Болезнь и смерть города
Города, как и люди, рождаются и умирают. Как и люди, они медленно растут и долго на ноги становятся. Если это правило нарушается, то город может расти относительно быстро, но в таком случае невооруженным взглядом видно его уродство. Да и умирает он, не оставив после себя памяти, кроме названия, которое толком-то знают одни историки. Спросите, скажем, про Каракорум, великую столицу монголов. Где она? Какой она была с виду? Из сотни опрошенных едва найдется один, кто вообще слышал о ней! Скорее всего, будут припоминать название какой-нибудь горной системы. А ведь перед владетелем этого города трепетали в свое время великие люди. Сам хан Батый бледнел при одном упоминании о возможности вызова его туда. А ведь он был внуком не кого-то, а Чингиз-хана, когда его самого, как огня, боялась Европа! Тоже можно сказать и о Сарае, столице Золотой Орды, куда когда-то был вызван великий князь Роман Галицкий и претерпел немалые унижения. Имя Сарая сохранилось, но, где он находился, хотя бы знать?.. Смерть города тоже во многом напоминает смерть человека. Город может долго умирать от экономической «чахотки». Вроде и жив, и в тоже время все признаки смерти налицо. Ну, как сейчас Керчь, в первые годы третьего тысячелетия. Процесс умирания может ускориться, если «лекарь» действует бестолково. Не работают органы такого города, не дают городу питания, а «лекарь» центр города украшает, хотя чуть поодаль стены зданий обветшали, кровли протекают, по улицам в непогоду пробираться трудно. Нечистоты зеленой лужей стоят, ручейками змеятся, а дети запускают в них кораблики. Им не мешают рои крупных зеленых мух и запахи отвратительных миазмов. Попытки скрыть не просто увядание города, а его клиническую смерть, мне напоминает макияж, накладываемый на лицо умершего, чтобы его «благородно» похоронить. Лечить город кардинально надо, срочно запускать все реанимационные мероприятия, только «лекарь» думает часто не о жизни города, а об объеме своего кошелька. Город на ладан дышит, и покидают его те, у кого сила и ум еще сохранились. Остаются те, у кого сил подняться нет, не держат в воздухе одряхлевшие от старости и недоедания крылья, а ум не востребован и съедается молью времени Город не имеет производств, нуждающихся в творческом уме. Умирает город медленно, жизнь постепенно прекращается, без катаклизмов. И стоит такой город еще некоторое время где-то в стороне от бушующей жизни, со стороны даже кажется живым еще. Но жив он по форме, а не по содержанию. Называют такие города городами-призраками. Бывает смерть и краткой по времени, но бурной, борется город за жизнь свою, трепещет, но тщетно Агония, полная трагизма, о которой, возможно, будут повествовать! Причиной смерти могут явиться природные катаклизмы, а может, ими будут военные действия?
Я пытаюсь представить себе гибель Содома и Гоморры, о которой говорит Библия. Мой взор мысленно видит льющиеся с небес раскаленные потоки. Горят здания, сады, виноградники. К небесам поднимаются клубы дыма с резким запахом серы и фосфора. Люди пытаются бежать. Но огонь липнет к коже их, пузырятся, чернеют кожные покровы. Куски напалма отрываются и падают на горящую землю вместе с кожей, обнажая кроваво-красные пятна горящей человеческой плоти. Недолго мечутся живые горящие факелы, падают на испепеленную землю, корчатся и замирают. На месте некогда цветущих городов остаются черные гигантские пятна, напоминающие чернотой своей свежий, только что положенный асфальт. И будут показывать спустя многие века путешественникам стоящий в отдалении соляной столп все, что осталось от жены праведника Лота, которая ослушалась приказа Бога и обернулась назад, чтобы увидеть, что творится с городом, который они с мужем и дочерями оставили за спиной.
