Нет, дружок! твёрдо сказала Пелагея. У нас это может и не пройти. Говорю тебе, мы здесь все заколдованные, ничего нас не берет в нашем Егорьевске. А чужаков город не любит. Так что обязательно полечить надо, не то загноится.
Она дочистила третью картофелину, помыла под умывальником руки и подошла к сидящему на прежнем месте Остапу.
Давай руку!
Остап недоуменно взглянул на неё:
Зачем?
Лечить буду. Давай, давай, не боись!
Остап недоверчиво протянул ей левую руку. Пелагея внимательно осмотрела царапину, слегка помассировала руку, затем отпустила со словами:
До свадьбы заживёт!
Остап с любопытством проверил ранку, но ничего не обнаружил, она исчезла.
Ну, ты, бабуль, даёшь! восхитился он. Как это тебе удалось?
Да ладно, пустое! отмахнулась Пелагея, забирая со стола кастрюлю с чищеной картошкой и направляясь в дом. Семечки это, а настоящее тебе только предстоит увидеть.
Остап задумчиво прошёл на огороженный участок за домом. Растения, которые он увидел, потрясли его не хуже гигантских картофелин. И огурцы здесь росли и помидоры, и даже арбузы. На одной единственной яблоне висело несколько десятков таких крупных яблок, каких ни в одном московском магазине Остап не встречал. Он не так удивился тому, что в этих краях вырастили арбузы, как их размеру. Для сравнения он сел на травку рядом с ближайшим плодом и оказался ниже его.
Охренеть! не удержался Остап от восхищённого возгласа.
Вернувшись к дому, он застал утреннюю картину: дед Иван и хозяйская псина лежали рядом с открытым пластиковым пузырём и дремали.
Поужинав с Пелагеей, Остап в своём углу с удовольствием тоже задремал, хотя времени ещё и восьми часов вечера не было. Но спать хотелось дико, наверное, с чистого деревенского воздуха и от чувства хорошо выполненной работы.
* * *
Придя утром на работу, Остап первым делом зашёл в кабинет помощницы мэра. Ему нужно было кое-что уяснить.
Оксана Петровна! спросил он с порога. Разрешите обратиться?
Разумеется, Остап Иванович! вежливо ответила Петровна, направив на него свой пронзительно-изучающий четырёхглазый взгляд.
Остап всегда считал людей, пользующихся очками, четырёхглазыми, частенько говорил им об этом в лицо, хотя не всем это нравилось. Были, правда, и такие, кто на подобное обращение хохотал до упаду, но обиду затаивал.
У меня возникло несколько вопросов за первый рабочий день. Вначале хочу уточнить, кто мой непосредственный начальник?
Все задания будете получать через меня, твёрдо заявила хозяйка кабинета.
Ещё такой вопрос: вы с мэром люди приезжие или коренные, местные?
Оксана Петровна поднялась из-за стола, сдвинув ворох канцелярских бумаг в сторону, подошла к окну и, глядя куда-то вдаль, задумчиво проговорила:
Мне ваш вопрос, Остап Иванович, очень понятен. Ответ на него простой: мы здешние, родом с деревни Егорьевки, затем ставшей поселком Егорьевским, затем городом. Но, конечно, отличие егорьевчан от пришлых людей сразу бросается в глаза, она поправила свои линзы, причём мы понимаем, в чём наше отличие. А другим этого не дано понять. Пелагея меня сегодня предупредила, что вы захотите всё узнать, но местные тайны не выдаются! Может, кто-то и откроется по доброте душевной, но таких у нас очень мало.
Остап удивился:
Когда это Пелагея с вами могла сегодня переговорить? Она же всё время дома сидит, а я сразу в мэрию помчался!
Не удивляйтесь! улыбнулась одними глазами Петровна. Вам ещё многое придётся не по душе, но, поверьте, жить здесь можно, даже среди таких, как Пелагея. Кстати, она не одна у нас в Егорьевске такая. Её способностями владеет, как минимум, каждая вторая женщина. а уж в её-то возрасте..!
Не удивляйтесь! улыбнулась одними глазами Петровна. Вам ещё многое придётся не по душе, но, поверьте, жить здесь можно, даже среди таких, как Пелагея. Кстати, она не одна у нас в Егорьевске такая. Её способностями владеет, как минимум, каждая вторая женщина. а уж в её-то возрасте..!
Остап перестал удивляться ещё после вчерашнего вечера. Он только уточнил:
А сколько же Пелагее годков стукнуло?
Что вы? в глазах Петровны промелькнуло странное выражение. Кто же это может знать? И ей это вряд ли известно
После этих слов Оксана Петровна будто поняла, что сказала немного лишнее, решительно села к столу и склонилась над своими отчётами:
Идите, дорогой, идите! Сегодня у вас ремонт внутридворового освещения вокруг здания мэрии.
С тем Остап и поплёлся в свою конуру весь озабоченный странными загадками. «Подожди, подумал он, найду у кого справки навести!».
С фонарными столбами он разобрался быстро, к тому же сразу в своей коптёрке нашёл когти для лазания на верхотуру. Пришлось, конечно, повозиться, но, когда от выключателя ярко вспыхнули все четыре фонаря, Остап почему-то обрадовался. Так он не радовался даже при удачном побеге из СИЗО под Москвой. И даже при бесконечно лёгкой краже в тот же день кем-то брошенного у магазина велосипеда. Ему показалось, что само по себе работать не так уж и плохо. К тому же знаешь, что тебя накормят, положат спать, оденут. Если бы ещё не странность местных жителей с ихними тайнами, да не удивительные загадки на каждом шагу заколдованного города
«Заколдованного?.. подумал Остап. А ведь я сам назвал его заколдованным! За кем-то повторил». И он стал вспоминать, кто первый произнёс это слово совсем недавно. Но не вспомнил и решил пройти на пруд, посмотреть, что там нового. К сожалению, до пруда он не добрался, а встреченный вчерашний парень-рыболов очень удивился:
Это какой пруд ты, Бендер, ищешь? У нас в городе пруда никогда не было! Если только в Маслово тебе съездить на своем трандулете, но ты же его ещё не починил?
