«Пожалуй, самым большим богатством гимназии была библиотека, начало которой положил почетный попечитель граф А. Г. Кушелев-Безбородко, внучатый племянник А. А. Безбородко, по существу и основавший Нежинский лицей. () Граф подарил гимназии две с половиной тысячи томов, а когда Гоголь кончал гимназию, в библиотеке было уже семь тысяч книг» [Золотусский И. П.].
«профессора не только отлично знали свой предмет, но и давали воспитанникам читать книги из своих личных библиотек, принимали их дома, где велись литературные и ученые собеседования, где читали в подлиннике французских и немецких классиков, переводили Шиллера, немецких романтиков, а то и самого Вольтера» [Золотусский И. П.].
Анри Труайя пишет, что в группе друзей, товарищей, соучеников Н. Гоголя по Нежинской гимназии были пятеро будущих литераторов: Нестор Кукольник, Евгений Гребенка, Константин Базили, Николай Прокопович, Василий Любич-Романовский. «Охочие до чтения, эти юноши не могли удовлетвориться скудными запасами лицейской библиотеки Иногда Гоголь покупал книги на деньги, выделенные на карманные расходы. () Постепенно молодые люди стали приобретать книги и журналы в складчину. Дела шли успешно, и настала необходимость определить библиотекаря. Им единодушно избрали Николая. К своим обязанностям Гоголь относился со всей щепетильностью Было удивительно ожидать от мальчика, который так пренебрежительно относился к своей собственной персоне, такого трепетного отношения к книгам» [Труайя А. С. 3334]. В письме от 6 апреля 1827 года из Нежина матери Н. Гоголь, например, упоминает: «За Шиллера дал я 40 рублей» [Труайя А. С. 33].
Так же как и в биографиях Г. Шлимана, в жизнеописаниях Н. Гоголя слово «библиотека» появляется довольно часто.
Вот Гоголь в Париже. Что это значит?
«Побывать в театрах, послушать лучших в мире певцов, посмотреть на новые города, поторчать в картинных галереях, погулять () по Елисейским полям»? Конечно. Однако: «Здесь (), писал он Прокоповичу, в каждом переулке и переулочке библиотека с журналами» [Золотусский И. П.].
Пришло время совершить паломничество; Н. Гоголь направляется в Иерусалим. По пути остановка в Стамбуле (Константинополе). И что же (кто же) здесь? Здесь один из соучеников Н. Гоголя по Нежинской гимназии. Но не только. «Грека Базили потянуло в родные края, но и здесь он остался воспитанником России рядом с книгами на арабском на полках его библиотеки стояли русские книги; Державин, Пушкин, он, Гоголь. Эта библиотека, разговор, рукопись, которую Базили дал гостю прочесть (то была его работа о Сирии и Палестине), все растрогало Гоголя. Он слушал Константина с восторгом. В рассказах Базили перед Гоголем открывался Восток. Из полутемных и прохладных комнат консульского особняка хорошо было видно море, его ослепительно синий блеск, до боли режущий своей яркостью, и столь же ярко-белая земля окрестных гор, окаймленных у подножий зеленью садов» [Золотусский И. П.].
Удивительное путешествие. Гоголь Стамбул особняк консула (соученика) библиотека в библиотеке: Гоголь.
Направлявшийся в поездку Н. Гоголь просил молиться за него мать и сестер. Паломничество в Иерусалим прошло благополучно. Жизнь шла дальше. «Страшна старость! Не дай бог дожить до нее и вот так превратиться в пародию на себя, в пародию на человека. () Конечно, есть и иная старость, и он видел ее. По пути в Васильевку заехали они с Максимовичем в Оптину пустынь: давно он мечтал побывать в этой обители, но все не приходилось. Она славилась своими старцами, скитом, умными монахами, библиотекой» [Золотусский И. П.].
Однако, как не живи, чем ни занимайся, в каких библиотеках «кротовьим (кротовым?) трудом» утруждайся или не утруждайся, все-равно на всех не угодишь. «Что сказать о высокомерии Чернышевского, который осаживает Гоголя таким простым и убийственным будто бы окриком: Ты читал не те книги, какие тебе нужно было читать!» [Мережковский Дм. С. Гоголь. Творчество].
«Пароходный повар Михаил Акимович Смурый стал в русской литературе фигурой принципиальной: без него никакого писателя Горького не было бы. Это он привил маленькому буфетчику не любовь даже, а страсть к поглощению любых книг в произвольном количестве. Он заставлял Пешкова читать себе вслух так Алексей ознакомился с Тарасом Бульбой и навсегда пленился им» [Быков Д. Л.].
«Горький пишет о Смуром в заметке 1897 года: Он возбудил во мне интерес к чтению книг. У Смурого был целый сундук, наполненный преимущественно маленькими томиками в кожаных переплетах, и это была самая странная библиотека в мире.» («гвардии отставной унтер-офицер Михаил Акимович Смурый») [Басинский П. В. Страсти по Максиму].
«Полагаю, что писать начал лет с двенадцати и что толчком к этому послужило перенасыщение опытом. () Читал много, особенно много переводов иностранной литературы. Любил читать библию» (М. Горький « [Как я пишу]» (1930 год)).
«Стал вновь читать он без разбора.
