Всеобщее избирательное право в России, говорил незнакомец, это национальная катастрофа! Помилуйте: разве наш пензенский опившийся Робеспьер выберет в Государственную думу дельного человека? Да ни в коем случае, и уже потому ни в коем случае, что дельный человек не станет тратить время на говорильню, партийные дрязги и прочую ерунду!.. А выберет он обязательно бездельника, мерзавца, сладкоголосого дурака, выберет по той простой причине, что он не отличает террориста от либерала, что он стеной станет за бандита с большой дороги, если тот посулит ему вечный базарный день!..
Аркаша Чистов вполслуха слушал речи бородача, то и дело косил в сторону Риты Мук и думал о том, что человеку нужно для счастья совсем немного: дом, который нельзя отнять, жена, которая не уйдет к другому, любимое дело, которое наполняет смыслом существование, мелкие радости, которые скрашивают досуг, в сущности, вот и все. Особенно занятным ему показалось то, что этот идеал осуществим равно в Патагонии, при первых Сасанидах и в случае недорода.
После пикника в Бобыльске они не виделись примерно полтора года, и Аркаша уже подзабыл о существовании Риты Мук; только иногда оживала в нем нежность, обжигающая нутро, но он не знал, к чему ее отнести, и принимал за томление плоти, которое было так естественно в положении молодого холостяка. Но вот как-то студеным январским днем, когда опасно было прикасаться к металлическим ручкам подъездов и молочного цвета пар валил сквозь решетки канализации, он столкнулся лицом к лицу с Ритой Мук на углу бывшей Никольской улицы и Театральной площади, остолбенел, и вдруг на него напало головокружительное ощущение, точно земля ни с того ни с сего перевернулась ногами вверх. Видимо, Рита Мук почувствовала нечто схожее, ибо они, не сговариваясь, двинулись бок о бок вдоль Офицерской улицы, завернули в первую попавшуюся подворотню и соединились в коротком, паническом поцелуе, как на пару выкрали кошелек.
С тех пор они виделись каждый день; в любую непогоду они гуляли рука об руку либо в Летнем саду, среди пеналов для статуй, похожих на нужники, либо вдоль набережной Мойки, от Поцелуева моста до Новой Голландии, либо вокруг Михайловского дворца. Разговаривали они мало, поскольку были сосредоточены на чувстве взаимного магнетизма, которое воспринимали как сокровенное знание и редкую благодать, но неизменно обращали внимание на разные оскорбительные мелочи, вроде матерной брани и даже скомканных бумажек на мостовой. Мысль о браке казалась им недостойной, так как она слишком смыкалась с бытом, настолько их близость была таинственна и чиста.
Теперь Рита Мук мучительно отходила в соседней комнате, и сквозь стену в один кирпич было отлично слышно, как она стонет и мечется в забытьи. «А по улицам ходят люди, думал Аркаша Чистов, и дела им нет, что в двух шагах умирает самое главное существо во вселенной, без которого жизнь ничто» Он еще немного постоял у окна, вглядываясь в смутную перспективу Кузнечного переулка, потом прошел к письменному столу, сел в свое любимое кожаное кресло и пододвинул к себе большую бухгалтерскую тетрадь. Вошел старинный приятель Аркаши, доктор Пехотский, который дежурил у постели больной, и Аркаша глазами сделал ему «ну как?». Пехотский неопределенно пожал плечами, вытащил коробку папирос «Король Альберт» и закурил.
Минут пять молчали, доктор Пехотский, прислонясь спиной к голландке, Аркаша Чистов, листая свою тетрадь, молчали сосредоточенно и взаимно, как если бы обоих угнетала одна и та же шальная мысль.
Как подвигается твой доклад? спросил наконец Пехотский равнодушным голосом, чтобы только направить беседу на постороннюю, не мучительную стезю.
Так себе ответил ему Аркаша. Да и до того ли мне теперь, посуди сам. Между тем я клятвенно обещал начальству, что представлю доклад не позже 25 октября. Удивительная, знаешь ли, вырисовывается картина! Вернее будет сказать, я неожиданно пришел к заключению, которому, вероятно, суждено сделать переворот в статистике, криминалистике, психологии и вообще Слушай внимательно: я открыл, что число уголовных преступлений в процентном отношении есть константа, что, то есть, из века в век убивают, грабят, насилуют не больше и не меньше, а ровно на столько больше или меньше, на сколько увеличилось или уменьшилось народонаселение на Земле. Например, в голодном 1892 году в Тамбовской губернии было совершено 72 разбойных нападения, а в сравнительно благополучном 1912 году их было совершено на 4 % больше Так вот все дело в том, что за эти годы именно на 4 % разросся тамбовский этнос! Как ты думаешь, о чем это говорит?
Это говорит о том, заявил доктор Пехотский, что тамбовским бабам лучше бы не рожать.
Что-то я прежде за тобой этого толстовства не замечал.
Да в чем же здесь толстовство?! воскликнул доктор, забавно выпучивая над очками свои отчего-то вечно слезящиеся глаза.
А вот наш яснополянский пророк в свое время призывал покончить с порочной практикой деторождения и, таким образом, кардинально решал проблему добра и зла. Между тем очевидно, что простые решения никогда до добра не доводят, так как всякое бытие организовано слишком сложно, и если лечить социальные болезни свежим воздухом, то обязательно жди беды. Ты никогда не задумывался над тем, что Лейбниц куда понятнее евангелий?