«Ну, конечно, подумал Остап, откуда здесь быть пруду? Они же все меня за дурака держат!». А вслух он спросил:
А ты, часом, не знаешь, кто может мой велик привести в порядок? Там инструмент только нужен, а у меня ничего нет.
Да без вопросов у матросов! ответил парень. Тащи ко мне, во-он дом на краю видишь? С белой трубой и дисковой антенной? Вот туда часам к восьми вечера
И пока Остап рассматривал трубу и антенну рядом с трубой, парень исчез, как будто его и не было
* * *
Перекусив в обед дома у Пелагеи, Остап перед уходом в мэрию спросил осторожно:
Бабуль! А правда говорят, что ты выглядишь значительно моложе, чем по своим годам? Вот я тебе больше, чем семьдесят лет ни за что бы не дал!
Ладно тебе, Бендер! сразу отозвалась Пелагея от плиты, где готовила какую-то похлебку. Ну, кто же у женщины о возрасте спрашивает? Молодой ты ещё, потому не понимаешь и интересуешься. Какая тебе разница? Ты что, жениться на мне собрался? видя, что Остап отчаянно замахал руками, она добавила: Вот видишь? К тому же у меня законный супруг имеется.
Тогда скажи, сколько лет твоему законному стукнуло? не отставал Остап.
Сначала Пелагея задумалась, но всё-таки ответила:
Тоже трудно сказать. Он ведь здешний, у них в Егорьевске много таких чудных и на пятьдесят лет тянут на взгляд, а то и на все сто. А на самом деле Точно могу сказать только одно: при мне Ванька помирал всего три раза.
Как помирал? всё-таки удивился Остап, хотя дал себе зарок в этих местах больше ничему не удивляться.
Обычно. Как все помирают: в гроб его клала с соседками, отпевали вместе, а к утру смерть уходила, видно, боится она его.
Да что ты, бабуль, мне сказки рассказываешь? Как это может быть, чтобы смерть уходила? Помер человек и помер! А Иван что делал, если помер? В гробу полежал, а утром на работу побежал? Или в огород картошку сажать? А может, смерть самогона боится и Ивана не берёт? Что же это за город такой ни от кого правды не добьёшься!
Остап махнул рукой и пошёл на работу. Подойдя к мэрии, он увидел двери запертыми, а на видном месте висел листок, отпечатанный с помощью компьютера:
«Остап Иванович! Мы с Георгием Васильевичем уехали в область к губернатору. Ключ лежит слева под кирпичом. Проверите освещение по всем кабинетам, затем загляните на чердак там бывший мэр когда-то устроил себе комнату отдыха, необходимо всё там отключить, провода обрезать». Подписи не было.
Остап достал ключ, пошёл заниматься делом. Кабинеты были открыты, в туалете он тоже всё проверил. Приставная лестница привела его через тонкую дверь в запущенное помещение под самой крышей, здесь было сумрачно из-за малой площади оконного проёма. Но электрический светильник был исправен и пришлось всё демонтировать, а концы обрезанных проводов изолировать.
После проделанного Остап посидел немного у своего стола. Он всё время удивлялся тому, что в мэрии ни разу не звонил телефон, хотя в обоих кабинетах он присутствовал: и у мэра, и у Оксаны Петровны. Остап даже проверил один в трубке слышался длинный гудок станции.
Он вышел на улицу и сел около входной двери, облучаемый летним солнышком. Остап никогда не приучался к куреву, а без него время тянулось обычно очень медленно.
С проспекта Калинина свернул к одинокому зданию мэрии высокий мужик во фронтовом кителе и брюках с лампасами. Остап вскочил, вытянулся и отрапортовал:
Здравия желаю, товарищ генерал! За время вашего отсутствия мэр поехал к губернатору!
Мужик внимательно поглядел на Остапа, потом на свою одежду, сказал:
Да не генерал я, всего лишь пастух! Одежду по случаю купил, досталась очень дёшево, зато коровы меня в ней здорово слушаются, он обратил внимание на открытую дверь. Откуда знаешь, что мэр к губернатору подался?
Остап с достоинством ответил:
Так здесь на двери записка имеется! и он закрыл дверь. Записки не было.
Ну-ну! не удивился генерал-пастух, сплюнув на обочину тротуара. А на чём же он поехал-то? Его машина в гараже ремонтируется, сейчас сам её видел
Не могу знать! растерялся Остап. И записка пропала, и мэр пропал, и Оксана Петровна пропала! Что за дела!?
Пастух потоптался у порога с минуту и ушёл обратно на проспект, в самую гущу мчащихся машин.
«Сделал дело гуляй смело!» подумал Остап и повернулся запереть дверь. Вставляя ключ в замочную скважину, он обратил внимание, что записка оказалась на месте. После основного текста ниже на три интервала оказалась допечатка:
«Ключ оставьте, где взяли. Вот телефон трогать не надо было!»
Остап поозирался вокруг, но ближе полусотни метров кроме кучки гусей никого не было. Он пошёл к Пелагее готовить остатки велосипеда к ремонту. Пройдя часть пути, Остап совершенно непроизвольно оглянулся. На зрение он никогда не жаловался, но готов был поклясться, что закрытая дверь мэрии была девственно чиста записка опять пропала