В первые годы царствования Елизаветы Петровны Тайной канцелярии работы прибавилось: то и дело открывались новые и новые заговоры, вызванные противоборством и интригами приближенных к престолу лиц. В мутной воде каждому рыбку половить хочется. А возможности, если их здорово поискать, всегда находятся. Елизавета Петровна, сохранив жизнь Иоанну VI и его семейству, все время помнила, что ее враги, находящиеся в России, будут, как предлогом, пользоваться восстановлением их на престоле. Опасаться следовало постоянно
Был прежде крепким ее сон,
Стреляй из пушки не проснется.
Ждёт нынче бед со всех сторон
Вот-вот «костлявая» коснется
И подозрительность пришла
Везде враги могилу роют
И ждет, чтоб ночь скорей ушла,
Чтоб наступил момент покоя.
Изредка, уединяясь от толпы придворных, Государыня вспоминала те дни, которые проводила а Александровской слободе, будучи в то время просто цесаревной, не имеющей прав на царский престол, а поэтому и не опасной персоной. Она понимала, что всегда имелась возможность появления чего-то неприятного и даже опасного. Но это было бы тогда просто случайностью не прогнозируемой. Случайность она в расчёт тогда не брала, ведя простую жизнь в деревне, Двор цесаревны был тогда мал, люди проверенные чего ей опасаться?. Летом жила в легком летнем доме, на зиму перебираясь в зимний, на каменном фундаменте, достаточно хорошо утепленный. Всё рядом, всё под руками: и лес, и речка, луга и поля. В церковь пойти так она во имя Захария и Елизаветы находилась тут же рядом, под боком. Вокруг был разбит большой сад и цветники. Забыв о своем царском происхождении, она дружила с крестьянскими девушками. С ними песни пела, в легком сарафане по зеленой травушке-муравушке, да босиком, с ними хоровод водила. Да и в других девичьих забавах участие принимала. Сердечными тайнами с цесаревной делились девушки Александровской слободы А она, охоча была до амурных тайн.
За стол садилась вместе с ними, ела еду простую крестьянскую, подруг пряниками угощала и другими сладостями, в крещении новорождённых участие принимала. В половине изб крестьянских ее «крестники» были. Непоседой была дочь Петра. Надоедали тихие игры на коня садилась. Знала цесаревна толк в лошадях любимым развлечением была верховая езда. Любила скорость большую и, не страшась препятствий, неслась вперед, только ветер в ушах песню свою пел. Ездить могла по-татарски и по-европейски Набегавшись, натопавшись за день, сладко спала до третьих петухов.
Всё это осталось далеко позади. Теперь она ждала, когда подданные Ее Величества императрицы Елизаветы, станут развлекать ее. А между развлечениями временами и страхи пустые стали приходить Впрочем, так ли уже они были пустыми?.. Стала бояться спать в деревянных домах, опасаясь пожаров, и не тех, которые во время грозы возникают, а поджогов. Боясь смерти и болезней, не терпела разговоров о мертвых и болезнях. Боялась жутко темноты, поскольку во тьме не увидишь, откуда угроза идёт, не спала до самого утра в окружении фрейлин, рассказами разными, ее забавляющими. Сплетнями тоже интересовалась, только подробностями многими разбавляемыми. Засыпала, когда солнечные лучи утренние через стекла окон в спальню начинали проникать. Более всего на свете боялась государственного переворота.
Ну, не странно ли: когда долго думаешь о чем-то неприятном, оно ту же приходит нежданно, негаданно!
Вот и сегодня сообщение о заговоре пришло в тот момент, когда государыня менее всего ждала сообщений о нём. Окружение государыни ждало, когда Елизавета Петровна изволит дать знак о переезде на лето в Петергоф. Уже с прошлого вечера шла подготовка к нему. Составлялись списки вещей, которые следовало с собой взять, чтобы не забыть что-то, понадобившееся государыне в пути. Переезд сопровождался кучей всяких сложностей: помимо одежды и вещей первой необходимости, надо было загрузить телеги мебелью, зеркалами, светильниками Всё это могло ломаться и биться Страшил не сам факт повреждений или утраты, а то как воспримет это государыня? А ее действия были всегда непредсказуемыми
Июль 1743 года, погожее утро, не жарко, дует легкий ветерок. Все телеги загружены, все вещи упакованы. Ждут сигнала Государыни. А вот и она, поддерживаемая камер-юнкером князем Голицыным с одной стороны, и камергером Шуваловым с другой, появляется из дверей дворца. Черный мальчишка-арап в белоснежной одежде, так контрастируемой с цветом его кожи, на вытянутых руках несет шлейф ее платья. Государыню долго усаживают в карету чтобы ей ничто не мешало, чтобы было удобно сидеть. Ну, вот, слава Богу, собрались, наконец. Государыня удобно устроилась в карете лицо ее скрывается за проемом каретного окна И вдруг, все слышат частый громкий цокот конских копыт. Взмыленная лошадь появляется на площадке перед крыльцом дворца и, как вкопанная, останавливается. Слышен громкий храп коня от боли врезавшихся в губы его металлических удил. Всадник легко оставляет седло, соскакивает с коня и почти бегом направляется к карете государыни, на ходу крича: « Как я рад, что успел застать вас, Ваше Величество!»
