Завершив с приятным делом, я сполоснула руки и довольная собой покинула ставшее весьма травмоопасным место.
Едва вышла, увидела стоявшие в коридоре мои собственные кроссовки да, чистые и сухие. Захватив кроссы смылась с места преступления, в направлении доносящегося голоса Игната. Тот, как оказалось, стоял в трусах перед тренером, ничуть не смущаясь собственного вида, и отвечал на вопросы.
Нет, язык мавых не понимает.
Жаль, протянул Георгий Денисович, глядя на появившуюся меня. Проходи, Ильева, садись.
Сам тренер сидел в дубовом кресле, где подлокотники были выпилены в виде изогнутых змей, а ножки имитировали каких-то воздевающих руки к небу волхвов. Помимо этого выдающегося кресла тут имелся стул, всего один. А стены из светлого дерева отличались однообразием дремучих лесных пейзажей. Больше тут ничего не было, ну кроме двух круглых окон.
Убогенько, охарактеризовала я обстановку.
Георгий Денисович усмехнулся и произнес:
Вот и займешься обстановкой завтра.
Сама? возмутилась я.
Нет, попрошу Князя захватить тебя на ярмарку, выберешь чего на свой вкус, а вкус у тебя есть, Марго. Теперь сядь.
Я прошла, молча села на стул, поежилась под внимательным взглядом мастера.
Итак, Георгий Денисович откинулся на спинку стула, свел пальцы вместе и задумчиво начал: Итак, мы тебя берем. Будешь в команде Демона. Кодовое имя Ведьма.
Я хотела возмутиться, но натолкнулась на взгляд Игната и смолчала.
Ты против? тренер мою реакцию заметил и воспринял совершенно верно. Что ж, Марго, выбор у тебя всегда есть, хищная усмешка, или ты с нами, или ты мертва. Что выбираешь, Ведьма?
Угрюмо смотрю на его довольную рожу. Нет, на анимешку тренер не катил, скорее что-то из области франкинвинни.
Слушайте, нет, все же решила спросить, зачем я вам?
Хмыкнув, Георгий Денисович ответил:
Держи друзей близко, а врагов еще ближе мой девиз по жизни. Ты уникум, Ильева. Думаешь, это было простое задание? он кивком указал на ларец, стоящий на полу. Мы семерых опытных ведьмаков потеряли, пытаясь его достать.
Испуганно смотрю на Игната, тот стоит с каменным выражением лица, но взгляд говорящий «заткнись Марго» называется. И я промолчала, а тренер продолжил:
Запишу тебя в секцию.
Баскетболом не увлекаюсь, пробурчала я.
А мы там не мяч гоняем, Ильева, отрезал Георгий Денисович, я мастер, вы мои ученики.
«Крабат ученик колдуна» пробурчала я, совершенно не радуясь новостям.
И тут вмешался Игнат:
Мастер, у Ведьмы нет способностей, так стоит ли?
Георгий Денисович задумался, и словно нехотя:
Предлагаешь ничему ее не учить? В принципе ты прав, но доверия к Ведьме нет, так что первое время будет под моим личным контролем.
Внезапно от двери донеслось:
Я могу ею заняться.
Мы с Игнатом скривились одновременно, словно разом откусили от кислого лимона. Тренер нашу реакцию заметил, криво усмехнулся и ответил Стужеву:
Не ценят твою доброту, Князь.
Не ценят, подтвердил Стужев. Мастер, темные прибыли. Мне встретить?
Теперь кривился сам Георгий Денисович, да так словно мужики ящик лимонов сожрать пришлось.
Да, давай сам, тренер торопливо поднялся. Не забудь о договоре.
И подойдя к стене с рисунком леса, мастер в нем и растворился. Теперь картинка изображала лесной пейзаж и удаляющуюся фигуру человека.
Ни себе чего, пробормотала я.
Князь хмыкнул, подошел к стене и прикоснулся к рисунку темный лес заволокло нарисованным туманом, скрывая удаляющуюся фигуру. Затем щелчок пальцами и комната тоже наполнилась туманом сизым и плотным, струящимся по полу и не поднимающемся выше пояса.
