Да, это верно, Пинхас.
Пока они шли, Ольга рассказала, что является владелицей издательства «Библиотека для всех», специализирующегося на выпуске просветительской и революционной литературы. Ветер дул им в лицо, и он увидел, как у неё зарделись щёки и лоб, и это придавало ей в его глазах особую симпатию.
Мы, Ольга, выбрали такую жизнь, что нам могут потребоваться хорошие адвокаты, и не один раз.
Да, это верно, Пинхас.
Пока они шли, Ольга рассказала, что является владелицей издательства «Библиотека для всех», специализирующегося на выпуске просветительской и революционной литературы. Ветер дул им в лицо, и он увидел, как у неё зарделись щёки и лоб, и это придавало ей в его глазах особую симпатию.
Подождите меня здесь, сказала она.
Ольга открыла дверь, взяла у него книги и скрылась в полутьме. Через пять минут она вернулась.
Ну, давайте прощаться. Мне пора.
Он молча пожал её руку и стоял в нерешительности, пока она не остановила пролётку и не поднялась в неё. Когда оцепенение прошло, и он пришёл в себя, лошадка побежала, оставив его одного на тротуаре.
«Уж не влюбился ли я? подумал Пинхас. Давно со мной не случалось ничего подобного. И мне всё равно, что она русская, а я еврей, если мы занимаемся одним общим делом».
Он брёл по улице, размышляя о зарождающемся в нём чувстве и замечая пробиравшего его озноба. Он теперь знал, где её найти. Это приободрило его и, неся в себе давно уже не испытываемое ощущение влюблённости, он зашагал быстрее.
3
Он стал ждать её после работы и провожать домой. Она с готовность принимала ухаживания этого большого симпатичного человека, болеющего, как и она, идеями свободы и справедливости. Ольга была образована, знала, что такое скорость света и геометрическая прогрессия, читала Лаврова и Кропоткина, жертвовала деньги на революционные нужды и симпатизировала эсерам. Однажды они стояли неподалеку от дома, где он арендовал квартиру. Выпавший несколько дней назад и лежащий плотным настилом на тротуаре снег хрустел под ногами прохожих.
Я живу на этой улице, сказал он. Здесь холодно. Хочешь согреться?
Она внимательно посмотрела не него и улыбнулась.
А чаем не угостишь?
Конечно, чаем «Высоцкий».
Они поднялись на второй этаж. Он щёлкнул ключом, и тяжёлая деревянная дверь заскрипела и открылась. Он пропустил её вперёд, снял пальто и принял полушубок у Ольги. Потом деловито затопил камин, и большая гостиная постепенно наполнилась теплом. Он поставил греться чайник, сел на диван рядом с ней и накрыл её холодную ручку своей большой тёплой ладонью.
Я люблю тебя, Ольга, не без труда произнёс Пинхас.
Я тоже люблю тебя, Пинхас, сказала Ольга.
Она повернула голову и потянулась к нему своими мягкими ещё не целованными губами. Он обхватил её грудь руками и поцеловал. Его вдруг охватило давно не испытуемое возбуждение.
Я боюсь, Пинхас, остановила она его. У меня никогда ещё не было мужчин. И я на семь лет старше тебя.
Разве это имеет какое-то значение, если мы любим друг друга? Выходи за меня замуж.
Но ты не можешь жениться на христианке. Наш брак не зарегистрируют.
Я посоветуюсь с моим другом. Он юрист и хорошо разбирается в брачных законах.
Теперь Ольга уже не противилась своему желанию. Пинхас почувствовал происшедшее в ней изменение, легко поднял её на руки и понёс в спальню. Когда он вошёл в неё, она вскрикнула от короткой боли, которая вскоре исчезла, сменившись овладевшей их молодыми телами страстью.
4
Чем сильнее была влюблённость Рутенберга в Ольгу, тем больше был он озабочен вопросом женитьбы. Пинхас стал интересоваться семейными союзами в своём кругу и не без удивления обнаружил у его коллег немало смешанных браков. Он понял, что за этим стоит весьма распространённое среди революционеров стремление поколебать казавшиеся им устаревшими социальные и национальные предрассудки. Так же, как и Рутенбергом, ими двигало представление о единении всех наций в один народ, живущий по законам демократии и свободы.
С Савинковым он виделся в дни, когда проходили собрания организации, членами которой они являлись. Пинхас как-то остановил его на выходе, и Борис почувствовал, что тот чем-то удручён.
Что случилось, Мартын?
Борис, хочу поговорить с тобой, как с юристом. Я встретил женщину, с которой желаю связать судьбу.
Говори прямо. Ты собираешься жениться?
Да. Но есть проблема она христианка.
Я вижу, ты в курсе дела. В России, да и в других странах, браки заключаются в церкви. А она не повенчает, если молодожёны принадлежат к разным конфессиям.
Следовательно, мне потребуется принять христианство, или ей пройти гиюр и стать иудейкой?
Выбирайте, другого пути у вас нет. В России гражданских браков не заключают. Ещё при Николае I министр народного просвещения граф Сергей Уваров изобрёл триаду: «Православие, самодержавие, народность».
Похоже на девиз Великой французской революции «Свобода, равенство, братство».
Верно, наш глубокомысленный девиз в противовес ему. С тех пор под ним и живём.
Я думаю, главное в этой формулировке «самодержавие». И чтобы сломать эту триаду, нужно его уничтожить.
Правильно мыслишь, Мартын Иванович.
Спасибо, Борис.
Будь счастлив, Мартын, улыбнулся Савинков. Извини, я тороплюсь.
