брата. Призван ты к подчинению а прекословишь. Призван к наследию Царства Божия а думаешь о земном, вместо смиренномудрия и кротости выказывая высокомерие и гордость.
Итак, что скажешь Богу в тот день? То ли, что ради Тебя смирялся я, обнищал, был наг, алкал, жаждал, возлюбил Тебя всей своей душой и ближнего, как самого себя? Разве ты уверен в том, что слова твои и помыслы твои не записываются, что совесть будет твоей помощницей и, если солжешь, не обличит тебя? Или не известно тебе, что вся тварь со страхом и с великим трепетом предстанет Судилищу Божию, что тысячи тысяч и тмы тем ангелов будут окрест Его? А ты думаешь солгать и сказать: «Все это я претерпел ради Тебя». Смотри, чтобы не понести тебе тяжкого наказания за лукавые дела свои и за ложь. Отрезвись от сна и приди сам в себя, отряси свои помыслы и смотри: преклонился уже день.