Аллюр три креста
Русская мистика
Михаил Бурляш
© Михаил Бурляш, 2017
Другой берег
Видишь вон ту парочку? она, наконец, оторвала от меня взгляд и метнула его куда-то в сторону.
Я проследил направление и увидел невдалеке парня и девушку, бодро шагающих в сторону моста. У парня в руке был зонт-трость, девушка в светлом платье размахивала белой дамской сумочкой с длинным ремешком. Они держались за руки и весело болтали, не замечая надвигающийся на них сзади черной грозовой тучи.
Им остались считанные минуты жизни, продолжила она, повернувшись ко мне.
Я хмыкнул.
Что за ерунду ты несёшь?
Это не ерунда. Я просто вижу, как из них выходит жизнь. Через несколько минут будет вспышка, и их души уйдут.
Я посмотрел на неё внимательней. Невысокая и хрупкая, в длинном темном платье, на вид совсем юная. Темные глаза казались чёрными в сумраке надвигающейся грозы. Короткое темно-каштановое каре обрамляло лицо словно шапочка пловца тонкие волосы лежали ровно, волосок к волоску, как будто ветра не было вовсе.
Я прислушался ветер и вправду утих; настало какое-то звенящее затишье, словно город выключил все звуки. В сердце кольнула тревога. Вдруг подумалось а что, если она говорит правду? Я снова взглянул на парочку.
Они стояли на пешеходном переходе и ждали зеленого. От моста их отдаляло всего несколько метров. Сейчас они перейдут дорогу, дождавшись, когда поток машин на минуту замрет, и окажутся на мосту.
Что-то случится на мосту? Авария? Ураган? я попытался хотя бы что-то узнать.
Не знаю, её взгляд потерял резкость. Я вижу только вспышку и два пустых тела, без души. Я не могу предсказывать смерть заранее, но всегда вижу её за несколько часов или минут.
Может, остановить их, я дернулся было в сторону моста, но она схватила меня за рукав.
Нет! Это бесполезно. Из них утекает жизнь, это видно. Даже если ты их остановишь, это ничего не изменит. Случится что-то другое. Нельзя изменить ход судьбы
По душе прошел холодок. Захотелось оказаться где-то далеко, вдали от этих цепких рук и глаз.
На переходе заскрипели тормоза, машинам мигнул красный, пешеходам зеленый. Вернулись звуки и ветер, который бесцеремонно разрушил ровную гладь её прически. Мне на руку упало несколько крупных капель, и тревога внутри утихла. «Несет девчонка ерунду, а ты, дурак, и повелся», подумалось беззаботно.
Дождь начинается, сказал я вслух. Пойдем, спрячемся где-нибудь. Тут рядом остановка. А хочешь, можем в кафе зайти, это ещё ближе. У них всегда вкусный кофе.
Хорошо, она согласилась, отпустила рукав и взяла меня под локоть. Пока мы шли в кафе, туча закрыла собой небо, а капли превратились в тонкие струйки, которые ветер по своему усмотрению раскидывал во все стороны. Входя в кафе, я ещё раз оглянулся на мост парочка уже была на нём; парень раскрыл большой черный зонт, прикрывая себя и спутницу от небесной воды. Две тонкие фигурки темная мужская и светлая женская быстро удалялись, видимо надеясь успеть на другой берег до того как хлынет настоящий ливень.
Мы сели на барные стулья и заказали две чашки экспрессо. Когда зашумела кофе-машина, на улице сверкнула яркая вспышка. Молния. «Молния!» мелькнула в голове догадка, но додумывать не хотелось.
Забыв обо всем, я смотрел в сторону моста. Шум кофе машины, потоки льющейся по стеклу воды, её холодная рука, лежащая рядом с моей все это делало картину в окне какой-то ненастоящей, киношной. Раздался долгий и пугающий звук грома, и молния сверкнула снова. На этот раз я четко увидел её костлявую кисть, которая длинным перстом ткнула совсем рядом, прямо в середину моста, соединяющего два берега.
