Да, я!
Инга слушала, потом внезапно побледнела. Разбился?! Насмерть?! Инга несколько раз стукнула трубку об стол. Опять переспросила. В трубке подтвердили: «Да, разбился насмерть! Тачка всмятку восстановлению не подлежит!». Инга закричала, что ей по фиг тачка, ведь человек погиб!
Она медленно положила трубку мимо рычага. Пищит. Она опять положила и опять мимо. Да, пофиг!
Какой бред! Он погиб в семь! пробормотала красавица. В семь мы чуть не уписались от смеха в кино!
Кто разбился? Этот психопат? Он собак задавил.
Ингу передернуло. При чём здесь собаки! Они гадят на газонах! И людей смущают своим бесстыдным поведением!
Она закурила и уставилась в окно. Ты, Олежа, одевай штаны и иди домой.
Может, вдвоем как-нибудь это переживем? У меня стояк?
Он сказал: я от тебя никогда не отвяжусь, не слышит Инга. А, взял и отвязался навсегда.
Олег обнял девушку сзади. Он обозвал тебя сукой три раза!
Четыре, поправила она его. Я думала, ты уже одет. Когда будешь уходить, вынеси ведро с мусором. Если тебе не трудно.
Кончай Инга!
Никаких «кончай»! Уходи!.. она повернулась. Ты помнишь, что он тебе сказал?
Я помню, что он чуть не сбил тебя и переехал собак, пусть они и гадят на газонах! повысил голос Олег.
Он сказал: красотки еще никому просто так не доставались. Он оказался прав.
Ты в этом уверена?
Он задрал ее халат трусиков не было и повалил на кровать. Инга отчаянно сопротивлялась, но под напором тренированного тела обмякла.
Подожди!.. Идиот!.. Я сама!.. Идиот!.. Я уже хочу!..
Она лежала, бесстыдно развалившись, и курила. Олег, вернувшийся из ванной, разморенно улыбался, стоя над ней. Ты бесстыдная и красивая! Адская смесь!
Инга поставила ногу на его живот, погладила и неожиданно толкнула.
А, теперь убирайся! Попробовал Ингу и мотай!
Ты что, офигела?
Не уйдешь?.. Тогда не поворачивайся ко мне спиной, потому что я разобью тебе голову. За изнасилование!..
Олег демонстративно повернулся и сказал. Давай!
Инга взяла тяжелую хрустальную вазу и ударила его по голове. Боксер упал.
Инга долго просматривала альбом, отбирая фотографии, где они были с Иваном вдвоем, иногда толкала ногой Олега не очнулся ли? Потом положила фотографии в отдельный пакет и всплакнула над ними.
Боксер пришел в себя, она хотела ударить его ещё раз, но передумала ваза была красивая. Инга вызвала Скорую помощь, сказала, что её кавалер споткнулся и упал с высоты своего роста. Ей поверили и Олега увезли.
Она стояла на балконе, вглядываясь в темь уснувшего города; слушала шум деревьев и урчанье голодного желудка сегодня у нее была плановая диета; курила, глотая дым вперемежку со слезами. Ей чудилось: где-то в этих деревьях, под которыми он год назад первый раз овладел ею (мама была дома, а им было невтерпеж) бесприютно томится Иванова душа.
Что-то холодное коснулось ее уха. Инга охнула и отшатнулась. Но ничего не было кругом. «Может коты чудят?» подумала она, но тут же отбросила это предположение, как очень странное. Она плотно закрыла балконную дверь и укрылась одеялом под самый подбородок, свет не выключала, потому что как-то страшно стало. Ей почудилась неясная тень, скользнувшая на балконе. Качнулись шторы на окне и в закрытую балконную дверь вбежал дворовый кот Барсик. Как же так сквозь дверь?! Действительно, коты чудят?! Домашнее животное вспрыгнуло на грудь и лизнуло Ингины глаза.
И свет померк.
