Первое время они старались не разлучаться и даже спали, взявшись за руки. Так длилось долго, несколько лет. Но
У Лилька было одно неудобное качество: желание объять необъятное. То, что шло в руки, было уже в руках. Это уже неинтересно. Интересно, а что там за поворотом. Хотелось заглянуть за поворот. И она заглядывала.
Лилек пошла лицом в отца. Мать говорила: не удалась. А первая свекровь произносила: «не красива», с ударением на последнем «а». Аристократка сраная.
Лилек всю дальнейшую жизнь пыталась доказать: удалась и красива. Она доказывала это другим и себе. Имея весьма скромные внешние данные, она существовала как красавица. Ну, пусть не красавица Но эмоций полноводная река. Выбор большой: врачи, пациенты, родственники пациентов. Привилегированная среда. А если выражаться языком орнитологов элитарные самцы.
Лилек была открыта для любви и сама влюблялась на разрыв аорты. Начинался сумасшедший дом, душа рвалась на части.
Леня тем временем жил свою жизнь: уходил на работу и возвращался с работы. Кого-то защищал, выигрывал процессы, копался в юридических кадастрах она в этом ничего не понимала. Основные его дела раздел имущества, и Леня не переставал удивляться человеческой низости. Люди готовы были убить друг друга из-за клочка земли. Инстинкт «мое» оказывался доминирующим.
Несколько раз Леня являлся с синяком на губе, кто-то высасывал его из семьи. Но Леня держался. Почему? Непонятно. Лилек для всех была ангел-спаситель, кроме собственного мужа.
Иногда в доме раздавались немые звонки. Звонили и молчали. Лилек догадывалась, что это претендентки на Леню. Где он их брал? Наверное, в юридической консультации. Лилек злилась, но молчала, поскольку претендентки вели себя прилично, не грубили по телефону и не приходили на дом. А потом и вовсе куда-то исчезали. Растворялись в пространстве.
Леня неизменно возвращался с работы. Совал ноги в тапки. Ужинал как правило, это было мясо с жареной картошкой. Потом садился в кресло и просматривал газеты. Затем включал телевизор и ревниво смотрел что творится в мире. В мире творилось такое, что интереснее любого детектива.
Детей не было, но Леня и не хотел. Он умел любить только себя, свой покой и свои привычки. А дети выжирают жизнь, хоть и являются ее смыслом. Какой-то странный смысл получается: жить ради другого. А ты сам? Разве не логичнее жить свою жизнь для себя
Лилек хотела ребенка, готова была родить от кого угодно, но как говорит пословица: «Бодливой корове бог рогов не дает».
Лилек во всем винила свою первую свекровь и ненавидела ее со всей яростью скорпиона. Со временем первая свекровь умерла, но Лилек ненавидела ее за гробом. Бедная старуха Чижик, должно быть, переворачивалась в гробу.
Жизнь манила и звала. Было интересно заглянуть за поворот. За поворотом, как правило, оказывалось либо чужое, не твое, либо негодное к употреблению, как поддельная водка. Чужое значит красть. Поддельное значит отравиться.
Лилек, случалось, крала и блевала. А потом все вставало на свои места. Чужое на место. Порченое забыть. Сама в работу.
В работе Лилек избавлялась от комплекса неполноценности.
Если разобраться, то мужчины в ее жизни тоже возникали от комплекса неполноценности. Комплексы есть даже у красавиц. Людьми вообще движут комплексы. И президенты скорее всего имеют комплексы и поэтому становятся президентами. Либо их жены имеют комплексы и делают своих мужей президентами. Комплексы это те дрожжи, которые движут миром.
Существует власть талантом, власть красотой, просто власть. Но если нет таланта, красоты и власти, то есть маленькая личная власть над одним человеком.
Именно поэтому Лилек хваталась за чужое и порченое. Она хотела иметь маленькую личную власть.
Но основная ее свобода в работе.
Когда она погружалась в историю болезни, то начинала видеть больного изнутри, как будто сама плыла по кровеносному руслу и заплывала в жизненно важные органы. И вот тогда приходила власть над жизнью человека, и можно почувствовать себя немножко богом.
Лилек давно поняла, что человек роет себе могилу зубами. Неправильно питается.
Человек машина. Главное бензин и профилактика. Не надо запускать внутрь вредное горючее, иначе забиваются трубки сосуды, и мотор выходит из строя. И еще иммунная система. Если укрепить иммунитет, он сам справится со своими врагами. Сам победит любую инфекцию. Даже рак. Раковые клетки представлялись Лильку одинокими бомжами, которые бродят по организму в поисках жилья, стучатся во все двери. В организме существуют механизмы-замки. Здоровая клетка как бы заглядывает в дверной замок: кто пришел? Свой, чужой? Видит чужого и не отпирает. Пошел вон. И клетка-бомж снова слоняется в поисках удачи. Но вот у человека стресс, старость, плохая еда, южное солнце все это сажает иммунную систему. Она садится, как аккумулятор. Механизм-замок не срабатывает, и бомжик р-раз! И проник. И впустил другого. А дальше все, как в бандитской группировке. Основная опухоль контролирует кислород. Она питается кислородом. Чтобы победить болезнь, надо блокировать подачу кислорода. Бомжам будет нечего жрать, и опухоль скукожится, завянет.
Лилек давно поняла, что человек роет себе могилу зубами. Неправильно питается.
