Являются ли противоположными стремления заботиться о себе и заботиться о других? В их сложных отношениях проявляется еще один парадокс заботы о себе способность заботиться о себе развивается, когда мы заботимся о других.
Нужен ли нам другой человек для того, чтобы стать теми, кто мы есть? Попробуем сопоставить три понятия самореализации, самоактуализации и самосовершенствования.
Мишель Фуко в «Герменевтике субъекта» связывает самореализацию с формированием субъектности: «нужно создать себя как субъекта, и в этот процесс должен вмешаться другой»68. Другой необходим, чтобы самореализация достигла того Я, которое только складывается. Задача самореализации, говорит Фуко, есть конечная цель жизни; в то же время формой существования самореализация становится лишь для некоторых.
Такое понимание самореализации весьма близко понятию самоактуализации у А. Маслоу. С одной стороны, самоактуализация оказывается конечной целью любого существования; с другой стороны, она редко оказывается формой существования субъекта, или, иначе, очень немногие люди могут сказать о себе, что они «самоактуализировались».
Самоактуализация и самосовершенствование более, чем самореализация, содержат идею достижения и даже преодоления некоего предела. Так, говоря о разных видах трансценденции (преодоления, возвышения), А. Маслоу называет как один из них трансценденцию человеческих пределов, несовершенств, недостатков, и указывает две возможности переживания совершенства либо острое, либо более спокойное, по типу плато. В обоих случаях человек может воплощать в себе Бытие (быть Богом, совершенством, сущностью), а не только воплощать в себе становление. «В такой момент я могу любить всех и принимать всех, прощать всех, примириться даже с задевающим меня злом. Я могу понять порядок вещей и радоваться ему, и я могу даже почувствовать какой-то субъективный эквивалент того, что присуще только богам, то есть всеведения, всемогущества, вездесущности»69.
М. Фуко рассматривал самореализацию как акт врачевания, как терапевтическое средство: «Речь идет скорее об исправлении, об освобождении, нежели о формировании знания. Именно в этом направлении будет развиваться самореализация, что представляется весьма существенным. Даже если человеку не удалось исправиться в молодости, этого всегда можно достичь в более зрелом возрасте. Даже если мы согбенны, существуют различные средства, чтобы помочь нам распрямиться, исправиться, стать тем, чем мы должны были бы стать и чем мы никогда не были. Стать вновь тем, чем человек никогда до этого не был, это, я думаю, один из основных элементов, одна из главных тем самореализации»70.
М. Фуко рассматривал самореализацию как акт врачевания, как терапевтическое средство: «Речь идет скорее об исправлении, об освобождении, нежели о формировании знания. Именно в этом направлении будет развиваться самореализация, что представляется весьма существенным. Даже если человеку не удалось исправиться в молодости, этого всегда можно достичь в более зрелом возрасте. Даже если мы согбенны, существуют различные средства, чтобы помочь нам распрямиться, исправиться, стать тем, чем мы должны были бы стать и чем мы никогда не были. Стать вновь тем, чем человек никогда до этого не был, это, я думаю, один из основных элементов, одна из главных тем самореализации»70.
Речь идет, таким образом, не столько об «отсечении» ненужного, того, от чего необходимо освободиться, но скорее о созидательных аспектах самореализации и самосовершенствования; или, вслед за В.Л. Рабиновичем, можно охарактеризовать это состояние как «мучительное самосозидательное борение с собой»71.
Мы уже говорили выше о том, что обретение идентичности во многом является таким борением, а не выигрышем в лотерею. Но «работа над собой» осуществляется не в безвоздушном пространстве, а в социальном, образованном нашими отношениями с другими.
Эти отношения редко бывают беспроблемными и идиллическими. Тем сложнее порой бывает предложить или принять помощь. Однако помощь другим по сути выступает как развитие способностей заботиться о себе.
Филипп Зимбардо приводит яркий пример совладания со сложнейшей жизненной ситуацией женщиной, чье лицо после операции оказалось обезображено, а речь затруднена и невнятна. Кажется, пишет он, что «неиссякаемая энергия и заразительный энтузиазм этой женщины озаряют светом пространство вокруг нее. Люди чувствуют себя лучше просто от того, что она рядом»72. Дороти Голоб рассказывает:
В 1963 г. я перенесла тяжелую операцию по удалению опухоли мозга. Побочным следствием этой операции явилось то, что черты моего лица исказились, а когда я слышала свой голос, то не могла его узнать. Ходила я спотыкаясь и пошатываясь. Я знала, что от меня, какой я стала, люди отвернутся. И я постоянно думала: «Почему это случилось именно со мной?» Встретила ли я сочувствие близких? Нет. Они, скорее, подтолкнули меня к тому, чтобы мои жизненные планы я начала строить вопреки реальности. Они настаивали на том, что я должна говорить понятно, если хочу оставаться членом семьи, иначе придется расстаться. Я много плакала и наконец решила, что не позволю вышвырнуть себя вон.
