Сферой рутинизации можно считать и эволюцию антитеррористической коалиции, которая была создана (сразу после и сентября) как небывалое, казавшееся невероятным единение стремлений и сил почти всех стран мира, вплоть до Китая, России, даже Ливии и т. д. Реальное участие в единственном коллективном действии коалиции афганской операции у большинства примкнувших к ней было, как известно, различным. Факторы участия, по всей видимости, тоже опасение стать жертвой аналогичного нападения, стремление использовать антитеррористическую ситуацию в собственных интересах, уступка американскому давлению, наконец, боязнь выглядеть сторонниками террористов. Показателен разброд в коалиции при повороте следующего предполагаемого удара в сторону Ирака. Похоже, что скоро она разделит участь всех ситуативных военно-политических блоков (XIXXX веков), члены которых всегда руководствуются собственными интересами, даже когда существует общий противник, и привычно расходятся в разные стороны по завершении кампании.
Актеры и зрители
Модель взаимодействия «актерского» и «зрительского» участия в разыгрываемых на мировой арене событиях представляется пригодной для анализа некоторых существенных сторон рассматриваемой проблемы. (Вослед Т. Парсонсу участники социального действия в социологических текстах обычно именуются акторами; в данном же случае доля демонстративности в действиях разных сторон и террористов, и их противников, а также соучастников, сторонников и т. д. столь велика и важна, что более уместно говорить об актёрах.)
Актеры и зрители
Модель взаимодействия «актерского» и «зрительского» участия в разыгрываемых на мировой арене событиях представляется пригодной для анализа некоторых существенных сторон рассматриваемой проблемы. (Вослед Т. Парсонсу участники социального действия в социологических текстах обычно именуются акторами; в данном же случае доля демонстративности в действиях разных сторон и террористов, и их противников, а также соучастников, сторонников и т. д. столь велика и важна, что более уместно говорить об актёрах.)
Кроме того, ситуация такова, что на политической сцене, как уже отмечалось, отсутствуют «первичные» актеры, т. е. те, кто задумал и совершил операцию и сентября. По сути дела, все, что мы до сих пор знаем об этом, продукт догадок со стороны простых зрителей (или экспертов, т. е. более квалифицированных зрителей).
Но «зрелищность», эффект наглядности, по всей видимости, входили в расчет организаторов акции [12] . Как и выбор целей зданий, имевших не столько практическое, сколько важнейшее символическое значение для американцев.
В ходе развития политических последствий акции на первый план вышла не столько проблема поисков конкретных виновников, сколько проблема использования создавшейся ситуации для «своих» (с точки зрения различных деятелей и сил «вторичных» актеров). Соответственно в настроениях «зрителей» главным оказывается не столько осуждение конкретных виновников, сколько оценка действий «вторичных» действующих лиц и организаций. Иначе говоря, важна не сама борьба с предполагаемыми виновниками террора, а одобрение различных инстанций, демонстративно занятых этой борьбой, в общественном мнении своей страны. Это значит, что сами «зрительские» оценки (позиции общественного мнения) формируемые, как водится, под воздействием массмедиа и политрекламы выступают в активной роли укрепления или низвержения авторитетов. Разумеется, это весьма упрощенное представление реальных механизмов взаимодействия и трансформации ролевых функций в системе «актеры зрители».
Представляет очевидный интерес сопоставление американских и российских «зрительских» представлений о причинах террористической акции.
В сентябре 2001 года российские граждане сочли, что террористами прежде всего двигали «ненависть к США» (45 % опрошенных) и религиозный фанатизм (45 %). чувство мести за бомбардировки и преследования (29 %), безумие (27 %), зависть к богатым странам (13 %), неприятие всей современной цивилизации (9 %).
По данным другого опроса (сентябрь-октябрь 2001 года) религиозный фанатизм (42 %), ненависть к США как к символу западной цивилизации ( 35 %). стремление запугать людей, живущим по иным законом и традициям (31 %), желание посеять в мире хаос и беспорядки (30 %).
В основном, как видим, повторяются в разных вариантах два фактора ненависть к США и религиозный фанатизм.
А вот как восприняли причины нападения американцы:
Таблица 1.
Общественное мнение США о причинах акции террористов
(Newsweek Poll, 2021 сентября 2001 года, % от числа опрошенных)
Согласно другому опросу, проведенному в США в те же дни, в качестве причин ненависти террористов к Америке назывались «демократия и свобода» (26 %), поддержка Израиля (22 %), ценности и образ жизни американцев (20 %), экономическое влияние США на Ближнем Востоке (11 %) (Harris Poll, октябрь 2001 года). В те же дни 32 % американцев высказались за то, чтобы ослабить связи с Израилем, чтобы уменьшить опасность террористических нападений на США, 50 % с этим не согласились (Newsweek Poll, 1314 сентября 2001 года).