Прочел он Гиббона, Руссо,
Манзони, Гердера, Шамфора,
Madame de Stael, Биша, Тиссо,
Прочел скептического Беля,
Прочел творенья Фонтенеля,
Прочел из наших кой-кого,
Не отвергая ничего:
()
И что ж? Глаза его читали,
Но мысли были далеко;
Мечты, желания, печали
Теснились в душу глубоко.
Он меж печатными строками
Читал духовными глазами
Другие строки. В них-то он
Был совершенно углублен.»
«Но прежде некоторые бытовые подробности его пребывания в Нижнем. С октября 1889 года он устроился работать письмоводителем к присяжному поверенному А.И.Ланину за двадцать рублей в месяц. Двадцать рублей деньги хорошие. Это меньше тридцати рублей, которые весовщик Пешков получал на железной дороге, но и не три рубля, получаемые им за работу в адской пекарне Семенова. Тем более что Ланин работой Пешкова не обременял, зато позволял ему в любое время пользоваться своей роскошной библиотекой» [Басинский П. В. Страсти по Максиму].
«Горький дарит сотни книг городской библиотеке, по его просьбе Шаляпин дал в Нижнем концерт, сбор от которого пошел на постройку Народного дома» [Нефедова И. М.].
Максим Горький окончательно переезжает из Италии в Советскую Россию. Моссовет передает ему и его семье красивый двухэтажный особняк (архитектор Ф.О.Шехтель) на тихой Малой Никитской, принадлежавший в прошлом миллионеру Рябушинскому.
Красиво и внутреннее убранство, особенно ведущая на второй этаж широкая лестница.
«Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Все, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной,
Все украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.»
«За вестибюлем огромная горьковская библиотека. Но все книги в ней не уместились: ведь их больше 10 тысяч, и шкафы с книгами стоят и во внутреннем вестибюле, вдоль лестницы. Из русских писателей только у Льва Толстого в библиотеке было больше книг. Но это лишь то, что осталось у Горького к его кончине». «Он любил книги, собирал их, дорожил ими, но немало чрезвычайно редких книг раздарил тем, кому они нравились, кому были, на его взгляд, нужнее. Много книг передал он за свою жизнь и разным библиотекам (к примеру, нижегородской около 1000 книг)» [Нефедова И. М.].
«За вестибюлем огромная горьковская библиотека. Но все книги в ней не уместились: ведь их больше 10 тысяч, и шкафы с книгами стоят и во внутреннем вестибюле, вдоль лестницы. Из русских писателей только у Льва Толстого в библиотеке было больше книг. Но это лишь то, что осталось у Горького к его кончине». «Он любил книги, собирал их, дорожил ими, но немало чрезвычайно редких книг раздарил тем, кому они нравились, кому были, на его взгляд, нужнее. Много книг передал он за свою жизнь и разным библиотекам (к примеру, нижегородской около 1000 книг)» [Нефедова И. М.].
«Нельзя человеку, вспоминает слова Горького Вс. Рождественский, отказывать в двух вещах: в хлебе и в книге» [Нефедова И. М.].
«Горький поклонник книги, страстно влюбленный в литературу. Следовательно, Андреев должен «ужалить» его в это «место».
«Читать Л. Н. не любил и, сам являясь делателем книги творцом чуда, относился к старым книгам недоверчиво и небрежно.
Для тебя книга фетиш, как для дикаря, говорил он мне. Это потому, что ты не протирал своих штанов на скамьях гимназии, не соприкасался науке университетской. А для меня «Илиада», Пушкин и все прочее замусолено слюною учителей, проституировано геморроидальными чиновниками. «Горе от ума» скучно так же, как задачник Евтушевского. «Капитанская дочка» надоела, как барышня с Тверского бульвара. ()». Провокация тут очевидна. Для Горького русская и мировая литература это незыблемая система ценностей. Да и Андреев, конечно, не верит в то, что говорит. На самом деле он видел в русской литературе ее «вселенский» смысл, обожал Достоевского и был как писатель зависим от него» [Басинский П. В. Страсти по Максиму].
«Он упоминал, цитировал, пересказывал, оценивал сотни произведений писателей, социологов, философов (особенно в Самгине), его герои, начиная с первых же рассказов, характеризуются не только их действиями, поступками, словами, но и книгами, которые они читают и любят, часто повторяют, цитируют прочитанное» [Нефедова И. М.].
«Запечатлённый разум человека, который жил задолго до нас и оставил в назидание нам всё богатство души, накопленное им. Стало быть, примем так: в книгах заключены души людей, живших до нашего рождения, а также живущих в наши дни, и книга есть как бы всемирная беседа людей о деяниях своих и запись душ человеческих о жизни» (М. Горький. «Жизнь Матвея Кожемякина»).
«Скворцы да воробьи в бога не верят, оттого им своей песни и не дано. Так же и люди: кто в бога не верит ничего не может сказать» (М. Горький. «Жизнь Матвея Кожемякина»).
«Книжная мудрость» и интуитивное знание.
Нижегородский психиатр («с улыбкой веселого чорта»), «маленький, черный, горбатый», «часа два расспрашивал, как я живу, писал Горький, потом, хлопнув меня по колену, странно белой рукой, сказал: «Вам, дружище, прежде всего надо забросить ко всем чертям книжки и вообще всю дребедень, которой вы живете. По комплекции вашей, вы человек здоровый, и стыдно вам так распускать себя. Вам необходим физический труд. Насчет женщин как? Ну, это тоже не годится. Предоставьте воздержание другим, а себе заведите бабенку, которая пожаднее к любовной игре, это будет полезно».