Иногда мои домашние брали меня с собой за покупками или на концерт. Они водили меня сквозь толпы людей, которые разглядывали меня с любопытством. Они хотели, чтобы я твердо стояла на ногах и могла вступить в этот мир на свой страх и риск. Иногда я ходила по своему кварталу, но до чего же нестерпимо было слышать насмешки! Когда я одна приходила в магазин, то нередко встречалась с презрительными взглядами продавцов, а случалось и такое, что покупки швыряли мне в лицо. Иногда хулиганы звонили по телефону, чтобы подразнить меня. Как я на все это реагировала? Плакала, а порой даже упивалась своими страданиями. Так я стала затворницей. Но однажды меня поразила мысль: «Зачем я расходую свои силы на переживания? Ведь на это просто жаль времени. Ничего не поделаешь с тем, как люди тебя воспринимают». И я смирилась с тем, как я выгляжу, и стала сочувствовать каждому, кто не мог разделить с ближними свои проблемы. Я замечала печальных одиноких людей на улицах, в магазинах, в автобусах. Я заговаривала с ними, и мы делили друг с другом прелесть ясного дня, пение птиц или шум дождя все, что имели. И неожиданно дни стали все краше, и я снова научилась улыбаться. Я научилась придавать энтузиазм своему голосу и даже развила в себе неплохое чувство юмора73.
Дороти Голоб даже организовала в Калифорнии специальные занятия для студентов и бизнесменов с целью помочь им выправить исказившееся по той или иной причине самосознание. Нельзя не согласиться с Ф. Зимбардо, что ее жизнь яркий пример преодоления даже не столько физического недостатка, сколько психологического ненависти и жалости к себе.
Иногда кажется, что «переключение» на других происходит само по себе, независимо от усилий. Так, в романе Г. Гессе «Гертруда» одиночество и тоска сопровождают с детства хромого музыканта Куна. Даже дружба с жизнерадостным, жизнелюбивым певцом Муотом не помогают преодолеть Куну подавленность. Но вот он знакомится с Гертрудой Имптор, дочерью богатого любителя музыки. Зарождается взаимное чувство, Кун сочиняет и посвящает любимой оперу, но в дом Гертруды попадает и Муот, которому в опере отдана ведущая партия. Обнаружив вскоре, что Гертруда отдает предпочтение Муоту, Кун собирается покончить с собой.
Иногда кажется, что «переключение» на других происходит само по себе, независимо от усилий. Так, в романе Г. Гессе «Гертруда» одиночество и тоска сопровождают с детства хромого музыканта Куна. Даже дружба с жизнерадостным, жизнелюбивым певцом Муотом не помогают преодолеть Куну подавленность. Но вот он знакомится с Гертрудой Имптор, дочерью богатого любителя музыки. Зарождается взаимное чувство, Кун сочиняет и посвящает любимой оперу, но в дом Гертруды попадает и Муот, которому в опере отдана ведущая партия. Обнаружив вскоре, что Гертруда отдает предпочтение Муоту, Кун собирается покончить с собой.
Неожиданно приходит телеграмма с известием о смертельной болезни отца Куна. После этого главный герой перестает думать о себе и смысл жизни начинает видеть в других людях, в служении им. «Перелом», который произошел в Куне, отражается и в повествовании: если в первой части рассказ велся почти исключительно о переживаниях главного героя, то после больше говорится о других персонажах. Кун продолжает переживать, но его страдания теперь связаны с неудачным браком Гертруды и Муота, с его трагической развязкой, с одиночеством старого отца Гертруды.
За внешней событийной канвой проступает глубокая трансформация, меняющая душевный строй главного героя полностью. Вместе с тем сохраняется преемственность и «старой», и «новой» жизни Куна в отличие от «Сиддхарты», где главный герой всякий раз как бы заново начинает жизнь. Р. Каларашвили74 отмечает сходство структуры большинства романов Г. Гессе: «поворотные события» связывают воедино две фазы жизненного пути главных героев. Главной функцией «переломов» оказывается перемещение героя из ставшей непродуктивной жизненной стадии на новую ступень, раскрывающую перед ним неожиданные возможности. «Поворотный пункт» подводит черту под нерефлексивным, направленным на внешние цели существованием и возвращает героя к самому себе. Мы видим, что «возвращение к самому себе» совпадает с обращением к миру, к близким людям.
Но если, как ни старайся, в ближайшем окружении так и не находится человек, с которым можно разделить события своего внутреннего мира?
Для тысяч и тысяч подростков, юношей и девушек, для людей постарше, оторвавшихся от «корней» и так не нашедших новых друзей, ведение дневника становится возможностью хотя бы отчасти преодолеть одиночество. Через дневник его авторы интуитивно открывают в качестве собеседника самих себя, и попутно обнаруживают, что многое в поступках и движениях души нуждается в формулировании, осмыслении, переработке. Это же, впрочем, нам может открыть и общение: «Раскрывая перед собеседником душу, мы вдруг обнаруживаем, что ровным счетом ничего о себе не знаем. И вот приходится возводить здание этаж за этажом, по мере того как мы ведем по ним посетителя» говорил Андре Моруа75.