Инга тут же вскочила, сбросив кота. Балконная дверь была открыта настежь, и сильной струей воздуха туда всасывало тюль занавески и комплект трусиков «Неделька», лежавших после стирки на стуле. Кот прыгнул в черный прямоугольник двери и исчез в мгновенном сиянии. Инга ринулась за ним. На кой она сама не поняла?..
Она вбежала в гулкий зал со сводчатыми потолками. В его центре стояло ложе с зеркальными боками, сверху покрытое сияющим покрывалом. Инга не чувствовала ни страха, ни удивления, ни холода каменных плит под босыми ногами. Она подошла к ложу, развязывая тесьму на сорочке, гладя груди и дыша все глубже и глубже; медленно стянула серебряное покрывало. Под ним оказалось покрывало с золотым шитьем. Инга так же осторожно сняла и его. Открылось покрывало, усыпанное алмазами так густо, что больно было глазам. «Боже, сколько ювелирки!» подумала она и отвернула край последнего покрывала.
В ссохшейся голове мумии, похожей на резиновую маску, она узнала лицо Ивана. Инга сдернула покрывало, и ее глазам предстало усохшее тело бывшего любовника. Она дотронулась ладонью до лба, живота и ног трупа. Они были холодные как перемороженная рыба.
Вдруг, одна из плит, совсем у ног Инги, со скрежетом раздвинулась, и сильнейший поток воздуха, снизу вверх, бесстыдно задрал сорочку, пытаясь сорвать её. Инга инстинктивно загасила подол и увидела свое отражение в зеркальной грани постамента Мэрлин Монро ловить было нечего! Совсем нечего! Она в очередной раз возликовала от своей невозможной красоты, подняла руки, помогая ветру свершить задуманное, и сорочку унесло вверх.
Девушка положила ладонь на усохшее мужское естество мумии и стала ждать. Через некоторое время под ладонью потеплело и еле уловимо запульсировала кровь. Она не сомневалась: этот женский прием вечен и безотказен. Естество зашевелилось расправляющимся червем и вот, из-под ладони, твердея и горячея, выползла детородная мужская тычина. Инга прильнула к ней, а потом вскочила на мумию.
Она работала наездницей и с каждой секундой чувствовала, что ее раскаленные ягодицы бьются не о кости, покрытые мертвой кожей, а об упругую и теплую плоть. Сквозь туман острейшего наслаждения, застилавший глаза, сквозь звон в ушах и свербление в причинном месте, она видела, как грудь, плечи, голова мумии разглаживаются, розовеют, и труп превращается в живого Ивана. Грудь его вздымалась все выше и выше. Потом он понял наездницу низом тела и стал помогать ей в яростных поисках глубины. Он подбрасывал её так высоко, что она кончиками взлетавших волос касалась сводчатого потолка, но «причленялась» именно туда, куда нужно, получался охуеннейший батут ужаса и наслаждения.
Бывшая мумия долгим стоном так что задрожали стены отметила заключительную точку экстаза. Инга, содрогаясь на горячем столбике, умасленном мужским семенем, не заметила, как изо рта бывшей мумии вместе с кровавой пеной выскочила черная клипса.
Не открывая глаз, мертвец схватил клипсу и всунул в Ингину ладонь. Девушка, добегавшая последние метры сумасшедшей любовной скачки, не заметила этого.
Освободившись от обмякшей мужской плоти, она в изнеможении склонилась на Иванову грудь, выдохнула бессмертную шекспировскую (или гётевскую?) фразу «Дас ист фантастиш!» и после секундного отдыха подняла глаза.
Иван лежал со смеженными веками, мерно дышала грудь, в уголках рта запеклась кровь. Он вытянул руку, отстраняя ее, и приподнялся, не открывая глаз. Осторожно столкнул Ингу с ложа и махнул рукой, мол, свали! Она обернулась и увидела в проеме между каменных плит, освещенный прямоугольник балконной двери.
