Аркаша! Мы его на стену привесим, честь по чести. Не только в Великобритании, в конце концов, акушеркам образовываться! рассмеялась Марго и поцеловала старого анестезиолога в колючую щёку. Так что будешь иметь возможность каждую смену памятью о детстве любоваться!
Ну всё, всё Не то я растаю, поплыву, рассентиментальничаюсь. И это будет действительно смешно.
Вот никак не мог даже сейчас обойтись без слов, да?! Без оборотиков и вечного своего цинизма!
Не мог, Маргоша, не мог. Иначе бы заплакал. Ну или зарычал Слушай, а у этого засранца Александра Вячеславовича действительно лихо получалось с Валей балакать. Реально способный молодой человек. И я уже почти уверен, что во всём. Ладно, пойду к себе, на пятый этаж. Если что ни в коем случае не вызывайте! Я старый больной человек, мне нужен крепкий продолжительный сон. Желательно медикаментозный.
Разумеется, что никто никому и никогда тут не желал спокойной ночи. Ни вслух, ни жестами. Врачи самые суеверные люди на всём белом свете. Так что разошлись по рабочим местам молча.
Кадр семнадцатый
Крепкий продолжительный медикаментозный сон
В девять вечера около приёмного отделения припарковался милицейский «бобик». Два плотных дяденьки в серых форменных бушлатах выволокли из зарешёченной части машины еле стоящую на ногах тощенькую бабёнку и под руки затащили её в родильный дом.
Принимайте обдолбанную девку, это по вашей части! сказали плотные дяденьки стройненькой молоденькой акушерке, открывшей им двери, воткнули синюю вонючую бабёнку в стул, и быстренько испарились. Только колёса «бобика» по снегу скрипнули.
Пшла на хуй! изрекла «фея».
Что вы себе
Пшла на хуй, я сказала! повторило диво дивное, и голова её склонилась на плечо.
Зинаида Тимофеевна! крикнула растерявшаяся акушерка. И тут же схватилась за телефон.
Татьяна Георгиевна, тут явно к вам Милиция привезла и уехала. А санитарка ушла в главный корпус за бельём. А я её боюсь!
Кого ты боишься? уточнила трубка.
Да тут женщину привезли
Пшла на хуй! снова ожила «женщина».
Приходите быстрее! взвизгнула акушерка и бросила трубку. Хотя она и остерегалась Мальцевой, но этой, на стуле, она боялась гораздо больше. Особенно, когда рядом нет Зинаиды Тимофеевны. У той такие ручищи, что любой культурист позавидует. И разговор короткий и чёткий.
Но долг есть долг. Акушерка достала из ящика стола чистый бланк истории родов. И ручку. И, набравшись смелости, спросила:
Как вас зовут? У вас паспорт есть?
Бляа-а-а-а-адь! заорала бабёнка в ответ на такие, казалось бы, невинные вопросы.
Да что же такое! бедная испуганная юная акушерка подскочила со стула и прижалась к стене.
Бляа-а-а-адь! истошно заголосила бабёнка, неистово забилась в корчах, сверзилась со стула и скрутилась колесом. Бляа-а-а-адь, еба-а-а-ать как бо-о-о-о-ольно!
Тут, слава богу, в приёмный покой пришла Мальцева. Да не одна, а со своим интерном. Крепкий мужик тут явно не помешает. Акушерка мысленно перекрестилась и отлипла от стеночки.
Вот, Татьяна Георгиевна, сказала она Мальцевой, немедленно бросившейся к валяющейся на кафельном полу бабе, милиция привезла, ничего толком не сказала и уехала.
Чему вас учат?! Надо было уточнить, какое отделение, где нашли!
Они сказали только: «Принимайте обдолбанную девку, это по вашей части!» и уехали. Как я буду милицию задерживать?
Ну ты дубина! рявкнула Мальцева на акушерку, уже нащупав пульс на сонной артерии и теперь пристально осматривая руки бабёнки. Надо было выскочить и номера машины запомнить. Вызывай для начала анестезиолога. Менты правы. Баба совершенно обдолбанная. Свежеобдолбанная. И она рожает. Кто сегодня в обсервации дежурит, Линьков? Его тоже вызывайте!
