Время тянулось медленно. Казалось, что Славко уже должен был несколько раз вернуться с лошадью для татя, но его все не было. И тут Окинф заметил за спиной у татя в лесу движение. Слышно ничего не было, но одна из веток явно качнулась. Все дружинники, кроме Славко были на поляне, Славко должен вот-вот появиться.
Окинф оглядел сгрудившихся рядом с ним дружинников. Ан нет, не все. Только сейчас он с облегчением понял, что Никита, видимо, не стал торопиться на крик Кирилла, среди дружинников его не было. Похоже, он решил рискнуть и попытаться напасть на татя, рискуя жизнью Кирилла. Опасно, ой, опасно Никита хороший мечник, в бою ловок и быстр, с копьем на коне управляется лучше многих, но красться по лесу, да еще в брони и прочей воинской сряде он не умеет.
В любом случае Кириллу несдобровать, если разбойник заметит опасность у себя за спиной, поэтому смотреть в ту сторону нельзя.
Сейчас любой шорох или треск случайно обломившейся ветки может стоить Кириллу жизни. Если под ногой, того, кто крадется за спиной татя что-то хрустнет
Окинф решил заговорить с разбойником, чтобы хотя бы своим голосом по возможности заглушить какие-то звуки, тем самым хоть немного помочь неизвестному в лесу.
Тебя как звать-то? Окинф спросил первое, что пришло на ум.
Тебе зачем?
Поговорить с тобой хочу. Меня звать Шило.
Паха зови. Чего говорить хотел?
Зачем тебе, Паха, мальца резать? Отпусти его.
Отпущу. На коня сяду, отъеду и отпущу.
Краем глаза Окинф заметил еще одно движение в лесу. Уже не прямо за спиной разбойника, а правее и ближе. Кто, Никита или Славко? Лучше бы Славко, тот все-таки половчее
Ты, Паха, зачем пришел-то сюда?
Паха, видимо, почувствовал в голосе Окинфа фальшь или каким-то звериным чутьем учуял опасность. Видно было, как ему хочется оглянуться, но он боялся отвести взгляд от Окинфа и остальных дружинников. Костяшки его пальцев, сжимавшие рукоять ножа, побелели. Он сделал несколько шагов назад и прижался спиной к одной из берез.
Паха, видимо, почувствовал в голосе Окинфа фальшь или каким-то звериным чутьем учуял опасность. Видно было, как ему хочется оглянуться, но он боялся отвести взгляд от Окинфа и остальных дружинников. Костяшки его пальцев, сжимавшие рукоять ножа, побелели. Он сделал несколько шагов назад и прижался спиной к одной из берез.
Стой на месте, Шило. И молчи. Я слушать буду.
Стрела ударила его точно в правое плечо, пробив его насквозь чуть выше локтя и пригвоздив руку к березе. Нож выпал из вмиг ослабевших пальцев. Окинф в два прыжка почти преодолев сажени, разделявшие их с Пахой, в третьем прыжке, ещё не коснувшись земли, кулаком ударил его в переносицу и буквально почувствовал, как под костяшками его пальцев хрустнули кости и хрящи. Лицо Пахи мгновенно залилось кровью, глаза закатились, и он обвис, медленно, оседая вдоль ствола березы, к которой только что прислонился. Рука, пробитая стрелой, неестественно вывернулась, но продолжала удерживать тело разбойника, не позволяя ему окончательно сползти на землю. Кирилл, ноги которого тоже внезапно ослабели, медленно сел на траву. Тело его трясло, на шее проступили капельки крови видимо Паха все-таки попытался в последний момент исполнить свою угрозу, но не успел.
Окинф внимательно смотрел в ту сторону, откуда прилетела стрела. Кусты раздвинулись и на поляне показался Никита с боевым луком в руках. Никита! Ну, конечно, он-то стрелок отменный и лук был сегодня при нем. Эх, Окинф, голова садовая Но Никита каков молодец!
Охо-хо, Никита! Знатный выстрел!
Да я-то ладно, а вот как это ты, Шило, только что, земли не касаясь, летел?
Окинф оценил на взгляд расстояние, которое он преодолел, стараясь добраться до Пахи. Сажени три, не меньше. Посмотреть бы со стороны как это было.
Никита, тем временем подошел к телу Пахи. Пощупал яремную жилу.
А ведь ты его убил, Шило. Как есть, отошел уже.
С этими словами Никита достал меч, и одним ловким движением отсек от тела Пахи пригвожденную к дереву руку, после чего стал доставать глубоко засевшую стрелу. Справившись с этим делом, он обтер стрелу и меч рукавом отрубленной руки и небрежным движением отбросил её на мертвое уже тело. Кирилл, уже начавший приходить в себя, вздрогнул.
Как у тебя получилось-то так? Окинфа разбирало любопытство.
Да я, вишь, по нужде отошел. Слышу крик, ну пока то-се, смотрю, а вы уже стоите, а этот орет «Зарежу, зарежу». Ну я смекнул и сразу на гору, где коней привязали, лук-то у меня там остался. Там Жирко стоит, я его коней стеречь оставил. Лук взял, стрелы и вниз. Навстречу мне Славко. Рассказал, что к чему, ну я так лесом и прошел до вас. Мы со Славко договорились, что я стрелять буду, когда этот нехристь на лошадь садиться будет. А тут слышу, ты с ним заговорил, ну, думаю подберусь поближе тогда. Все мне никак было руку его не выцелить. А тут он, когда назад отскочил, к дереву встал, прямо под стрелу. Ну и Никита развел руками.
Понятно. Чего сидишь, Кирилл? Окинф весело поглядел на все еще бледного отрока давай, бересту неси. Смотри, уже смеркается, вот-вот дождь пойдет. Нам бы до дождя управиться, соль погрузить на возы.