У самого выхода девушка оглянулась. Иван сидел все в том же положении, но тело и голова на глазах истончались и желтели. Слегка воняло мертвечиной.
Войдя в спальню, она оглянулась еще раз. Но таинственная зала исчезла. За балконной дверью шумели тополя, и сереющее небо предвещало близкий рассвет.
Инга совершила интимный туалет и в изнеможении рухнула в кровать, унося в провал сна мысль о новой олимпийской дисциплине порнобатуте.
Часть 3
Она проснулась от разламывающей боли в руке в ладони была зажата клипса с рябью запекшейся крови. В ужасе Инга отбросила ее, вскочила с кровати. Отдышавшись, попыталась успокоиться. На балконных перилах болталась на ветру её ночная сорочка, на тополе за балконом шелковые трусики: все семь штук. Ей стало ужасно жалко их, она даже подумала подговорить какого-нибудь ловкого уличного мальчишку снять их за небольшое вознаграждение и вернуть ей, но было шесть часов утра, и все мальчишки спали.
Она долго сидела с закрытыми глазами, пытаясь отогнать кошмарные события прошедшей ночи, и внушить себе, что это был галлюцинаторно-яркий сон. Но получалось не очень, потому что клипса была вот она, а трусики вон они!
Когда Инга открыла глаза, воздух мерцал, а предметы отдалились, как в перевернутом бинокле, шумы с улицы доносились приглушенные, будто сквозь вату. Она всхлипнула и сказала «Боже!» голос был еле слышен. Инга зарылась головой в подушку, сверху накрылась маленькой и жесткой той самой, которую Иван подкладывал иногда под ее сладкую попку во время изысканных и сумасшедших любовных утех но некуда было деться от навязчивого рефрена: «Не отвяжется! Не отвяжется!..».
Сквозь помехи голосочков прорвался далекий звонок телефона. Инга схватила трубку. Голос был дальний, почти инопланетный, он сказал. Привет, Инга!
Здравствуй, Ваня.
Ты что бредишь? Олег это!
Ты себе новое имя взял?
Инга?!
Ваня, зачем ты преследуешь меня? Мне страшно! Не губи меня!.. Не веди себя как козёл!..
В трубке молчали, но где-то звонили. До девушки дошло, что это входная дверь. Она несколько раз стукнула трубку о стол, послушала, там молчали. Она положила её мимо рычага и пошла в прихожую.
За дверью стоял Олег с перевязанной головой. Чего надо?! сказала красавица неприветливо.
Пришёл извиниться.
За что?
За то, что не доверял тебе. За то, что не поверил, что ты вырубишь меня. Ты слово держишь, уважаю таких. Я сам пацан чёткий.
Извинения принимаются, сказала Инга и захлопнула дверь. Воздух мерцал так сильно, что его можно было разгрести руками. Она взяла пикающую трубку и набрала справочную
Взяв талончик, Инга долго томилась в очереди в психоневрологическом диспансере. Напротив неё сидела женщина с подбитым глазом, рядом, должно быть, ее сын с рожей павиана. Павиан озирался, двигал ноздрями и фыркал. Возможно, его ноздри щекотал воздух, который стал совсем зернистым.
Врач расспрашивала ее дальним тихим голосом, в котором угадывались участливые модуляции. У вас небольшая психопатия. Пролечим вас, и через десяток дней с вами все будет в порядке. Я выписываю направление?..
Инге было все равно. Лишь бы избавиться от болячки в голове.
Уже переодетая в больничный халат, она сидела у бородатого врача со странным именем Ганс Андреевич. Опять повторилась процедура с расспрашиванием. Потом сестра отвела ее в палату и ткнула укол. Инга провалилась в целительное забытье.
Ее будили, и она как сомнамбула, ходила на завтрак, обед и ужин, а все остальное время спала, дремала или лежала с открытыми глазами в прострации. Один раз сходила в туалет по-маленькому, где её напугал таракан.