Марго! Чтобы больше мне никогда таких блатных клиентов! в сотый раз строго сказала Татьяна Георгиевна.
Тань, больше никогда! в сотый же раз, честно глядя старой подруге в глаза, пообещала Маргарита Андреевна.
До утра Татьяна Георгиевна сидела в родильном зале. У Анечки началась вторичная слабость родовой деятельности. В восемь утра она, наконец, родила славную, хотя и крохотную девочку. Молоденький папаша был так счастлив, что свалился в обморок, и санитарка приёмного отпаивала его горячим крепким сладким чаем. Как только он пришёл в себя сразу куда-то унёсся. Вернулся с огромным ворохом тюльпанов и раздавал цветы акушеркам, санитаркам и даже Татьяне Георгиевне досталось. Это было очень трогательно.
Свои деньги с «блатного клиента» Татьяна Георгиевна отработала честно. К моменту выписки Юли со здоровым малышом из родильного дома она уже видеть не могла ни её, ни Степана Михайловича. Первую с жалобами на всё про всё. Второго с его грозным претенциозным видом.
Воскресным вечером она сидела в кабинете и смотрела на монитор лэптопа. По первой ссылке на её ФИО открылся следующий текст:
Julyasha: Рожала у Татьяны Георгиевны. Ужасно! Несмотря на то что договаривались на роды именно с ней и заплатили немалые деньги, врачиха вела себя по-хамски! Сперва осмотрела какую-то малолетнюю бомжиху и только потом меня. Я ещё не уверена, протёрли после той бомжихи кресло или нет! Когда она очень больно, рука у неё с мою голову! наконец изволила меня посмотреть, то первым делом вскрыла плодный пузырь! И хотя я хотела рожать сама вскоре потащила в операционную! Конечно, чего ей сидеть всю ночь, когда можно дрыхнуть?! Муж везде и за всё со всеми рассчитывался. А выписку мне пришлось ждать полдня, потому что Татьяна Георгиевна, видите ли, была в операционной! Она там вообще одна работает и никому ничего не даёт! Чаще всех ко мне заходил врач отделения Михаил Вениаминович. Такой приятный, внимательный, сразу видно, что хороший человек и отличный доктор! Но она там никому ничего не даёт. Не ходите к ней рожать, мерзкая баба! Идите к кому угодно, только не к ней! Грубая, злобная! Ещё и любовница начмеда. Девочки на посту рассказывали
Марго! крикнула она старшей акушерке. Та моментально прискакала из соседнего кабинета.
Чего орёшь?
Ничего. Зайди и закрой дверь Марго, у меня что, здоровые руки?
У тебя? Ты что, издеваешься?
Марго, а что, в роддоме сплетничают, что я сплю с начмедом?
Разумеется. А что такого-то?! Ты же с ним на самом деле лет сто уже спишь!
Ну, не только с ним. Иногда я сплю и с другими мужчинами.
Но Семён Ильич у тебя всё-таки блатной клиент!
Какой ужас! Значит, весь персонал говорит о том, что я старая блядь?
Ну, блядь-то блядь, но почему же старая?! расхохоталась Маргарита Андреевна.
Иди к чёрту. Пойду домой. Отключу телефоны. Стряхну моль с меховых жилеток
Кадр шестой
Интерн
Утро понедельника началось традиционно. С двухчасовой «пятиминутки». Вернувшийся из командировки Семён Ильич сначала мрачно выслушал доклады дежурных врачей за сутки. А затем целый час гневно песочил Татьяну Георгиевну как исполнявшую во время его отсутствия обязанности начмеда. Она лично несла ответственность за всё про всё. За санэпидрежим. За огромное, просто какое-то нереальное количество кровотечений, произошедших в родильном доме на прошлой неделе. И, разумеется, за то, что сантехник из главного корпуса никак не дойдёт до родильного дома. А ещё за то, что поверх теплоэлектроцентрали, тянущейся под окнами отделения обсервации, змеилась надпись: «Котик, спасибо за доченьку. Твой верный Пёсик!» И за окурки в подвале и под приёмным покоем. Разумеется, и за окурки. За окурки особенно Семён Ильич в очередной раз бросал курить. Ещё она несла ответственность персональную! за то, что жители окрестных домов выгуливают псов на территории чахлого скверика, раскинувшегося перед родильным домом. И, в отличие от «а у них в Америке», говно за своими домашними любимцами жители района в пакетики не фасуют. Хотят, чтобы всё было как «а у них в Америке», а с фасовки собственного дерьма начинать не хотят. Вот такие противоречивые наши дорогие россияне Угрозой тотального обхода родильного дома Семён Ильич завершил пятиминутку. На часах было половина одиннадцатого.