Несколько иной выглядит смерть римских городов Помпеи и Геркуланума. Их избирали для уединенной жизни и отдыха патриции, ищущие тишины от слишком бьющей по нервам бурной жизни Рима. Роскошные виллы в окружении садов и виноградников, толпы обслуживающих рабов и рабынь Ничем не выдавал Везувий своего негодования на людей, строящих свои жилища не только у подножия его, но и на склонах. Спал долгие века, не проявляя своего нрава. Зелень склонов его гармонировала с небесно-голубыми водами морского залива, чаруя взор и наполняя покоем души сибаритов. Кто мог ожидать, что старик Везувий проснется и покажет всему миру свой неукротимый характер! Пробуждение вулкана было стремительным и бурным. Погиб Плиний Старший, пытаясь увидеть это извержение вблизи. А его племянник Плиний Младший в письмах своих об этом поведал. Известный русский живописец Карл Брюллов изобразил картину буйства Везувия в своей, известной всему миру картине «Последний день Помпеи». Картина великолепна, полна отчаяния людей, ищущих спасения. Я же, по размышлении, полагаю, что большинство людей, жителей Помпеи, а тем более Геркуланума, даже не успели осознать того, что происходило. Горячие газы обожгли кожу их, мгновенно покрыв огромными ожоговыми пузырями, проникли в дыхательные пути. Чудовищная боль в груди, секунды конвульсии человеческого тела и смерть. Затем города и их мертвые жители будут засыпаны толстым слоем горячего вулканического пепла. Только тем, кто стоял далеко от Везувия, было видно пламя, вырывающееся из жерла вулкана, и слышался громовой хохот проснувшейся горы. Еще более грозной была картина разбушевавшейся стихии ночью, когда всполохи огня выхватывали из темноты испуганные лица людей. Из кратера взлетали высоко в небо вулканические бомбы, горящими гигантскими каплями падали они вокруг Везувия, сея смерть и разрушение. А землетрясение в Средней Азии, в считанные секунды разрушившее Ашхабад и унесшее жизни сотни тысяч людей! Попробуйте представить весь ужас случившегося глазами тех, кто покидал землю, чтобы уйти в небытие Агония смерти города может длиться, по меркам человеческого времени, долго, если он подвержен осаде и разграблению. Картина гибели может быть и более короткой, но от того не менее ужасной.
Несколько иной выглядит смерть римских городов Помпеи и Геркуланума. Их избирали для уединенной жизни и отдыха патриции, ищущие тишины от слишком бьющей по нервам бурной жизни Рима. Роскошные виллы в окружении садов и виноградников, толпы обслуживающих рабов и рабынь Ничем не выдавал Везувий своего негодования на людей, строящих свои жилища не только у подножия его, но и на склонах. Спал долгие века, не проявляя своего нрава. Зелень склонов его гармонировала с небесно-голубыми водами морского залива, чаруя взор и наполняя покоем души сибаритов. Кто мог ожидать, что старик Везувий проснется и покажет всему миру свой неукротимый характер! Пробуждение вулкана было стремительным и бурным. Погиб Плиний Старший, пытаясь увидеть это извержение вблизи. А его племянник Плиний Младший в письмах своих об этом поведал. Известный русский живописец Карл Брюллов изобразил картину буйства Везувия в своей, известной всему миру картине «Последний день Помпеи». Картина великолепна, полна отчаяния людей, ищущих спасения. Я же, по размышлении, полагаю, что большинство людей, жителей Помпеи, а тем более Геркуланума, даже не успели осознать того, что происходило. Горячие газы обожгли кожу их, мгновенно покрыв огромными ожоговыми пузырями, проникли в дыхательные пути. Чудовищная боль в груди, секунды конвульсии человеческого тела и смерть. Затем города и их мертвые жители будут засыпаны толстым слоем горячего вулканического пепла. Только тем, кто стоял далеко от Везувия, было видно пламя, вырывающееся из жерла вулкана, и слышался громовой хохот проснувшейся горы. Еще более грозной была картина разбушевавшейся стихии ночью, когда всполохи огня выхватывали из темноты испуганные лица людей. Из кратера взлетали высоко в небо вулканические бомбы, горящими гигантскими каплями падали они вокруг Везувия, сея смерть и разрушение. А землетрясение в Средней Азии, в считанные секунды разрушившее Ашхабад и унесшее жизни сотни тысяч людей! Попробуйте представить весь ужас случившегося глазами тех, кто покидал землю, чтобы уйти в небытие Агония смерти города может длиться, по меркам человеческого времени, долго, если он подвержен осаде и разграблению. Картина гибели может быть и более короткой, но от того не менее ужасной.