Он на прощанье махнул рукой и исчез в проёме двери. Небольшой зал, где проходило собрание, опустел. Рутенберг минуту постоял в задумчивости и направился к выходу. Решение, которое смутно виделось ему прежде, обрело ясные очертания.
5
На следующий день они с Ольгой встретились после работы.
Чему ты улыбаешься, милый? спросила она.
Я решил принять православие. Иначе нас не повенчают. Оленька, у нас нет другого выхода.
Но ты же не веришь в Б-га? Хотя я тоже не очень.
Ради нашего счастья я готов поверить. Кстати, у меня есть начальное религиозное образование. Я знаю Библию и умею молиться. Мне бы только почитать Евангелие.
Пожалуй, ты прав, произнесла Ольга. В моём приходе поп весьма добродушный и порядочный человек. Я с ним поговорю.
Может быть, мне пойти с тобой?
Хорошо, пойдём вместе согласилась она. Ты знаешь Андреевский собор на Васильевском острове?
Конечно. Недалеко от университета, на Большом проспекте. Я, Оленька, весь Петербург пешком обошёл.
Пинхас обнял её, и они двинулись по улице, обсуждая, где они встретятся.
В воскресенье он ждал её на набережной Невы возле сфинкса напротив академии художеств. Она немного опаздывала. Человеколев смотрел на него своей загадочной улыбкой, словно что-то хотел сказать. Но Пинхас принял решение он женится и ради своей возлюбленной готов на всё. Подошла Ольга и они, пройдя мимо дома Трезини, свернули направо. Улица, по обе стороны застроенная дву-трёхэтажными похожими друг на друга жилыми домами, вывела их на проспект, за которым уже хорошо просматривался красивый увенчаный крестом купол собора, окружённый главками с крестами, и высокая двухъярусная шатровая колокольня. Та сторона проспекта была почти незастроенной, и он открылся Пинхасу во всём своём великолепии. Они поднялись на паперть, миновали большую резную дверь, над которой два золоченых ангела держали знак ордена Святого Апостола Андрея, и вошли в большой полутёмный зал.
Воскресная служба ещё шла, и они стали у входа, прислушиваясь к молитве и пению.
Знаешь, кто это? прошептала Ольга и, не дожидаясь ответа жениха, произнесла, настоятель собора, протоиерей Иоанн Покровский.
У него хороший голос, оценил Пинхас.
Разве в этом дело? Он выдающийся писатель и добрейший человек.
Когда молебен закончился, прихожане потянулись мимо них к выходу. Они направились к алтарю, ограждённому от нефа резным трёхъярусным иконостасом. Он сиял позолотой и великолепием, и Пинхасу показалось, что Иисус, богоматерь, апостолы и пророки взирают на него своими глубокими пытливыми глазами. Священники о чём-то говорил с дъяконом, стоя на солейе перед «Царскими вратами». Богатые одеяния на Иоанне сияли чистотой, отражая падающий из высокого окна купола свет. Он заметил Ольгу и поняв, что она хочет его о чём-то спросить, сделал ей знак рукой. Старик излучал спокойствие и добродушие.
Ваше преосвященство, произнесла Ольга, когда он приблизился к ним. Я не посмела бы обратиться к Вам, если бы не нужда, которая беспокоит меня и моего избранника.
Протоиерей окинул взглядом Пинхаса.
Что вас заботит, молодые люди? спросил он.
Мой избранник пожелал стать христианином.
Это серьёзный вопрос. Надо поговорить.
Он спустился со сцены, повёл их за собой в боковой придел и остановился возле большого арочного окна.
Как вас зовут? спросил священник.
Пинхас, ваше преосвященство.
Вы иудей?
Да, я еврей. Правда, уже давно не соблюдаю традиции, произнёс Пинхас.
Недели две назад у меня проходил обряд один весьма достойный молодой человек. Он тоже венчался с одной русской барышней, просто красавицей. И я не мог ему отказать, вздохнул протоиерей и снова посмотрел на Пинхаса. Никто не будет Вас крестить, если Вы не верите в Б-га.
Я верю, иначе бы не пришёл. Ведь Б-г он один.
Верно. Я вижу, Вы человек серьёзный. Не буду Вас отговаривать.
Для нас с Ольгой, святой отец, это очень важно. Мы хотим повенчаться.
Вам, молодой человек, нужно прочесть «Катехизис». В нём изложены основные положения нашего вероучения. И выучите наизусть «Символ веры». Когда будете готовы, приходите. Я поговорю с Вами, и мы назначим время церемонии.
Спасибо, Ваше преосвященство, сказал Пинхас.
И ещё одно. Вы должны сменить имя.
Мы об этом уже подумали. Имя Пётр подойдёт?
Конечно. Это хорошее православное имя, одобрительно кивнул протоиерей.
Ольга дала ему свой «Катехизис», и он начал читать. Многое в нём напоминало ему пройденные в детстве еврейские книги и молитвенники. Миновал месяц упорных занятий, перемежающихся свиданиями с Ольгой, во время которых они предавались любви, целовались и увлечённо обсуждали вопросы богословия.
Пётр, по-моему, ты уже готов, сказала она.
Пожалуй, ты права, усмехнулся он. Всё равно, умней Иоанна Гавриловича я не стану.
В воскресенье они снова отправились в Андреевский собор. Шла воскресная служба и множество прихожан заполняли расписанный фресками и украшенный иконами зал. Когда служба закончилась, он подошли к алтарю. Иоанн их заметил.
Вы прочли книгу? спросил протоиерей.
С большим интересом. И не только её. «Новый завет» тоже.