Татьяна Георгиевна, зайдите ко мне в кабинет! всё ещё яростно буркнул распаливший сам себя начмед.
Она молча проследовала за ним в лифт.
Привет! радостно и где-то даже нежно и интимно прошептал Сёма, как только Татьяна Георгиевна закрыла дверь в его кабинет.
Виделись! Она шлёпнулась в кресло напротив стола.
Кофе будешь?.. Я по тебе скучал.
Кофе не буду. Я по тебе тоже.
Что-то по тону не скажешь.
Страсти, Сёма, дорисуй сам.
Сейчас девочка поступит, скорее всего, шейку подшивать. А меня в горздрав вызывают. Сделаешь?
Разумеется, она сделает. Семён Ильич не очень любил эту достаточно простую, в принципе, операцию. Специалистом он был отменным. Но акушеры-гинекологи бывают иногда жутко суеверны. А у Семёна Ильича на ниве подшивания шеек была пара неудач.
А чего ко мне, в обсервацию?
Девица на учёт вообще не становилась. В двадцать пять недель явилась в женскую консультацию. Врач её на кресло, а там Шейка раскрыта. Тестоватая херь какая-то пальпируется. Сильно детально она уточнять не стала. Оно ей надо, чтобы в консультации что-то случилось? В общем, девицу «Скорая» к нам везёт, со мной согласовано. Заведующая меня попросила, а у меня горздрав
Ты же сегодня всем обход начмеда пообещал.
Вернусь и обойду, он захихикал. Там обойду, здесь обойду
Это всё, Семён Ильич? Я могу идти работать?
Тань, ты чего замороженная какая-то? Я тебя чем-то обидел? Неужели за пятиминутку сердишься?
Можно подумать, ты первый раз на меня орал. Все прекрасно знают, что ты на меня орёшь. Никто на тебя ни за что не обижался. Это у меня так Всю ночь спала. Выспалась вот и не в духе. Не обращай внимания.
У меня в пятницу защита. Будешь?
Ну, разумеется, буду.
И на банкет придёшь?
Ну, разумеется, приду.
Ну я там это Ты ж понимаешь
Сёма, я уже давно привыкла к совместным посиделкам с твоей женой. За столько-то лет! Татьяна Георгиевна поднялась с кресла. Я могу идти работать, Семён Ильич?
Ну вот опять ты!.. А что я сделаю? Ты сама не хотела, чтобы я что-то делал!
Успокойся. Да, я сама не хотела. Да, я сама дура. Всё сама. Я в курсе. Ты не хочешь, чтобы я приходила на банкет? Я не приду.
Тань, ты чего замороженная какая-то? Я тебя чем-то обидел? Неужели за пятиминутку сердишься?
Можно подумать, ты первый раз на меня орал. Все прекрасно знают, что ты на меня орёшь. Никто на тебя ни за что не обижался. Это у меня так Всю ночь спала. Выспалась вот и не в духе. Не обращай внимания.
У меня в пятницу защита. Будешь?
Ну, разумеется, буду.
И на банкет придёшь?
Ну, разумеется, приду.
Ну я там это Ты ж понимаешь
Сёма, я уже давно привыкла к совместным посиделкам с твоей женой. За столько-то лет! Татьяна Георгиевна поднялась с кресла. Я могу идти работать, Семён Ильич?