Как-то разом всё стихло. Дождь ещё молотил по стеклу и крыше, но уже затихая. На улице стояла влажная мгла, но туча уходила и становилось чуть светлее. Я всмотрелся в сторону моста парочки не было. Напрягая глаза, я пытался рассмотреть хотя бы что-то, но безуспешно.
И вдруг в самом центре моста остановилось несколько машин.
Сердце снова сжалось. Не может быть!
Ваш кофе, резкий голос официанта прозвучал над ухом как иерихонская труба.
Я дернулся и вскочил. Сердце култыхалось как маятник в старых часах с боем, которые грузовик везет на свалку.
Я на минуту, сказал я ей, Пожалуйста, дождись меня! Выпей кофе, согрейся. Я сейчас вернусь!
Выскочив из душистой кафешки в сентябрьскую морось, я побежал к мосту. За ту минуту, пока я бежал, на нём создалась значительная пробка. Машины тормозили друг за другом и отчаянно сигналили, не понимая, что происходит.
Я понимал.
Несколько человек толпились вокруг темной и светлой человеческих фигур, лежащих на мокром асфальте.
Я врач, пропустите, сказал я на автомате и люди расступились.
Парочка, весело болтавшая ещё несколько минут назад, была мертва. Я пощупал у обоих пульс, попытался разглядеть зрачки всё было без толку. Лица и шеи обоих были разрисованы причудливыми красно-синими прожилками словно их замершие навсегда артерии проступили на коже. Обгоревший скелет зонта валялся на дороге. Белая сумочка была крепко зажата в мёртвой девичьей руке
Я как раз подъезжал, и тут молния кааак сверкнула! И прямо в зонт к нему вся ушла, с истерическими всхлипами рассказывал какой-то парнишка.
Они как подпрыгнут оба и как будто вспыхнули прямо!
Дождь почти перестал. Сзади сигналили стоящие в пробке машины, из них выходили люди. На мосту собиралась толпа.
Скорую кто-нибудь вызвал? спросил я.
Я вызвал, мужчина лет сорока переминался с ноги на ногу.
Это было бессмысленно, но я зачем-то сказал:
Позвоните ещё раз. Скажите, что машину надо с другого берега отправить с этой стороны пробка. А вообще разъезжались бы вы, господа
В кафе было пусто. На стойке у окна стояли две чашки. Одна с холодным экспрессо, другая с горкой гущи на дне. Я заглянул внутрь, как будто пытаясь там что-то найти. Чашка была пуста, на дне четко просматривался размазанный кельтский крест.
С Вас двести рублей, сказал официант с пронзительным голосом. А девушка Ваша ушла. Я и не заметил, когда Странная она у Вас.
Я взглянул в окно. Пробка на мосту потихоньку рассасывалась. В парке напротив моста уже зажглись фонари. В лучах их тусклого света можно было разглядеть удаляющуюся женскую фигурку в длинном платье и с небольшой головкой, как будто обтянутой шапочкой пловца.
Жук
Смотри, какой красавчик! Валерка тыкал ей в лицо что-то тёмное и шевелящееся. Едва разлепив глаза от обездвижившей её прямо на пляжном полотенце лёгкой дрёмы, Юлька сфокусировала взгляд и завизжала не своим голосом. Пулей скинув сонное оцепенение, она вскочила на ноги и закричала:
Убей его! Убей! Какая гадость! Ужас!
В руке у Валерки шевелил лиловыми рогами блестящий жук-носорог. Парень держал его за спину, и жук растерянно перебирал цепкими черными лапками. Валерка чуть придвинул жука к Юльке, пытаясь убедить её в красоте странного насекомого и не понимая, что девушка на грани истерики.
Юлька подняла с песка цветной пляжный тапок и, не переставая вопить, со всего размаха ударила по жуку, выбив его из Валеркиной ладони.
Ты что?! Больно же! ойкнул Валерка, потирая ушибленную руку. Такой разъяренной свою девушку он ещё не видел. Загорающие на песке у Петропавловской крепости зеваки с любопытством поглядывали в их сторону.