Человек машина. Главное бензин и профилактика. Не надо запускать внутрь вредное горючее, иначе забиваются трубки сосуды, и мотор выходит из строя. И еще иммунная система. Если укрепить иммунитет, он сам справится со своими врагами. Сам победит любую инфекцию. Даже рак. Раковые клетки представлялись Лильку одинокими бомжами, которые бродят по организму в поисках жилья, стучатся во все двери. В организме существуют механизмы-замки. Здоровая клетка как бы заглядывает в дверной замок: кто пришел? Свой, чужой? Видит чужого и не отпирает. Пошел вон. И клетка-бомж снова слоняется в поисках удачи. Но вот у человека стресс, старость, плохая еда, южное солнце все это сажает иммунную систему. Она садится, как аккумулятор. Механизм-замок не срабатывает, и бомжик р-раз! И проник. И впустил другого. А дальше все, как в бандитской группировке. Основная опухоль контролирует кислород. Она питается кислородом. Чтобы победить болезнь, надо блокировать подачу кислорода. Бомжам будет нечего жрать, и опухоль скукожится, завянет.
Лилек была уверена, что лечение рака должно быть очень простым как все гениальное. Победа близка, стоит только руку протянуть. Лилек протягивала руку к генетикам, даже к колдунам, пытаясь вычленить в их методе рациональное зерно. Очень часто рациональное кроется в иррациональном.
Лилек увлекалась очередной идеей вместе с носителем идеи. Ей начинало казаться, что это ОДНО: идея и ее носитель. А колдуны, между прочим, тоже мужчины, и современный колдун это не шаман с бубном и не Гришка Распутин с неряшливой бородой. Это неординарная личность, владеющая гипнозом, философией и многими знаниями. Эту личность звали Максим.
Лилек тогда совсем сошла с резьбы. Не приходила домой ночевать, объясняя это дежурствами.
Леня пожаловался Ванде. Ванда сказала:
Значит, она не может по-другому.
Ванда уважала Лилька, ее жизнь и даже ее поиск. Лилек, в свою очередь, чтила Ванду: только благородный человек видит благородство в другом.
На склоне лет Ванда жестоко заболела. Лилек кинулась на борьбу за ее жизнь со всей яростью скорпиона. Буквально отбила от рук смерти, жадной до всего живого. Смерть и Лилек вцепились в Ванду с двух сторон. Лилек не отдала. Смерти в конце концов это надоело, и она ушла.
Ванда объявила, что родилась дважды, и отпраздновала второй день рождения. Говорила о Лильке высокие слова. Все прослезились. Но все-таки главное не Ванда. Ванда сопутствующая линия. А основная линия в то время Максим.
Максим работал в районной больнице, сочетал традиционную медицину с нетрадиционной. Он считал: люди заболевают от разлада души с телом. Человека надо настроить, как гитару. Максим подтягивал струны души. Человек начинал звучать чисто. И выздоравливал.
Теория Максима во многом совпадала с теорией Лилька. Она называлась «остановиться, оглянуться»
Люди больших городов бегут, бегут, протянув руку за ложной целью. Что-то в них рвется, развинчивается, а они все равно бегут, пока не падают. Надо остановиться, оглянуться.
Лилек и Максим познакомились на курсах повышения квалификации. Он был страшненький, но красивый. Лилек что-то почувствовала. Они несколько раз переглянулись, почуяли друг друга, как два волка среди собак. Потом Лилек стала посылать к нему своих больных. А потом
Почти у каждого человека бывает в жизни главная любовь и несколько не главных. Не главные забываются. А главная остается, но не в чувственной памяти, а в душевной. Память души не проходит. Может быть, и у Максима не прошло. Может быть, эти розы от него
Максим вдовец. Жена умерла рано и неожиданно, ни с того ни с сего. Оказывается, у нее была аневризма в мозгу, о которой никто не подозревал. В один прекрасный день аневризма лопнула и убила. Среди бела дня. Жена вела машину, и вдруг милиционер увидел, что машина, как пьяная, движется куда-то вбок. Милиционер засвистел, и это было последнее, что услышала тридцатипятилетняя женщина.
Дети маленькие, семь и одиннадцать лет. Никакой родни. Хоть бери и бросай работу. Но работу не оставить. Приходилось оставлять мальчиков. Пару раз они попали в комнату милиции, и женщина-милиционер терпеливо с ними возилась, ожидая прихода отца. Когда Максим являлся в великом смущении, мальчики не хотели уходить от тети-милиционера. Кончилось тем, что Максим стал скидывать на нее детей, и она ее звали Зина перебралась к ним жить.
Дети маленькие, семь и одиннадцать лет. Никакой родни. Хоть бери и бросай работу. Но работу не оставить. Приходилось оставлять мальчиков. Пару раз они попали в комнату милиции, и женщина-милиционер терпеливо с ними возилась, ожидая прихода отца. Когда Максим являлся в великом смущении, мальчики не хотели уходить от тети-милиционера. Кончилось тем, что Максим стал скидывать на нее детей, и она ее звали Зина перебралась к ним жить.
Зина лимитчица, приехала в Москву из Читы. Для нее выйти замуж с пропиской большая удача. Она вышла и прописалась.
В глубине души Зина считала, что сделала Максиму большое одолжение. Он был невидный, маленького росточка, с лысиной в середине головы. Красоты никакой. А у Зины были плечистые кавалеры сыщики и оперативники. Красавцы, но что толку Тоже лимитчики без площади и пьющие.