Доктор Пехотский показал движением губ, что он над этим не задумывался никогда.
А я задумывался, и представь себе, много раз. Во-первых, я пришел к заключению, что Лейбниц потому понятнее евангелий, что он не сразу выходит на результат. Во-вторых, мне в конце концов стало ясно, что чем запутаннее та или иная этическая проблема, тем сложнее, неожиданнее должно быть ее решение. Ну например: чтобы обуздать уголовную преступность, необходимо привить юношеству обыкновение мыть руки перед едой. Во всяком случае, недаром Лейбница почитывают, а учение евангелистов исповедуют как закон
В соседней комнате протяжно застонала Рита Мук и несколько раз ударилась коленками о стену, да так по-здоровому энергично, что мелко зазвенела посуда в лаковом дедовском поставце. Доктор Пехотский отправился к умирающей, а Чистов устыдился тому, что за разговорами запамятовал о мучениях любимого человека, и даже покраснел от смущения и стыда. За темными окнами слышно шел мелкий, противный дождь, в щели между рамами залетал сырой ветер, а на душе так долго было пакостно и тревожно, что понятие о времени растворилось в самом времени, и невозможно было сказать, какой нынче день недели, что за пора суток, который час. Мало-помалу к какой-то общей душевной муке прибавилось острое ощущение оскорбленности, и было отчего: Рита Мук предала его не далее как месяц тому назад.
До середины минувшего сентября они виделись каждый день, и ежеминутное присутствие Риты Мук со временем сделалось настолько необходимым, что Аркаша Чистов в часы разлуки таскал под рубашкой ее сорочку, писал на бумажках родное имя и под видом беседы с возлюбленной разговаривал сам с собой. Делать было нечего, Аркаша настоял на женитьбе, и вот в день свадьбы, ему даже число вспоминать не хотелось, ибо в самом том числе таился смертельный яд, он получает записку от Риты Мук; в записке она писала, будто в последнюю минуту ей стало понятно, что она в действительности не любит Аркашу и никогда не любила, а любит другого человека и скоро станет его женой. Аркаше Чистову было отлично известно, кто таков был этот самый другой человек: троюродный брат его невесты, оптовый торговец и биржевик. Это обстоятельство представлялось ему особенно оскорбительным; сначала он надумал повеситься, потом запил, но его организм плохо справлялся со значительными дозами алкоголя, и эта история не получила логического конца. Разве что он крепко задумался о логичном в общественном развитии, частной жизни и поведении человека: по всему выходило, что это довольно глупо выискивать логичное во всем происходящем с людьми, обществом и страной, поскольку, во-первых, известна масса явлений и событий, в которых логика даже не ночевала, вроде войн за мировое господство, поскольку, во-вторых, человечество, может быть, по своей сути иррационально, ибо действует, главным образом, исходя из символов и поверий.
Впоследствии Аркаша Чистов окончательно укрепился в этой обезболивающей идее, именно когда однажды под вечер кто-то позвонил в его квартиру в Кузнечном переулке, он открыл дверь и увидел на пороге свою драгоценную Риту Мук. Оказалось, что за неделю до свадьбы с ее троюродным братом она подхватила какую-то таинственную болезнь, которую затруднился квалифицировать даже такой блестящий диагност, как доктор Пехотский, и явилась умирать не куда-нибудь, а к Аркаше в Кузнечный переулок, дом 8, квартира 2. Логики такого поведения он постичь даже не попытался и принял появление своей бывшей невесты, как принимают сумерки или дождь. Теперь она лежала в соседней комнате и билась коленями о стенку, вызывая дрожание посуды в лаковом дедовском поставце.
Аркаша Чистов посмотрел в окно, которое заметно побледнело, то ли занималось утро, то ли зажглись на улице фонари, взял в руки перо и пододвинул к себе большую бухгалтерскую тетрадь.
«По справке департамента полиции, писал он, в Тамбовской губернии за 1899 год было совершено в общей сложности 425 уголовных преступлений, причем наказанию по суду заключением в арестантских ротах, каторжными работами и ссылкой на поселение в Сибирь было подвергнуто 514 человек. В следующем 1900 году в той же губернии было зарегистрировано 472 преступления, а различным наказаниям подвергнуто 611 человек. Далее в том же духе. Эта динамика находит интересную историческую параллель: в эпоху Петра Великого, когда пенитенциарная система была несравненно жестче, в 1708 году за казнокрадство было казнено 11 человек, в 1709 году 17, в 1710 аж 22» Вошел доктор Пехотский, кашлянул и сказал:
Ты бы, Аркадий, прилег, ведь третью ночь не спишь.
А который теперь час?
Начало восьмого.
Чего: вечера или утра?
Утра.
Стало быть, уже среда занималась над городом на Неве. Аркаша прислушался: трамваи еще не ходили, но мило тренькали колокола Владимирской церкви и где-то постреливали, это была примета новейшего времени, которая вгоняла в панику горожан, точно кто нарочно ходил по ореховой скорлупе.
С ума сойти можно! сказал Аркаша Чистов и сделал протяжный вздох. Еще год тому назад я бы в глаза наплевал тому человеку, который сказал бы, что скоро у нас станут стрелять среди бела дня.