Павел Николаев
Есенин, его жёны и одалиски
© Николаев П.Ф., 2022
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2022
Вот такой, какой есть,
Никому ни в чём не уважу
Глава 1. «Подлости у меня не хватает»
Поэт и женщины. Сергей Есенин был женат четыре раза. С первой женой, А.Р. Изрядновой, прожил в гражданском браке около полугода. Его второй супругой была З.Н. Райх. Брачная связь с ней оказалась более продолжительной (формально), но фактически вместе менее года. Со знаменитой танцовщицей Айседорой Дункан узы Гименея связывали Есенина до конца жизни (этот брак официально не был расторгнут), но фактически прожил с ней Сергей Александрович около двух лет. В браке с С.А. Толстой состоял официально три с половиной месяца.
Продолжительные связи разной степени интимности были у Есенина с Н. Вольпин и Г. Бениславской. Об остальных поэт сказал коротко, но ёмко:
Много женщин меня любило,
Да и сам я любил не одну.
На вопрос лучшего друга А. Мариенгофа «сколько?» не задумываясь ответил: тысячи три. Анатолий, знавший каждый день жизни приятеля, спокойно обрезал его притязания на донжуанство:
Не бреши!
Ну триста, понизил статистику своих успехов поэт.
Ого!
Ну тридцать, ещё скинул Сергей Александрович.
Другой участник этой застольной беседы «на троих», Эмиль Кроткий, передаёт этот диалог несколько иначе:
«Шёл у нас как-то разговор о женщинах. Сергей щегольнул знанием предмета:
Женщин триста-то у меня, поди, было.
Смеёмся.
Ну уж и триста!
Смутился.
Ну тридцать.
И тридцати не было!
Ну десять?
На этом и помирились. Смеётся вместе с нами. Рад, что хоть что-то осталось».
Есенин не был бабником. Один из приятелей поэта писал по этому поводу: «С женщинами, говорил он, ему трудно было оставаться подолгу. Он разочаровывался постоянно и любил периоды, когда удавалось жить без них. Но когда чувственная волна со всеми её обманами захлёстывала его на время, то опять-таки по-старому без удержу. Обо всём этом говорил он попросту, по-мужски, и смеясь, но без грусти и беспокойства».
Не желая надолго связывать себя с той или иной женщиной, Есенин легко шёл на случайные связи.
16 февраля 1923 года, высланный из Парижа, он прибыл в Берлин и сразу дал интервью о А. Дункан. Назвал её мегерой, а жизнь с ней адом. Обещал спрятаться от её преследований в Сибири, а если она найдёт его там, он повесится.
Кроме представителей прессы в номере были девушки, которых притащил с собой приятель поэта А. Кусиков. На вопросы журналистов Сергей Александрович отвечал лёжа, положив голову на колени одной из них и рассеянно поглаживая другую.
Что случилось? Что со мною сталось?
Каждый день я у других колен.
Каждый день к себе теряю жалость,
Не смиряясь с горечью измен.
Я всегда хотел, чтобы сердце меньше
Билось в чувствах нежных и простых,
Что ж ищу в очах я этих женщин
Легкодумных, лживых и пустых?
«Может, поздно, может, слишком рано»
Афиша 1918 года
Лёгкому, безответственному отношению поэта к браку и женщине очень способствовала политика большевиков, активно проводивших в 19181925 годах так называемую сексуальную революцию. Глава правительства В.И. Ленин полагал: «Все запреты, касающиеся сексуальности, должны быть сняты». А. Коллонтай, нарком государственного призрения (охрана материнства и младенчества), проповедовала инстинкт воспроизводства и «оголённое» общение полов, без всяких любовных переживаний.
С первых месяцев советской власти широко обсуждались вопросы взаимоотношения полов. Большевики доказывали, что женщина должна быть самостоятельна. Она не может принадлежать ни мужу, ни родителям и имеет право выбирать себе любое количество половых партнёров. Газеты того времени призывали:
«Жёны, дружите с возлюбленными своих мужей!»
«Хорошая жена сама подбирает подходящую возлюбленную своего мужа, а муж рекомендует жене своих товарищей».
На I Всероссийском съезде союзов рабочей и крестьянской молодёжи (1918) в устав комсомола был внесён следующий пункт: «Любая комсомолка должна сексуально удовлетворять любого комсомольца, как только он об этом попросит»[1]. Этот пункт устава существовал до 1929 года.
Вместе с обобществлением земли и орудий труда большевики пытались национализировать и женщин. На исходе второго месяца Октябрьской революции Саратовский Совнарком принял следующее постановление:
«До сих пор лучшие экземпляры прекрасного пола являлись собственностью буржуев и империалистов, чем нарушалось правильное продолжение человеческого рода. Поэтому с 1 января 1918 года право постоянного владения женщинами, достигшими 17 лет и до 30 лет отменяется. Женщины изымаются из частного постоянного владения и объявляются достоянием всего трудового народа.
За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой. Но в случае противодействия бывшего мужа в проведении сего декрета в жизнь, он лишается своего права. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще 4-х раз за неделю и не более 3-х часов. Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром народного достояния, должен представить от рабочего комитета удостоверение о своей принадлежности к трудовому классу».
Активистам борьбы за свободную любовь выдавали спецмандаты: «Предъявителю сего мандата товарищу Карасёву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16 до 20 лет, на кого укажет товарищ Карасёв. Главком Иващев».
