Скорее уж извращением следует признать то, что мы называем культурой поведения. Когда замученный цивилизацией горожанин мечтает вновь слиться с природой, она представляется ему неким идиллическим царством Красоты и Гармонии. Он просто никогда не видел, как выпрыгнувший из пруда лягух в три приёма заглатывает майского жука. Заживо. С хрустом.
Естественный отбор неприличен уже в силу своей естественности, и только отказ от неё делает нас приятными в общении существами. Такое, скажем, простое и чистосердечное действие, как сексуальное насилие, за тысячелетия человеческой истории, обрастая условностями, переродилось в любовь, убийство в правосудие, грабёж в сервис. В наиболее рафинированном виде эти явления зачастую утрачивают первоначальный смысл, обращаясь чуть ли не в собственную противоположность: чувства становятся платоническими, вводится мораторий на смертную казнь, обслуживание делается бесплатным. Взять, к примеру, тот же гуманизм, то есть мировоззрение, проникнутое любовью к людям (читай: ко всем людям). Что это, если не особо изощрённая форма измены Родине, религии, семье? Тем не менее гуманизм живёт, а иногда даже и побеждает.
Редко, крайне редко встретишь сейчас человека, способного на естественный поступок пусть даже в результате острого приступа искренности. Признайтесь честно: мало ли кого нам хочется порой порезать на лоскуты? Однако мы так не поступаем! Скованные правилами и нормами, с неловкостью выбираемся из-за руля и ханжески мямлим: «Командир, ну, может, договоримся?» Маньяк же действует по велению сердца, ужасные последствия чего вы наверняка не раз видели по телевизору.
Маньяков никто не любит даже киллеры, ибо профессионалу претит сама идея безвозмездного убийства. Не жалуют их и прочие представители криминалитета, поскольку взбудораженные начальством стражи правопорядка принимаются хватать кого попало, чем сильно мешают работе. Что уж там говорить о вас, дорогой читатель! Признайтесь, прямота и чистосердечность милы вам лишь на словах, а стоит столкнуться с движениями человеческой души в их изначальном, неизвращённом виде, вы тут же бежите за помощью в милицию, причём не всегда добегаете.
По идее, сотрудник органов, выслеживающий маньяка, должен пользоваться общенародной поддержкой, а местами даже и любовью.
Если бы не одно обстоятельство.
Изловить маньяка очень трудно.
Если бы не одно обстоятельство.
Изловить маньяка очень трудно.
Вскоре на стол Алексея Михайловича Мыльного лёг так называемый профиль преступника, принесённый редкозубым блондинчиком, веры которому не было ещё с позапрошлого года, когда этот, прости господи, спец представил развёрнутый психологический портрет серийного убийцы, а убийца-то оказался даже и не личностью вовсе, а группой дебильных подростков
Впрочем, любое сообщество, от хулиганской компании до народа в целом, тоже, согласитесь, своими действиями напоминает дебила с маньяческими поползновениями. Немудрено и перепутать.
Тем не менее старший оперуполномоченный внимательнейшим образом изучил представленный документ.
«Несмотря на то, что на местах происшествий не найдено следов спермы, терпеливо читал Мыльный, сексуальные мотивы преступления очевидны. Вырезая на груди жертвы правильный вариант слова, убийца испытывает наслаждение, возможно, даже оргазм. Нечто подобное, предположительно, ощущают и некоторые учителя при проверке письменных работ учащихся. Цвет крови, несомненно, напоминает маньяку используемые педагогами красные чернила. Вывод: искать следует пенсионера, бывшего преподавателя русского языка и литературы в средней школе, тоскующего по прежней работе, вероятно, одинокого, не исключено, что состоящего на учёте в психоневрологическом диспансере. Лишённый возможности исправлять ошибки на бумаге»
Дочитать выдающееся произведение редкозубого блондинчика Мыльному не дали.
Алексей Михалыч!
Перед старшим оперуполномоченным стоял Санёк по прозвищу Карубция. Словечко это, употреблённое слушателем Высшей следственной школы в дипломной работе, прилепилось с тех пор к нему намертво и следовало за Саньком повсюду.
Ростом Саня-Карубция был невелик, но очень развит физически. У него даже мордень была мускулистой. И мордень эта сияла. Что-то, видать, раскопал.
Ну?
Порядок! выпалил молодой оперок. Не надо никакого фоторобота. Можно прямо фотографию размножать.
А подробнее?
Вот! на стол Мыльного лёг лазерный диск. У них там, оказывается, в интернет-кафе камера слежения. Засветился наш Потрошитель! Jack the Ripper! Пятнадцать ноль восемь. Тик в тик. Показать?
Показывай.
Санёк-Карубция кинулся к компьютеру, вставил диск, заелозил мышкой по коврику, но увидеть старшему оперуполномоченному так ничего и не удалось, потому что дверь отдела распахнулась вновь.
Алексей Михалыч! Тут к вам маньяк с повинной пришёл
Старательно перемалывая зубами таблетку анальгина, опер Мыльный в течение вот уже семи с половиной минут выслушивал излияния раскаявшегося серийного убийцы. Явившийся с повинной доверия не внушал ни малейшего. Особенно настораживало слово «чо».
Так, прервал его Алексей Михайлович. О мотивах потолкуем позже. Давайте по первому случаю. Вот вы говорите: пробили затылок молотком. Где он сейчас?
Кто?
Молоток.
Выбросил.
Прямо в парке?
Н-нет Выбросил в реку.
Место показать можете?
