Путь из Руси в монгольский Каракорум занимал как минимум четыре месяца, если не полгода, и был очень трудным.
Изрядно настрадавшийся в монгольских краях Карпини выразительно описывает в своих мемуарах то нестерпимый летний зной, то зимние морозы, от которых «раскалываются камни и деревья», то пыльные бури в степях. «Когда мы были в Орде (так называют у них становища императора и вельмож), то от силы ветра лежали распростертыми на земле и вследствие обилия пыли отнюдь не могли смотреть», сообщает он в своем сочинении.
Пока князь Ярослав Всеволодович добирался до Каракорума, там произошла смена власти и главным у монголов стал хан Гуюк, заклятый враг хана Батыя.
Как раз в это время в ставке оказался и францисканский монах Карпини, заставший там князя Ярослава. «Именно мы видели при дворе императора, как знатный муж Ярослав, великий князь Руссии, а также сын царя и царицы Грузинской и много великих султанов не получали среди них никакого должного почета, но приставленные к ним татары, какого бы низкого звания они ни были, шли впереди их и занимали всегда первое и главное место» пишет Карпини. По его наблюдениям, монголы одинаково презирали всех чужестранцев, не принадлежавших к их племени, «считают их, так сказать, ни за что».
Хан Гуюк подтвердил великокняжеский ярлык Ярослава Всеволодовича.
В один из дней князь Ярослав был позван на прием к «ханше Туракине», которая дала ему пить из собственных рук, что у монголов считалось большой честью.
Русскому князю Даниилу Галицкому как-то тоже пришлось испить из рук хана «черного молока», как монголы назвали кобылий кумыс. По всей видимости, при этом он так скривился от отвращения, что развеселившийся хан велел предоставить ему для питья привычного вина.
Возвратившись от ханши Туракины, князь Ярослав заболел и через семь дней, 30 сентября 1246 года, умер. Многие были убеждены, что русского князя отравили, так как после кончины его тело сильно изменило цвет.
А Карпини в своих мемуарах даже указывает на возможный мотив преступления и приводит косвенные улики: «И доказательством служит то, что мать императора без ведома бывших там его людей поспешно отправила гонца к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала ему грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену».
Это вполне похоже на правду, так как «ничьими» русскими княжествами, оставшимися без законного князя, владеть было еще легче. Князь Александр на уловку Туракины не попался, тем более что она уже не имела в Каракоруме прежнего влияния.
Тем временем траурная процессия с телом Ярослава Всеволодовича отправилась на Русь, чтобы похоронить великого князя в родной земле. «Слышав Александр про смерть отца своего, приехал из Новгорода во Владимир и плакал по отце своем с дядей своим Святославом и с братьями своими», записано в Лаврентьевской летописи за 1247 год.
Двумя годами раньше ушла из жизни и мать Александра, княгиня Феодосия, так никогда и не оправившаяся от горя после смерти своего старшего сына. Последние годы Феодосия провела возле гроба Федора в Юрьевом монастыре, постригшись в монахини с именем Евфросиния. В том же Георгиевском соборе рядом со своим первенцем она и была похоронена.
В 1246 (или в 1245) году в волжской Орде был убит один из влиятельных русских князей, 67-летний Михаил Всеволодович Черниговский.
Обычно пишут, что князь Михаил и его боярин Федор отказались совершить языческий обряд и поклониться огню, но это не совсем точно. Через огонь проходили все, кто являлся в ставку, и князь Михаил в том числе: у монголов это была скорее очистительная «процедура», защищавшая от чумы и других свирепствовавших в то время эпидемий. Все гости в монгольской ставке были обязаны пройти через огонь, ни в коем случае не наступить на порог дома хана (не попирать его власть!), пить и есть из чужих рук для скрепления дружбы.
Но в волжской Орде черниговского князя Михаила, ко всему прочему, еще хотели заставить поклониться языческому истукану, изображавшему Чингисхана, наподобие того, как в Риме христиан первых веков заставляли совершать обряды перед изваяниями императоров. В полдень монголы кланялись своему идолу, приносили к его ногам что-то от своей утренней трапезы и потребовали, чтобы русский князь проделал это вместе с ними.
«Михаил, который был одним из великих князей русских, когда он отправился на поклон к Батыю, они заставили раньше пройти между двух огней; после они сказали ему, чтобы он поклонился на полдень Чингисхану. Тот ответил, что охотно поклонится Батыю и даже его рабам, но не поклонится изображению мертвого человека, так как христианам этого делать не положено», рассказывает вездесущий Карпини.
Князь Михаил и боярин Федор Черниговские были казнены, Церковь почитает их как святых мучеников за веру.
Но все же казнь в Орде князя Михаила и его преданного слуги боярина Федора за «оскорбление» идола Чингисхана была довольно редким и потому громким случаем. Как пишет Карпини, «так как они не соблюдают никакого закона, то никого еще, насколько мы знаем, не заставили отказаться от своей веры или закона, за исключением Михаила»
Монголы вообще равнодушно относились к чужим верованиям, не препятствовали совершению богослужений в православных храмах и совершенно не понимали, что такое христианство: миссия Карпини с посланием от Папы Римского не увенчалась даже приблизительным успехом.
Кочевники каждый на свой лад поклонялись кто солнцу, кто земле, кто луне, называя ее своим императором, при этом свято соблюдая некоторые общие правила. По их обычаям, например, нельзя было извлекать ножом мясо из котла, рубить топором возле костра (чтобы случайно не отсечь «голову огня»), проливать на землю молоко или убивать неоперившихся птенцов.
«А убивать людей, нападать на земли других, захватывать имущество других всяким несправедливым способом, предаваться блуду, обижать других людей, поступать вопреки запрещениям и заповедям Божиим отнюдь не считается у них греховным, с горечью замечает францисканец. Убийство других людей считается у них ни за что».
В 1248 году умер великий хан Гуюк, престол заняла его вдова Огуль-Гаймыш, и братьям Александру и Андрею опять пришлось ехать в Каракорум, чтобы получить из ее рук ярлыки на княжество.
По всем законам великокняжеский ярлык должен был достаться старшему брату, Александру. Но Огуль-Гаймыш, враждовавшая с Батыем и осведомленная о хороших отношениях между ним и Александром, ярлык на великокняжеский престол во Владимире пожаловала Андрею Ярославичу.
Князь Александр чисто номинально получил от ханши опустошенный «Киев и всю Русскую землю» и, вернувшись в свое отечество, поселился в Новгороде.
В его дальнейшей жизни, можно даже сказать, не было ничего особо героического. Все так же
Александр Ярославич охранял северные новгородские границы то от немцев, то от чуди, то от литовцев. В его обязанности входило собирать с новгородцев дань для Орды, и ему не раз приходилось защищать ордынцев сборщиков дани от возмущенных горожан, порой жестко пресекая среди них беспорядки.
В свое время князь Александр женился на полоцкой княжне Александре Брячиславне, у него подрастали сыновья Василий, Дмитрий и дочь Евдокия.
По-прежнему ему приходилось ездить в Орду с подарками и делать все возможное, чтобы татары в очередной раз не прислали на Русь карательные отряды.
Можно даже предположить, что князь Александр Ярославич не пользовался особой популярностью среди своих современников.
Героем в народе в то время, пожалуй, считался его младший брат, Андрей, который, вокняжившись во Владимире-на-Клязьме, возглавил антиордынскую коалицию. Сначала Андрей перестал посылать подарки хану и ездить на поклон в Сарай, а вскоре начал собирать против татар и войско. К нему примкнули его младший брат, тверской князь Ярослав Ярославич, князь Даниил Галицкий с братом Василько Романовичем, некоторые другие русские бояре и воеводы.
Можно даже предположить, что князь Александр Ярославич не пользовался особой популярностью среди своих современников.
Героем в народе в то время, пожалуй, считался его младший брат, Андрей, который, вокняжившись во Владимире-на-Клязьме, возглавил антиордынскую коалицию. Сначала Андрей перестал посылать подарки хану и ездить на поклон в Сарай, а вскоре начал собирать против татар и войско. К нему примкнули его младший брат, тверской князь Ярослав Ярославич, князь Даниил Галицкий с братом Василько Романовичем, некоторые другие русские бояре и воеводы.
Все они, конечно же, уже осознавали, что одним им победить «тьматысячных» татар невозможно, и уповали на помощь запада. Переговоры активно велись с тем же Карпини и другими доверенными лицами Папы Римского.
Разъяренный неповиновением Батый послал на непокорных владимиро-суздальских князей войско под командованием воеводы Неврюя, которое в летописях называют «Неврюевой ратью». Неподалеку от Переяславля-Залесского русские дружины были наголову разбиты ордынцами, князь Андрей сумел спастись с поля боя и бежал в Швецию.
После этого Орда закрепила ярлык на великое княжество Владимирское за князем Александром Ярославичем.
Со своими мятежными братьями князь Александр вскоре примирился. Он вернул Андрея на Русь, дав ему почетное и доходное Суздальское княжество, и потом вместе с ним еще раз съездил с дарами к хану Улагчи. Другой его брат, Ярослав, тоже возвратился на свой «стол» в Тверь. После смерти Александра именно он станет великим князем Владимирским.
Князь Александр не поддерживал антиордынских выступлений, а некоторые из современных историков даже пишут, будто он «предал» своих братьев. Просто Александр был старше их и мудрее, он последовательно продолжал политику отца и имел свою четкую позицию. С самого начала он сделал для себя выбор: пусть уже лучше монголы, чем «папежники», как называли на
Руси католиков и тех, кто принимал латинскую веру.
Ордынцы не вмешивались в дела Церкви, не требовали внести изменения в ход богослужений и обряды, никому не навязывали своих верований. По большому счету, их интересовали только подарки, и к этому можно было как-то приспособиться. «А если они не получают, то низко ценят послов, мало того, считают их как бы ни во что; а если послы отправлены великими людьми, то они не желают брать от них скромный подарок, а говорят: Вы приходите от великого человека, а даете так мало?» говорится в «Истории монголов».