К такому раскрепощению женщин звали идеологи сексуальной свободы Лев Троцкий, Карл Радек (любимец Ленина), Инесса Арманд (любовница вождя), неистовая комиссарша Лариса Рейснер и первая женщина-министр Александра Коллонтай.
В декабре 1918 года в Петрограде прошёл первый парад секс-меньшинств. На улицы города вышли колонны лесбиянок. Узнав об этом, Ленин радостно воскликнул: «Так держать, товарищи!»
В 1919 году в Москве прошла первая демонстрация обнажённых проповедников разрушения буржуазной семьи и морали. Это были так называемые «дети солнца». Они ходили совершенно голыми, украшенные только красными лентами через плечо с лозунгом: «Долой стыд!» В таком виде они появлялись и в общественных местах. Транспаранты демонстрантов гласили:
«Мы дети солнца и воздуха!»
«Товарищ, дави в себе стыд этот буржуазный пережиток прошлого!»
«Свободные половые отношения в массы!»
«Мы, коммунары, не нуждаемся в одежде, прикрывающей красоту тела!»
В судебной практике признавалось многоотцовство. Если женщина жила с несколькими мужчинами одновременно, алименты на родившегося ребёнка выплачивали все. Рожай не хочу!
Процветала безотцовщина. До 50 % детей, родившихся до 1925 года, имели только одного родителя мать. Было много сирот, воспитание которых легло на плечи государства, и его руководство опомнилось. Ленин, ранее приветствовавший отказ от буржуазной морали, вдруг заявил:
Хотя я меньше всего мрачный аскет, но мне так называемая новая половая жизнь кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости.
Разврату, опрометчиво узаконенному властью, был дан отбой. Случилось это в год гибели Есенина.
Поэт разорвал связь со всеми своими жёнами, бегал от Дункан, скрывался от Бениславской и Толстой с женщинами, по его признанию, ему было трудно оставаться сколь-нибудь продолжительное время. С.М. Городецкий, один из тех, кто вводил Сергея Александровича в большую литературу, говорил по поводу его отношений с женщинами:
Этот сектор был у него из маловажных.
Есенин признавался Н. Вольпин по этому поводу: «Я с холодком».
Захар Прилепин, автор монументального труда «Есенин», пришёл к такому выводу об отношениях великого поэта с женщинами: «Влечение к женщинам у Есенина было спорадическим, а привычка держать дистанцию постоянной».
Сам поэт за пять дней до своей гибели заявил писателю А.И. Тарасову-Родионову: «Нужно было удовлетворить потребность и удовлетворял». Но, почувствовав, что такая откровенность попахивает цинизмом, дал более развёрнутый и цивилизованный ответ по затронутой теме:
Как бы ни клялся я кому-либо в безумной любви, как бы ни уверял в том же сам себя всё это, по существу, огромнейшая и роковая ошибка. Есть нечто, что я люблю выше всех женщин, выше любой женщины, и что я ни за какие ласки и ни за какую любовь не променяю. Это искусство. Да, искусство для меня дороже всяких друзей, и жён, и любовниц. Вся моя жизнь это борьба за искусство. И в этой борьбе я швыряюсь всем, что обычно другие считают за самое ценное в жизни.
Поразительная целеустремлённость!
Поразительная целеустремлённость!
Ведь решение о принесении себя в жертву поэзии Есенин принял девятнадцатилетним ребёнком:
Тогда впервые
С рифмой я схлестнулся.
От сонма чувств
Вскружилась голова.
И я сказал:
Коль этот зуд проснулся,
Всю душу выплещу в слова.
И, заболев
Писательскою скукой,
Пошёл скитаться я
Средь разных стран,
Не веря встречам,
Не томясь разлукой,
Считая мир весь за обман.
«Мой путь»
Ради чарующего слова Есенин отринул любовь, семью, отцовство. Но к женщинам его тянуло только они могли дать ему то, что недополучил он в жизни:
Что желать под житейскою ношею,
Проклиная удел свой и дом?
Я хотел бы теперь хорошую
Видеть девушку под окном.
Чтоб с глазами она васильковыми
Только мне
Не кому-нибудь
И словами и чувствами новыми
Успокоила сердце и грудь.
«Листья падают, листья падают»
Поэт жаждал ласки, хотел, чтобы его все любили, боготворили и не перечили. Такими, в сущности, и были все его жёны и сожительницы, поставившие себя в положение рабынь, одалисок поэтического гарема. (О кратковременных связях Есенина и говорить не приходится.)
Сад полышет, как пенный пожар,
И луна, напрягая все силы,
Хочет так, чтобы каждый дрожал
От щемящего слова «милый».
«Синий май. Заревая теплынь»
Увядающая сила!
Умирать так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.
Чтоб все время в синих дрёмах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черёмух
Раздавалось: «Я твоя».
«Ну, целуй меня, целуй»
В поэте легко соединялось, казалось бы, несочетаемое. Л. Клейнборт отметил это при первой же встрече с ним:
«Мне бросились в глаза очертания его рта. Он совсем не гармонировал с общим обликом его, таким тихим и ясным. Правда, уже глаза его были лукавы, но в то же время всё же наивны. Губы же были чувственны; за этой чувственностью пряталось что-то, чего не договаривал общий облик. Он вдруг сказал: