Нет, парни, вы это играйте себе дальше, но без меня.
Наши лица тут же напряглись, понимая его брошенные слова в худшем свете. Он посмотрел на нас своими колючими серыми глазами и рассмеялся.
Нет, вы чего! Я имел в виду, что сегодня вы поиграйте без меня! Я пообещал одной девушке сегодня сходить с ней на свидание, и поэтому мне тем более нет смысла рвать свои связки под вашу нестройную игру.
Макс присвистнул, когда Артур не попрощавшись, покинул гараж. Он не разделял нашего молчаливого терпения перед вызывающим поведением Артура.
Я не понимаю, а почему мы собственно стелемся перед ним, словно он сам Элтон Джон? Хотя думается, Элтон так себя не ведет. Мы же все на равных условиях! Почему мы должны просиживать штаны, чтобы стать лучше, а он просто так берет и валит ухлестывать за девчонками? Довольно непрофессионально с его стороны!
Ну, он лицо группы, готовая звезда, а мы даже в ритм не попадаем
Все это мы говорили втроем, хоть и по-разному, но в том же контексте, в попытке заступиться за Артура, хотя я начал сомневаться в том, что нам стоит потакать ему. Уж не выльется это во что-то более серьезное?
И что? А дальше? Умерит спесь? Перестанет валить с репетиции? Не знаю, как вы, а я не доверяю ему.
Мы в ответ молча пожали плечами. Остаток дня нам предстояло провести за улучшением наших навыков. Но поиграв около десяти раз, мы сдались. Звучали по-прежнему дерьмово, хоть убейся. Тони отложил свои палочки, чтобы протереть свое лицо от пота. Удивительно, что ему стало жарко, учитывая, что в гараже не совсем тепло. Может, дело в бороде?
Ладно, помучились и хватит. Как мы называемся-то?
Действительно, как. И снова мы переглядывались друг с другом в ожидании того, что кто-то из нас скажет. Но нет, в гараже воцарилось своего рода молчание, которое бывает только тогда, когда в воздухе висит атмосфера тяжелого мыслительного процесса. Забавно, что я загорелся идеей создать коллектив и даже сделал это, но про название забыл.
Без понятия, как устроен мой мозг, но вместо того, чтобы сыпать как из дырявого мешка горохом в виде названий, меня стали одолевать воспоминания о том дне, когда я шел к Адаму с куском мыла. Кстати, после я получил от матери укоризненный взгляд, ведь те шмотки, испачканные в мокрой яме, было уже нечем стирать. Бедная женщина Интересовала меня больше не сама нужная в хозяйстве вещь, а то как его принято называть. И моему языку явно надоело находиться взаперти за зубами. и вопреки мне начал выговаривать: «М-Ы-Л-О».
Ты что там мелешь? Какое мыло? вытаращил на меня свои ясные очи Айван, который к тому времени, возможно, раз двести пожалел, что ввязался в эту подделку под видом «музыкальная группа».
Я тут же замолчал, смущенный таким внезапным позором, каким он мне тогда казался, а не моментом триумфа.
Я тут же замолчал, смущенный таким внезапным позором, каким он мне тогда казался, а не моментом триумфа.
Макс вскочил со своего места на маленьком стульчике для малышей, оставленным хозяином сего гаража.
А что? Мне нравится! К чему эти причудливые и длинные названия! «Мыло» так «Мыло»! Услышишь и никогда не забудешь. Я-то знаю.
Ага, вот он уж точно знает. Именно от него мне не раз доводилось слышать перлы вроде Led Zippelin или The Crawling Stone. Почему-то его мозг не способен запомнить названия, где больше пяти букв.
На том и решили, не думая в этот момент об Артуре, пятом участнике группы. Только с одной оговоркой: мы подумали, что англоязычный вариант будет звучать куда лучше.
На очередной репетиции, что состоялась на следующий день, он заартачился, когда услышал от нас название коллектива:
Какой кошмар! Вы еще треской в масле назывались бы!
И тут нашему терпению пришел конец, но инициативу говорить взял на себя Макс, как человек, первый проявивший свое недовольство поведением Артура:
Слушай, Артур. Мы конечно, понимаем, что ты хорошо поешь и участвуешь в написании песен, но ты начал переходить все допустимые границы. Ты такой же член группы, как и мы, не хуже и не лучше. Поэтому не стоит задирать своего носа и насмехаться что над нашей игрой, что над названием. Надо было вчера не валить к своей подруге.
Вопреки моим ожиданиям, что Артур вспылит и свалит, поставив нашу репетицию в полном составе под угрозу, он опустил свои глаза.
И правда, что-то я начал слишком много брать на себя. Простите.
Далее следовала долгая репетиция, у нас уже начало получаться играть песни любимых групп куда лучше. И от Артура действительно не прозвучало в тот день ни слова насмешки ни упрека. Проще говоря, он вообще ничего не говорил.
Не говорил до того момента, когда мы созрели до того, чтобы написать свою песню. Айван наиграл нам мелодию, но Артуру снова все было не так. У них возник бурный спор касательно гармонии музыки и стихов, но нам троим остальным не было до них дела, ведь мы занимались оттачиванием своих навыков игры, дабы не ударить лицом в грязь на первом представлении. Тем более мы полагались на верный материал в виде каверов, и нам они давались все лучше, если сравнивать с первыми разами. Хотя и свои песни нам не помешали бы, рано или поздно придется их сочинять.