Пока вытаскивали из землянки товар, пока пересчитывали и перетаскивали до того места куда могли доехать возы, Окинф успел найти и кошель Сипата, который, как тот и говорил оказался в развилке большого дуба, стоявшего поодаль от землянки. При свете факела в землянке на одном из тюков нашлась свернутая в трубку береста. Судимир, или кто там, кто скупал у Сипата награбленное, оставлял записи сколько взял товара и сколько оставил серебра. Серебра Окинф в землянке не нашел, видно Сипат, собираясь уходить, успел забрать последний принос. Бересту Окинф взял с собой.
Когда соль погрузили на возы, небо уже совсем потемнело. Рогож с собой никто не захватил и, если бы сейчас пошел дождь, соль могла бы промокнуть, хоть и была в кожаных мешках. Поэтому дружинники и подъехавшие с возами крестьяне, торопились.
В деревню въехали, когда уже почти стемнело. Возы загнали во двор старосты и накрыли от дождя, который то начинал лить, то снова прекращал. Окинф решил заночевать в деревне, а не ехать в ночь до Тёсова, тем более что так он и хотел сделать изначально.
То, что сообщил Сипат о налете суми на ижорские земли могло быть очень важным. Следовало немедленно послать гонца с этой вестью в Тёсов, чтобы оттуда как можно быстрее отослать весть в Новгород. Окинф, было, хотел послать Кирилла, но передумал. Во-первых, мальчишка, только что чуть не расстался с жизнью, а во-вторых, он обещал Степану за ним приглядывать. Да и непохоже, чтобы Кирилл горел желанием вернуться в Тёсов, видимо, изрядно ему надоевший ему было интересно с отрядом. Окинф выбрал одного из тёсовских кметей, который показался ему потолковее, подозвал.
Как звать?
Онтон. Люди зовут Тоха Стриж.
Вот что, Стриж. Поедешь сейчас в Тёсов. Скажешь Степану что татей кого побили, кого изловили, что Сипат у меня, живой. Здесь ещё у нас дела, так что из Турковиц выйдем изутра, пусть ожидают к полудню баню, там, сам понимаешь. Ну, расскажешь, чего сам видел. Но, главное скажи Степану, что Сипат сказал, что сумь и емь вышли в поход на лодьях и сейчас уже в ижорской земле. За Ярославов поход мстят. Сколько их неведомо, а только Сипат говорит, что вся земля собралась. Скажи, я Сипату верю, потому как назвал он и купца, что товар у него забирал и серебром расплачивался, и место, где товар хранит указал и свой собственный клад отдал. Понял?
Понял.
Выбери себе одного из ваших, тёсовских, сам за старшего и в путь, скоро, в ночь. Пусть Степан там сам думает кого еще упреждать. Может стоит в Ладогу грамоту послать. Я людей к полудню приведу.
Добро, Шило.
Ну давай, Стриж, с Богом. Не медли только и Степану скажи, чтоб не медлил. В Новгород гонца тотчас отправить нужно к Вячеславу Гориславичу, да, тот сам понимает.
Стриж развернулся и, также как раньше Сила, побежал выполнять поручение Окинфа.
Бражки или пива в деревне не было, поэтому разошлись по дворам быстро, оставив только одного кметя в стороже у возов. Окинф крепко опасался, что ночью крестьяне во главе с самим старостой не удержатся и потянут куль-другой соли ищи его потом. Пленных татей поместили в пустом овине и тоже поставили сторожу. Разбираться что с ними делать Окинф решил утром.
Ночь прошла без происшествий. Сторожа у возов и овина сменилась дважды, и когда начало светать вместе с крестьянами Окинф поднял и своих людей. Тела погибших разбойников, уже осмотренные и обысканные с вечера (ни одного крещеного среди них не было) Окинф предложил Силе сбросить в болото, живых же связав друг с другом решили вести в Новгород. Выполняя своё обещание, Окинф отпустил Пелко того парня из водской деревеньки Варасти, который первый начал отвечать на его вопросы. До Варасти, как узнал у него Окинф, было три дня пути ничего, доберется.
Сипат вел себя тихо, заговорить с кем-либо не пытался, смотрел невидящими глазами перед собой и лишь иногда отрешенно устремлял взгляд в серое, с несущимися по нему рваными тучами, небо.
До Тёсова добрались без происшествий и то сказать, какие происшествия могли случиться с отрядом в два десятка вооруженных кметей с тремя возами. Немного задержались на перевозе через Оредеж брод был залит водой и возы пришлось разгружать и проводить через наплавной мост порожними, но и с этой заминкой справились быстро.
Степан встречал отряд у распахнутых ворот городка. Возы загнали внутрь, разгрузили, товар пересчитали и поместили в бревенчатый амбар на дворе у тёсовского старосты, с которым договаривался сам Степан. С этого момента Окинф за товар уже не отвечал и вздохнул с некоторым облегчением. Пленных, включая и Сипата, загнали в пустующую клеть внутри самого городка.
Пока занимались хозяйственными делами, Степан рассказал Окинфу, что Стриж прибыл к нему заполночь и что он уже отправил гонцов и в Новгород, и в Ладогу к тамошнему посаднику, хотя было ясно, что пока гонец доберется дотуда, будет, скорее всего уже поздно. В Новгород, кстати, вызвался ехать сам Стриж, только коня сменил. Степан рассудил, что так будет и лучше Стриж участвовал в разгроме татей и лучше сможет ответить на вопросы боярина. В бересте, посланной Вячеславу Горсилавичу в Новгород Степан запросил распоряжений для Окинфа и его отряда возвращаться им в Новгород или идти выдвигаться в свете новой угрозы со стороны суми в какое другое место.