Татьяна Георгиевна, Линьков уехал. Сказал на пару часов. Сына из школы забрать. Всё равно, сказал, Мальцева здесь! чуть не плача, выговорила акушерка.
Не родильный дом, а бордель какой-то! Завтра же докладную начмеду и на хер этого пенсионера, пусть своим малолетним отпрыском занимается
Бля-а-а-адская же ж бляа-а-адь, сука, бо-о-о-льно! перебила возмущённую Татьяну Георгиевну дама «с паркета». У неё, по-видимому, снова началась схватка.
Александр Вячеславович, что стоите остолопом?! Помогите мне это поднять и уложить на кушетку!
Акушерка тоже бросилась на помощь. Впрочем, это было совершенно лишним. Интерн легко поднял «обдолбанную девку».
Да она весит всего килограммов сорок, констатировал он. Не трогайте её, Татьяна Георгиевна, она сильно воняет.
Привыкайте, мой дорогой, в акушерстве, бывает, ещё не так, как вы выразились, воняет. Почему у неё под дозой схватки болезненные? И где, чёрт возьми, Аркадий Петрович?!
Я тут, мой ангел! из «приземлившегося» лифта вышел Святогорский вместе с Зинаидой Тимофеевной. Поскольку ургентный звонок не трубил, я позволил себе по дороге сюда подобрать нашу славную санитарку в подвале. А то сколько она там будет мёрзнуть, бедолажечка, с гружёной каталкой, если тётка Зинаида у нас нынче и за лифтёра в связи с урезанным бюджетом? Ну что у нас тут? Ломка?
Да нет, не ломка. Тьфу ты! Не абстиненция! Похоже, свежепринявшая. Менты привезли и бросили, а акушерка юная, голова чугунная, ментов не задержала, зараза!
А что, менты оказывали сопротивление при задержании? Ах как нехорошо, голубушка, что вы не обучены приёмам задержания ментов, оказывающих сопротивление! укоризненно проговорил он в сторону акушерки приёмного, щупая тем временем пульс и на крупных сосудах, и на периферических. Так, измеряй давление! Это-то ты умеешь?
Акушерка бросилась трясущимися руками наматывать манжету.
А ты что стоишь?! рявкнул он на свою анестезистку. Видишь, дитя неразумное пытается своим раздолбанным тонометром давление карандаша измерить. Доставай наш аппарат Я сам! Набирай пока лошадиные дозы глюкозы и аскорбинки. Закатаем Ну вот, давление восемьдесят на сорок. До коллапса рукой подать. Доставайте, Татьяна Георгиевна, кортикостероиды из шкафа.
У тебя в чемодане есть, не жмотничай!
Ё-о-о снова подало голос создание.
Женщина! Женщина! Как вас зовут, милая моя?! заорал Аркадий Петрович и пошлёпал бабёнку по щекам.
О-о-о-
Оля?
К на хуй О-о-о
Неужели Коля?! сделал большие глаза анестезиолог.
Татьяна Георгиевна мимо воли хихикнула.
Перчатку!.. Аркадий Петрович, подвинься, дай я её посмотрю. Мальцева надела поданную акушеркой перчатку и присела на кушетку. Саша, раздвиньте ей ноги и держите, чтобы она меня тут не уе не ударила, блин.
Тем временем анестезистка уже вводила в вену «живительный» коктейль, акушерка приёмного пыталась создать «кожную складку» на истощённом плечике, чтобы ввести преднизолон. Роженица тем временем оглашала пространство приёмного покоя жутким матом-перематом.
Аркаша, даже у меня уши вянут, сказала Татьяна Георгиевна и извлекла правую руку из исследуемых недр.
«Даже у тебя» не показатель, дорогая моя младшая подруга. А вот то, что они вянут даже у меня это да! Прямо хочется схватиться за блокнот и немедля записать весь этот неповторимый городской фольклор! Чтобы потом поражать воображение сантехников и вызывать восхищение таксистов.