Между тем в Пакистане при распределении мнений о том, кто несет ответственность за нападение на США, прежде всего называется Израиль (48 %), далее сами американцы (25 %), заметно реже Усама бен Ладен (12 %) и палестинцы (10 %) (Gallup Pakistan, 1112 октября 2001 года, опрос городского населения в четырех провинциях). Примечательно при этом, что хотя чуть больше половины (51 % опрошенных) пакистанцев одобряют поддержку США со стороны президента П. Мушараффа, для 82 % Бен Ладен муджахеддин, т. е. героический воин, и только для 6 % террорист. Вероятно, подобное распределение мнений присуще населению многих мусульманских стран, особенно тех, в которых существуют явные различия между позициями политической элиты, вынужденной считаться с существующей расстановкой сил в мире, и воинственно настроенной контр-элиты, имеющей массовую поддержку. (К сожалению, результаты большого опроса в 12 таких странах, проведенного осенью 2001 года американским Gallup, недоступны для исследования и публикаций.)
Строгое сравнение данных, полученных в разных концах света, конечно, невозможно, тем более что и вопросы ставятся неодинаково. Но общую направленность результатов сопоставить все же можно. Ситуация напоминает известную притчу о слепых, которые с разных сторон ощупывают слона, у каждого свои представления о предмете.
На деле, разумеется, каждая сторона (или группа «зрителей») рассматривает события в свете собственных стереотипов восприятия; если же иметь в виду не просто «рядовых» зрителей, а власть и силу имущих, то в их публично выраженных оценках неминуемо присутствуют и собственные интересы. Как видно из приведенных выше данных, «израильский» фактор незаметен в представлениях россиян (благо на него давно «не нажимают» власть и массовая пресса), но весьма важен во мнениях американцев и преобладает в мусульманской стране, даже такой образцово «умеренной», как сегодняшний Пакистан.
Как правило, общественное мнение в разных странах, поддерживаемое традицией, формируемое под влиянием массмедиа и полит-рекламы, обладает большим запасом инерции, поэтому оно служит удобным проводником для возвращения ситуации «на круги своя», к привычным пристрастиям и стереотипам.
После анонимного удара и сентября в некотором смысле в роли «зрителей» оказались практически все, в том числе и американская администрация, озабоченная тем, как будут восприняты (прежде всего в собственном населении) ее ответные действия. Даже неуловимый бен Ладен (или те, кто делает заявления от его имени) выдержал паузу, прежде чем заявить о своем отношении к событию. Несколько позже начался уже торг со многими участниками по поводу условий и цены «вторичных» действий (ответных, побочных, искусственно привязанных к акции террористов и т. п.). Так, П. Мушарафф очевидно пытался возможно, для ослабления радикально-исламистской оппозиции в обмен на поддержку США получить что-то вроде признания своих претензий на Кашмир. Примеры из области российско-американских отношений вполне очевидны.
Заслуживает внимания еще один аспект «зрительской» модели рассмотрения «постсентябрьского» развития мировых событий. Как отмечалось, «актеры» и «зрители» влияют друг на друга, могут и меняться местами. Но барьер между этими ролевыми позициями всегда в каком-то виде сохраняется. Та рутинизация «антитеррористической» коалиции, о которой говорилось выше, означает неумолимое превращение соучастников в зрителей, более или менее симпатизирующих реально действующим силам (США и Англии). Но можно ли предположить, что подобный процесс происходит и «на другой стороне», т. е. среди поддержавших или одобривших теракт и сентября? Очевидно, что никакого явного, даже декларативного «единого фронта» исламских, арабских, радикально-воинственных сил не существовало никогда. Близость настроений не означает единства сил, в том числе и внутри соответствующих стран. Массовые «аплодисменты» террористам, которые были слышны в прошлом сентябре, еще нельзя считать знаком реального антизападного, антиамериканского единения. Поскольку политическая и экономическая элита в мусульманских странах вынуждена по крайней мере, частично принимать во внимание связи с развитыми странами Запада, хотя бы для продажи нефти, она сейчас отказывается от открытой поддержки наиболее воинственных настроений.
Выбор Путина
Отвечая в сентябре 2001 года (N=400 человек) на вопрос, что в первую очередь повлияло на решение В. Путина о поддержке американской позиции, 35 % опрошенных москвичей назвали представление о том, что теракты в США «направлены против всей современной цивилизации», 10 % расчет на решение экономических проблем (долги, тарифы), но чаще всего (44 %) упоминалась надежда на прекращение западной критики действий российских войск в Чечне.
Можно предположить, что для В. Путина выражение безоговорочной поддержки американских властей явилось не столько непосредственной эмоциональной реакцией на события, сколько средством укрепить позиции России в мире и свои собственные позиции в сообществе мировых лидеров (в G8). И в то же время способом добиться от США и других западных стран если не одобрения своей чеченской политики, то ее признания в рамках общей борьбы против исламского терроризма.