Государыня в изумлении. Появление лейб-медика графа Ивана Ивановича Лестока так неожиданно Ясно, что- то случилось? И по всей видимости чрезвычайно неприятное?.. О радостных событиях, нарушая придворный этикет, так не сообщают. Да и лицо Лестока не обычно, на нем выражение
страха и растерянности. К тому же, он небрежно одет такого с графом Лестоком никогда не бывало. Государыня не на шутку встревожена и говорит:
Придите в себя граф, и расскажите, что случилось?
С волнением и дрожью в голосе Лесток отвечает:
Государыня всем нам угрожает опасность! Мне доподлинно стало известно, что обер-шталмейстера Куракина, камергера Шувалова и меня хотят убить А потом отравить и вас Государыня
Кто? спросила императрица, побелев от страха
Заговорщики
А конкретнее кто?
Пока мне известно про одного Это Иван Лопухин но, мне кажется, что нити заговора тянутся к графу Бестужеву
Упоминание о Лопухиных всегда была неприятно императрице От них всегда следовало ждать неприятностей. Но сейчас не время заниматься разговорами следует действовать!
Распорядитесь, чтобы охрану выставили! Приказывает Елизавета Петровна камергеру.
страха и растерянности. К тому же, он небрежно одет такого с графом Лестоком никогда не бывало. Государыня не на шутку встревожена и говорит:
Придите в себя граф, и расскажите, что случилось?
С волнением и дрожью в голосе Лесток отвечает:
Государыня всем нам угрожает опасность! Мне доподлинно стало известно, что обер-шталмейстера Куракина, камергера Шувалова и меня хотят убить А потом отравить и вас Государыня
Кто? спросила императрица, побелев от страха
Заговорщики
А конкретнее кто?
Пока мне известно про одного Это Иван Лопухин но, мне кажется, что нити заговора тянутся к графу Бестужеву
Упоминание о Лопухиных всегда была неприятно императрице От них всегда следовало ждать неприятностей. Но сейчас не время заниматься разговорами следует действовать!
Распорядитесь, чтобы охрану выставили! Приказывает Елизавета Петровна камергеру.
Шувалов бросается исполнять приказание императрицы. Ужас охватывает двор. Поездка, естественно, тут же была отменена. Теперь царский дворец напоминает крепость в осаде. Нет привычных движения и шума. Придворные ни днем, ни ночью не смыкают глаз. Куракин и Шувалов заперлись в своих покоях. Около каждой двери теперь стоят часовые. У дверей покоев императрицы постоянно дежурит гвардейский пикет. Часовые сменяются каждые два часа. Томительное ожидание продолжается двое суток. К вечеру третьих был изловлен и взят под стражу первый «злодей». Им оказался подполковник Иван Лопухин. Появилась работа и у следственной комиссии. В нее вошли генерал-прокурор Трубецкой, лейб-медик Лесток и глава Тайной канцелярии Ушаков. Комиссия приступила к первым допросам.
Опять над головою меч
На волоске висит.
Тому причина злая речь.
О том молва гласит.
Пустой и бабий разговор,
А говорят измена
Клеймо на лбу поставят «вор»
И ссылка непременно!
Лопухины хорошо были известны в России. Старинный княжеский род, ведущий свое начало от самого Рюрика. Лопухины когда-то были сказочно богаты, да и теперь они не бедствовали. Уцелел род во времена Ивана Грозного. Обласкан был Государем Алексеем Михайловичем. Родовая печаль началась тогда, когда Евдокия Лопухина была избрана в жены царю Петру Алексеевичу. Все бы ничего и сына Евдокия Петру подарила, в честь деда названного Алексеем, и угождала на каждом шагу супругу своему Но оказался царь непутевым, стал часто в Немецкую слободу наезживать, девку себе там нашел Анну Монсову И летело всё в тартарары. Мешать стала государю жена законная, брак с которой был заключен по церковным православным правилам. Заточил он Евдокию в монастырь в опале оказался род Лопухиных. Своего сына Алексея от Лопухиной не пожалел, к смертной казни приговорив. Вздохнули свободнее Лопухины, когда государь Петр Алексеевич душу Богу отдал. А с приходом на престол внука императора, сына убиенного Алексея Петровича, стал плечи расправлять старинный княжеский род. Двоюродный брат Евдокии, первой жены царя Петра, Степан Лопухин был пожалован чином генерал-кригс-комиссара. Чин высокий, обязывающий присутствовать на высших военных советах. Ничего предосудительного о нем не скажешь. И в быту, и по службе ровен и спокоен генерал, и в исполнительности ему тоже не откажешь. Вот только при Анне Леопольдовне дружен был с опальным Левенвольде. Но в этой дружбе ничего крамольного найдено не было. Жена его Наталья Федоровна, как была статс-дамой императорского двора при Анне Леопольдовне Брауншвейгской, статс-дамой и при Елизавете Петровне осталась. Почиталась эта статс-дама одной из первых красавиц Москвы. Может быть по этой причине, может по другим, кто чувства женщины поймет, но стала Наталья Федоровна Лопухина неприятной императрице Елизавете. Впрочем, роду императорскому Романовых приходилось неприятности ожидать от Монсов. От царя Петра это пошло В девичестве своем Наталья Лопухина носила фамилию Балк и доводилась племянницей Виллиму Монсу, тому самому любимцу Петра Великого, которого он заподозрил потом в любовной связи с женой своей и велел казнить в назидание другим. Многое позволяли себе Монсы недозволенного. Вот и Лопухина ка-то посмела нарушить дворцовый этикет, установленный самой императрицей. Согласно ему никто на балу не имеет право одевать платье нового фасона прежде того, как его не обновит сама императрица. Такое же правило касалось и причесок.