Не слишком она рожает, кстати. Шейка едва-едва пропускает палец. Мой. Головка низко, схватки не такие уж и интенсивные. В общем, не знаю, почему ей так больно.
К тому же она под кайфом. То есть в данном случае прямо скажем под анестезией. Странно Тётка с парадоксальными реакциями? задумчиво протянул Святогорский.
На разрыв матки не тянет, тьфу-тьфу-тьфу! А вот на первичную слабость родовой деятельности
Типун вам на язык в обоих случаях, Татьяна Георгиевна!
Да какой там типун Хотя в первом случае да! А вот насчёт слабости боюсь, я не ошибаюсь. Не будь я заведующей отделением!.. Акушерка! Я так и буду тут в грязной перчатке сидеть или, может быть, вы соизволите подать мне стекло?!
Несчастная юная дева метнулась, загремела биксами[12] и подала под пальцы Мальцевой предметное стекло для вагинального мазка.
Благодарю. Оформляйте. Переводите в родильный зал. В изолятор.
Меня Оксана зовут! вдруг с трудом, но уже вполне осознанно, прохрипела бабёнка. Возвращающий к жизни надпочечники преднизолон вкупе с живительными для организма сахарно-витаминными коктейлями исправно делал своё дело. Чё ты, блядь, вены колоть не умеешь?! тут же вдогонку вызверилась она на анестезистку.
Вы бы помолчали, гражданочка! обиженно огрызнулась та.
Я чё в «обезьяннике», какая я тебе «гражданочка»?
Фамилия у вас есть, Оксана?
Есть, что я вам, собака, что у меня фамилии нет? Егорова моя фамилия. Как я тут ваще оказалась-то? Вы кто, люди?
Вы, Оксана Егорова, в родильном доме! строго сказал Аркадий Петрович. И вы, Оксана Егорова, рожаете!
Чё заладил «Оксана Егорова, Оксана Егорова»?! Для тебя Ксюха.
Очень приятно. Аркадий Петрович.
Уй, бля Опять начинается!!!
Так, Александр Вячеславович, зовите сюда нашу бригаду, пусть переводят её в родзал. В изолятор, разумеется.
Я понял с первого раза, Татьяна Георгиевна.
А если поняли, чего ещё тут прохлаждаетесь?!
Интерн подошёл к внутреннему телефону и набрал родзал.
Вера Антоновна, пришлите сюда санитарку и каталку. И вторую акушерку.
Учись! кивнул на интерна Аркадий Петрович, обратившись к акушерке приёма. Это, вообще-то, твоя работа. Просто Татьяне Георгиевне приятнее орать на Александра Вячеславовича, чем на тебя.
Я понял с первого раза, Татьяна Георгиевна.
А если поняли, чего ещё тут прохлаждаетесь?!
Интерн подошёл к внутреннему телефону и набрал родзал.
Вера Антоновна, пришлите сюда санитарку и каталку. И вторую акушерку.
Учись! кивнул на интерна Аркадий Петрович, обратившись к акушерке приёма. Это, вообще-то, твоя работа. Просто Татьяне Георгиевне приятнее орать на Александра Вячеславовича, чем на тебя.
Ни на кого я не ору. А вы, Оксана, что, совсем не помните, как тут оказались?
Помню. Не про как здесь, но кое-что помню. Мы сидели у Лидки, потом я с Тохой поругалась и куда-то пошла Дальше помню, что меня эта жопорукая, она скривилась в сторону анестезистки, в вену, бляха, колет.
Ой, да в ваши вены попасть
Без тебя отлично попадаю, курва!
Да как вы смеете!
Девочки, не ссорьтесь! миролюбиво резюмировал Святогорский. Татьяна Георгиевна, полагаю, что я вам сегодня буду необходим, да?
Пригромыхала родзальная санитарка с каталкой. Интерн легко перекинул Оксану Егорову с кушетки на «транспортное средство».