Д-да Да! Конечно.
Вот карта. Отметьте, где именно.
Поколебавшись, отметил.
Как попали в парк?
Пришёл.
То есть шли пешком от самого дома?
Нет. От дома на троллейбусе.
Маршрут троллейбуса.
Не понимаю оскорблённо произнёс раскаявшийся. Я пришёл с повинной. Чо ещё надо?
Ваше дело отвечать, процедил Мыльный. Моё дело спрашивать. Маршрут троллейбуса.
Угрохали на убиенного Лаврентия минут двадцать. Взялись за Николая Пешко.
Чем на этот раз пробивали затылок?
Я ж сказал! Молотком.
Тем, который в реку выбросили?
Нет. Другим.
И тоже выбросили?
Да.
Куда выбросили?
И так битых полтора часа.
Ладно молвил порядком уже измочаленный Алексей Михайлович, доставая из ящика стола два листка бумаги. Контрольный оставил себе, а другой, где точки над «ё» проставлены не были, толкнул через стол сомнительному серийному убийце. Читайте. Вслух.
Тот пожал плечами и стал монотонно читать:
Осёдланный, оседлый, отчёркнутый, отчерпанный, очёсок, очечник
Всё! не выдержал Мыльный. Свободен!
Чо такое «свободен»?
Свободен значит чеши отсюда, двоечник!
Не веря своим ушам, явившийся с повинной поднялся со стула.
Я буду на вас жаловаться, дрогнувшим голосом пригрозил он.
И ведь впрямь попёрся жаловаться, придурок. До полковника Непадло дошёл. Узнав о случившемся, Герман Григорьевич явился к старшему оперу лично до такой степени был взбешен. Или всё-таки взбешён? Да, наверное, так.
Маньяками разбрасываешься? гремел он. К тебе с повинной идут, а ты
Псих он, а не маньяк! огрызался Мыльный.
А маньяк, по-твоему, не псих? Давай хоть на сутки его задержим!
Н-ну на сутки можно покряхтев, уступил старший опер, пряча в ящик стола оба листка с проверочными текстами. Посидит, подумает
Чёрт знает что! «Осёдланный» через «ё», «оседлый» почему-то через «е». Свихнуться можно.
Затем пожаловал толстенький и сильно встревоженный редактор газеты «Провинциальные вести».
Вот, с бледной улыбкой проговорил он, кладя на стол вскрытый конверт. Поступило.
Алексей Михайлович извлёк из конверта всё ту же листовку с одинокой жирной буквой «ё». Чёрная метка.
Ну. Поступило. И что?
Анонимка, чуть задохнувшись, пояснил редактор. Угрожающего содержания.
А в чём угроза?
Ну как же! вскричал редактор. Мы же «ё» принципиально не используем! У нас даже такая программа в компьютерах, чтобы уничтожала при вёрстке!
Кого уничтожала?
«Ё»! Корректоры в истерике. Плакатик сняли, уничтожили.
Что за плакатик?
«Ёшке нет!» В корректорской висел
А я тут при чём?
То есть как при чём? Мне грозят
Где?
Вот! Там на изнанке даже место и время обозначено!
Место и время чего?
Не знаю, вздрогнув, сказал редактор.
Мыльный перевернул листок. Обозначенные на изнанке место и время были хорошо знакомы старшему оперуполномоченному.
Делать вам нечего, утомлённо молвил он. Какая анонимка? Это реклама нового книжного магазина «Ё». А на изнанке адрес и дата открытия. Презентация у них.
Быть не может не решаясь поверить, пролепетал редактор.
А не может переходите на «ё», не сдержался и уязвил Алексей Михайлович. От греха подальше.
Неужели и из других редакций побегут? Их же в городе штук десять, не меньше! Весело
В тот день к делу было подшито ещё три маньяческих письма (две распечатки, одно бумажное) примерно того же содержания, что и первое, однако вряд ли они принадлежали настоящему преступнику, поскольку содержали грубые орфографические ошибки. Грамотному прикинуться безграмотным относительно легко. А вот безграмотному грамотным несколько сложнее. Впрочем, нет худа без добра, поскольку круг подозреваемых резко сужается. Настоящих-то грамотеев ещё во время перестройки повыморили.
Странные, ей-богу, времена. На что только не решится человек, лишь бы присвоить чужую славу! Взять боевиков. Уж казалось бы, на что серьёзные люди и те при случае так и норовят приписать себе на халяву чужой террористический акт.
Вместо четвёртой главы
Часа за два до заседания литстудии её нынешний глава Сергей Овсяночкин (тот самый, с кем старшему оперуполномоченному довелось побеседовать в баре) заглянул к секретарю и застал его шумящим по телефону. Исай Исаевич был в сильном волнении и как никогда походил на серийного убийцу. Редкие седые прядки стояли дыбом над блистающим черепом секретаря.
Да, настаивал!.. зычно ухал он в трубку. А теперь раздумал Почему-почему По кочану!!!
Овсяночкин подсел к столу и, бесцеремонно забрав из-под носа начальства пепельницу, закурил. Из угла кабинета на литераторов сурово смотрел метровый бюст Пушкина, выполненный из белого мрамора. Впрочем, Александра Сергеевича в данном случае можно было опознать лишь по бакенбардам. Скульптор (видимо, большой патриот) ухитрился придать лицу великого арапа откровенно арийские черты.
Вот и давай лёгким движением пальцев. Секретарь разразился сатанинским смехом и бросил трубку. Всё! радостно объявил он Сергею. Чик и нету