Ближе к зиме, как-то на очередную репетицию впорхнул наш ударник. На его бородатом лице, покрытом мокрыми от пота кудрями, красовалась блаженная улыбка:
Ребята, я договорился с одним клубом и Мы выступаем в эту субботу!
Все всегда имеет свое начало: наш концерт
Стоя на сцене одного из двух городских давно видавших виды клубов, я наконец-то почувствовал себя настоящей рок-звездой! Потому что играя в гараже свою партию на басу под чужие сочинения, мне было сложно осознать насколько мы приблизились к тому, что не давало мне спать больше двух месяцев! Ну играем и играем, ничего особенного. Это сравнимо с тем, что рисовать картину и не показывать ее широкой массе. Пока что то, что мы делали казалось обыкновенным баловством, ничему не обязыващим. Мы и раньше могли бы здесь оказаться, но не стоит забывать, что мне пришлось все равно учиться играть, несмотря на пламенные заверения моего самого первого единомышленника, что никто не замечает все эти басы. Его так послушать, а потом провести небольшой сравнительный анализ, то приходишь только к одному выводу его слова стоит делить на два, а то и на три.
Нам предстояло показать себя во всей красе (а мы, безусловно, и собирались всегда так делать) перед целой толпой численностью в тысячу человек.
Не берусь говорить за остальных парней в группе, но с уверенностью могу заверить каждого, что тогда меня сильно бросало в дрожь. Неким мурашкам было мало поверхности моей кожи, и я их чувствовал даже внутри себя. На пробном саундчеке мне с трудом удавалось попасть в ритм, из-за чего получил в свой адрес немало «любезностей» вроде того, что даже младенец сыграет лучше меня. Не знаю, возможно где-то и проживает сей прекрасный вундеркинд, однако я склонен верить лишь тому, что вижу собственными глазами. Меня-то так просто не проведешь! Перед толпой у меня нет другого варианта, как сыграть полагающим образом.
Алекс, который пока никак не проявлял себя в качестве менеджера (о его становлении на путь сей должности расскажу в конце главы), нервно расхаживал по полутемному танцполу. Его руки постоянно то прятались в кармане, то скрещивались на груди. Ну что за человек! Глядя на него, я ощущал еще больший топот мурашек, от чего мои пальцы едва елозили струны.
Ян, не дай бог ты так сыграешь перед зрителями! Нас на смех поднимут!
Эти в любом другом случае замечательные братские слова не возымели положительного эффекта, но я смог. Типа во мне встал дух: «Докажу всем, на что способен!».
Или по крайней мере мне так казалось, что смог. На нас уставились тысяча пар разномастных глаз, где даже-то кто-то сверкал синяками на своих мордах всех цветов радуги. Таких индивидуумов было кажется трое. Я говорю «кажется» только потому что почти из-за мрака в зале и страха я весь концерт лишь глазел на свои грязноватые башмаки. Но не позволял себе выдать хреновую игру, и на мой слух, мы все играли идеально.
Все шло и в самом деле спокойно, не считая ругательств и освистываний со стороны нескольких буйных парней. Пока не пришел черед заключительной песне под названием «Вся моя жизнь это собачье дерьмо». Частично авторство сего шедевра числится за мной, то бишь, слова выданы исключительно моей головушкой, ну еще и при помощи рук, которыми они были записаны. Мне было чем гордиться, да.
Как назло, на заключительном моменте, мне вспомнился рассказ одного из многочисленных друзей Адама, который удостоился чести попасть на концерт самих The Stooges. Солиста зовут Игги Поп, который славился помимо прыжков в толпу, еще и тем, что он блевал прямо на сцене, будучи под кайфом и градусом. Так вот, тот счастливый свидетель данного события рассказывал об этом с таким восторгом, словно это был самый лучший концерт в его жизни. В очередной раз я впал в недоумение. То есть как это? Ты сходил послушать любимые песни, но вместо этого ты наблюдаешь как солиста рвет после того, как он закачался по полной программе? В чем прикол?
Вот есть люди, которых называют «цезарями». Это те, кто умеет делать много всего одновременно. Ну к чему о них упоминание, когда речь идет о первом выступлении, и на крайний случай, Игги Попе? А к тому, что из-за того, что я начал некстати размышлять о таком, моя игра тут же испоганилась, как помидоры, лежащие десятый день под палящим солнцем. Меня можно было принять за фонарный столб, настолько я почти перестал двигаться, задавая себе риторический вопрос. Сходство со столбом придавало не только мое обездвиженное состояние, но и прекраснейший фингал под левым глазом, украшавший мое лицо с того момента и долгое время. Спасибо одному благодарному зрителю, бросивший свою пустую бутылку прямо в мою сторону. Знай бы я кто именно сотворил такое безобразие, то он получил бы от меня совет, исходящий из самых глубин моего большого сердца, идти в стрелки или куда-то там еще, где требуется такая впечатляющая меткость.
Неприятности тем вечером не ограничились исключительно моим синяком. Народ к тому времени выпустил наружу своего внутреннего зверя и стал сначала свистеть и выкрикивать не самые приятные слова целой толпой. Затем, заметив, что мы не спешим покидать раньше времени сцену, начал бросать в нас все, что было в их руках. Помимо пустой бутылки, в мою сторону полетели еще несколько других, а еще мелкий мусор вроде окурков. Кто-то даже швырнул предметы женской гигиены. Вот последнее и стало той каплей, что переполнила чашу моего терпения.