Ты просто не понимаешь, захлебываясь в истерике скороговоркой кричала Юля, срываясь на визг. Я ненавижу жуков! Они мерзкие, отвратительные. Фу! Как можно быть таким дебилом?! Не подходи, ты держал его! Ещё и в лицо совал. Дурак!
Она психанула и ушла, бросив: «Не ходи за мной». Это была их первая крупная ссора с момента приезда в Питер. Потом он страшно корил себя за то, что не пошёл тихонько за ней следом. Но тогда, глядя, как развевается на балтийском ветерке подол её белого сарафана, лишь раздраженно подумал: «Ничего, пусть перебесится. Подумаешь, жук»
Вечером на канале Грибоедова случилась трагедия.
Какой-то лихой аквабайкер, желая покрасоваться перед публикой, нарезал круги, проносясь всё ближе и ближе к кафешке, расположенной на понтонной площадке у самой воды. Каждый раз отдыхающих обдавало сотней сверкающих в закатном солнце брызг. Грозные мужские окрики и девичий визг лишь раззадоривали лихого наездника. Когда он в очередной раз направил свой аквабайк в сторону кафешки, тот вдруг перестал слушаться и, сбросив седока, вылетел на сушу, врезавшись в один из столиков! В тот самый, за которым одиноко сидела Юля.
Как в замедленной киносъемке она увидела летящую прямо на неё пластиковую махину и сразу поняла, что это летит её Смерть. «Господи! Я так хочу жить! Жить! Жиииить!» успела подумать Юля до того, как её мысли заглушил хруст костей и грохот разносимых мотоциклом столов и стульев
Как в замедленной киносъемке она увидела летящую прямо на неё пластиковую махину и сразу поняла, что это летит её Смерть. «Господи! Я так хочу жить! Жить! Жиииить!» успела подумать Юля до того, как её мысли заглушил хруст костей и грохот разносимых мотоциклом столов и стульев
Когда она открыла глаза, вокруг была густая зелёная трава, с прямыми как у осоки стебельками. «Густая как ковёр», подумала Юлька и подняла взгляд. Над ней плыли пушистые оладьи облаков, поджаренные до золотистой корочки пекарем-Солнцем. «Как же хорошо жить!» подумала Юлька и собралась встать. Но тут кто-то схватил её сзади огромной сильной рукой и поднял в воздух.
Смотри, что я нашел! прокричал мужской голос. Правда, симпатяжка?
Юлька увидела, как к ней приближается огромное женское лицо. Лицо смотрело с ужасом. Большой, с дверной проём, рот медленно открылся, и из него раздался оглушающий вой:
Где ты взял этого мерзкого жука?! Немедленно убери его от меня! Убей его! Убей! Убей!..
Слуга Ивана Грозного
Зона стояла в верховье, чуть выше того места где небольшая речушка неслышно впадала в русло. Ниже по течению жил своей тихой жизнью старинный русский городок, который облюбовали туристические фирмы, специализирующиеся на иностранцах. Дороги в округе были отвратительные и потому зарубежные туристы доставлялись в городок в основном водным транспортом. Каждый раз, когда вертухаи на вышках видели мерцающие на фоне водной глади огоньки, они знали плывёт очередной теплоход с иностранцами.
Бывалые сидельцы везде любят травить байки. Местные любили рассказывать не только про лихих воров и обведенных вокруг пальца прокуроров, но и про то, в каком особенном месте стоят здешние зоновские бараки. Место было странное, нехорошее. До зоны здесь был ГУЛАГовский лагерь, о чем свидетельствовал небольшой и практически непосещаемый музей неподалёку, хранящий свидетельства тысяч человеческих трагедий. Предшественником лагеря был острог, в котором отбывали каторгу душегубцы. А до острога, говорят, здесь казнили лиходеев кому головы отрубали, кого четвертовали. А началось всё с одной истории, не вошедшей в учебники истории.