Ну вот опять ты!.. А что я сделаю? Ты сама не хотела, чтобы я что-то делал!
Успокойся. Да, я сама не хотела. Да, я сама дура. Всё сама. Я в курсе. Ты не хочешь, чтобы я приходила на банкет? Я не приду.
Нет! Начмед аж вскочил из-за стола. Я хочу! Не вздумай не прийти. Я без тебя на том банкете совсем сдохну. Защита эта ещё, чистый фарс
Ой, я тебя прошу. Полчаса позора и ты доктор наук.
Ты тоже уже давай, кандидатскую свою добивай.
Всё, не читайте мне мораль, дядя Сёма. Я пошла. И не кидайся ко мне с поцелуями, сто раз увидимся ещё. Татьяна Георгиевна направилась к двери.
У меня иногда впечатление, что именно ты моя жена, а не та женщина, что сейчас у меня дома.
Это только впечатление, Сём, только впечатление Ты же знаешь, что оно ложное. Вот бывает же так, что кажется угроза, что шейку надо подшивать, а там шеечная беременность! И хорош именно тот акушер-гинеколог женской консультации, что особо «туда» руками не лез. Вот и ты, Сём, не лезь глубоко во впечатления, ладно?
Стерва!
Я тебя тоже люблю, Семён Ильич
Татьяна Георгиевна вышла из кабинета. Под дверью уже скопилась очередь. Беременные возмущались. Медперсонал смотрел в пол. Ещё бы, сплетничать за спиной это вам не в лицо смотреть.
Настроение у заведующей стало распрекрасное. Совершенно непонятно почему. Может быть, потому, что спать всю ночь подряд это замечательно. Хотя когда ночью тебя дёргают, будят, будоражат, покоя не дают ночь кажется длиннее. А так что? Лёг. Встал. Возможно, долгий непрерывный сон залог красоты и здоровья, но время собственно жизни он сильно укорачивает. Зачем кому-то нужно сонное долголетие? Всё равно ведь в этом покойном долголетии ничего не происходит! Или у них, долго спящих, весёлые цветные сны? Сны это для тех, кто не доживает наяву. Хотя нормальная физиология утверждает, что сон относительно бессознательное состояние, пищеварительная активность снижается, моча концентрируется, бла-бла-бла Толстеешь и отекаешь, короче. Что там о снах говорит нам всё та же нормальная физиология? Картинки возникают во время быстрого сна. В это время человека труднее всего разбудить. Татьяна Георгиевна давным-давно не видела снов. Во всяком случае, в те редкие моменты, когда ей удавалось проспать от и до. Видно, и тогда она была готова вскочить «в ружьё!» по первому писку из пространства. Полковая лошадь, а не баба! Вечно взнуздана, вечно готова. Кому нужна полковая лошадь? Всем нужна женщина, глубоко и крепко спящая рядом. И видящая во сне всякие милые глупости.
Воскресный вечер Татьяны Георгиевны был прекрасен. Она действительно отключила все телефоны. Иногда можно. Тем более что Сёма уже был в городе и если бы что-то случилось в роддоме дозвонились бы. Так что она без зазрения совести отрубила связь с внешним миром. И долго-долго лежала в ванне, предварительно вылив туда столько жидкости для пены, что та стояла столбом чуть не до потолка. Затем она сервировала ужин на одну персону. И съела его медленно, с удовольствием и весь, без остатка. И совершенно неважно, что на ужин у неё была банка тунца и ржаные сухарики. Собственно, это всё, что было в доме. Но заезжать в супермаркет было лень. Главное сервировать! Иначе зачем она покупала этот прекрасный столовый сервиз? Неужели чтобы есть из него консервированного тунца с завалявшимися в хлебнице сухариками? Нет, главное чтобы никто не отрывал, не отвлекал и не вопил: «В приёмное! В родзал! В операционную! К телефону!»