Напрягая свое воображение, мы можем нарисовать жуткую картину, скажем, гибели одного из красивейших городов, существовавших на земле Пальмиры. Красавцы дворцы и храмы, поражающие чистотой линий порталов и колонн. Жилища, утопающие в зелени пальм. И это в местности, где самым ценным сокровищем является обычная питьевая вода. Ведь далее, за пределами города, простирались только желтые безбрежные пространства пустыни. Что может быть дороже воды в пустыне? О ней, как о величайшем сокровище, мечтают караванщики, ведущие по пустыне вереницы верблюдов долгие дни и недели. Пьют мелкими глотками чай, заваренный на мяте. И капли влаги не проронят на песок. Спросите о цене воды бедуина, вынужденного купать своего новорожденного сына в моче верблюда?! Когда вы сегодня попадете в дорогой ресторан Дамаска, то увидите на вашем столике стакан с обычной водой, охлажденной, с пузырьками газа на внутренней поверхности. Не удивляйтесь, вам на столик поставили самое дорогое сокровище жаркого Востока.
Бредет медленно караван, прожариваемый белым солнцем пустыни. От обжигающего сухого пустынного ветра лицо бедуина спасает бурнус. Мечтает ли он или просто дремлет, покачиваясь в такт движения «корабля пустыни?» И вдруг реальность райским миражом глазам его предстает город, где чистая и вкусная вода в избытке. Зеленые пальмы образуют красивые аллеи. Со всех сторон ведут караванные пути к нему, к жемчужине Ближнего Востока. Слава о мудрости красоте и хозяйственности властительницы Пальмиры царицы Зиновии распространяется по миру, вызывая зависть тех, кто привык создавать все, не трудом тяжким, а острием меча. И вторгаются в Пальмиру легионы Древнего Рима. Грабят богатства, убивают, превращают жителей в рабов. Но не понятно мне, чем руководствовались римляне, уничтожая саму возможность возрождения жизни в красавце городе? Может, завистью?.. А может, и сама Зиновия была виновна, пытаясь для выгоды своей использовать борьбу между римлянами и парфянами? Римский император, не очень в свое время популярный, Галлиен был разбит войсками Зиновии, и это раззадорило властолюбивую женщину, слишком часто она стала вмешиваться в дела Рима, когда ее об этом не просили. Возмутился новый римский император Аврелиан, пленил Зиновию, доставил в цепях в Рим. Что с ней там стало тогда, кто знает? Говорили, что он ей даже дом подарил за пределами вечного города. Но только слухи то, не больше. Оставила по себе память царица только именем своим. Ограничился малым наказанием тогда властитель Рима, не тронул Пальмиру. Пальмиру разрушили по его приказу, когда там поднялось антиримское восстание. А это уже позднее было. Где миф, а где правда? Мне лично кажется, правда находится где-то посредине. Но, как бы то ни было, город разрушен, вырублены пальмы, исчезла зелень, высохли источники воды. Остались пески и среди них скелет богатого и красивого города. И никогда уже на месте его не будет цвести жизнь. Судьба еще одного богатого города, Карфагена, во многом напоминает судьбу Пальмиры. Он тоже стал жертвой развратного Рима. Разнят два этих города древности исходы. Много позднее рядом с могилой Карфагена возникнет цветущий город Тунис. Впрочем, и сам Рим, разрушитель Пальмиры и Карфагена, умирал такой же жуткой и быстрой смертью, когда его подверг разрушению и разграблению вандал Гензерих. Правда, не нашлось тогда того, кто бы красочно описал смерть города, веками распространявшего власть на огромные пространства цивилизованного мира. Только разбитые мраморные статуи, труд величайших скульпторов, могли поведать, что происходило тогда в вечном городе.