Демон, свалил бы ты вид, знаешь ли, непрезентабельный, с насмешкой произнес Стужев. Маргоша, ты остаешься, будешь изображать прекрасную половину нашей команды.
Я подскочила в тот же миг, а Игнат молча и выразительно скрестил руки на груди. Стужев, явно магича, так как словно вырисовывал что-то рукой, с усмешкой заметил:
Нет, Демон, я тебя не гоню, можешь оставаться Просто понимаешь, ты весь почти голый и местами в белой вязкой субстанции Даже у меня интересные ассоциации возникают, а темные они же на этом повернуты, сам знаешь.
И кое-кто вмиг покраснел, а затем опрометью метнулся к душевой, я едва успела крикнуть ему в спину:
И кое-кто вмиг покраснел, а затем опрометью метнулся к душевой, я едва успела крикнуть ему в спину:
Игнат, там скользко!
Услышал, обернулся, кивнул, и ушел мыться. А я вдруг подумала, что нечего мне со Стужевым тут обретаться, и осторожненько потопала до дверного проема дотопала, а дальше никак то ли стена прозрачная, то ли кто-то магичит.
Слышь, фея, феячить прекращай, прошипела я, разворачиваясь к Князю.
Хохотнул, но репрессий не последовало Стужев обстановкой занимался. Вот из тумана появился стол, вот шесть кресел из позолоченного дерева, вот на стене возникли картины тоже с позолоченными рамками.
Маргош, слушай внимательно, продолжая чего-то еще творить, начал Князь, будешь стоять за спинкой моего кресла, не по центру, а чуть вправо. Когда дам знак, принесешь ларец, к слову в этот миг из тумана вырос маленький круглый столик на одной ножке, который стал своеобразной подставкой ларцу. Чтобы в тебя не летело не реагируй, темные поглумиться любят, но тебе вреда не причинят. Все поняла?
Я поняла.
Что, самому впадлу за ларчиком сходить? поинтересовалась, не скрывая ехидства.
Не солидно, спокойно ответил Стужев. И предвосхищаю твой следующий саркастический вопрос другого никого взять не могу, наши темных бояться до дрожи и икоты, а, знаешь ли, икающие и дрожащие слуги это как-то не солидно.
А я не испугаюсь? страшно уже было.
Это если другие бояться, то я как же я?!
Ты нет, спокойно ответил Князь, сейчас я тебя до истерики доведу и тебе сам черт будет не страшен, не то, что какие-то темные.
Что? выдохнула я.
Стужев же, завершив к этому моменту с интерьером, вдруг направился ко мне. И страшно стало да, он же без тормозов совсем. А Игнат моется, а
Слушай, анимешка злодейская, стой, где стоишь! потребовала я.
Князь остановился, всего на миг, а затем медленно, неторопливо, не отрывая от меня глаз, спокойно продолжил путь. Не долго думая рыжая ведьма заорала во все свое ведьминское горло, и почти сразу рот мне властно закрыли рукой. В следующее мгновение в оставшейся руке Стужева сверкнул нож Дальше случилась истерика у меня, курсы кройки и шитья у него, и посрамление Зайцева, Юдашкина и иже с ними! В результате минутного сражения меня с Князем и его с моей одеждой я оказалась полуголой! Джинсы, так старательно расшитые мавками теперь представляли собой юбку из криво порезанных полос, майка, свободная и в стиле унисекс стала коротким топиком в манере «только секс». И теперь я рвалась к нему, рыча и пытаясь удушить гада, а Князь, ловко уворачиваясь, одновременно умудрялся поправлять результат собственной дизайнерской мысли.
А самое главное Стужев ржал! Нет, не в голос, он умудрялся делать это беззвучно, но плечи тряслись, а улыбка прорывалась, сквозь сосредоточенное выражение лица. И это взбесило окончательно.
Тихо-тихо, Маргош, я и так тихо, он мне рот продолжал закрывать, да все уже, с чего ты бесишься? Кстати красотка, должен заметить, и вид у тебя потрясающий «Я прямо с помойки», называется. Хотя нет, не так «Я королева свалки», да, так вернее.
Я взвыла. Стужев убрал нож и заботливо поправил мои волосы.
Все, то, что надо, с самым серьезным выражением заявил он.
Потом он глянул куда-то поверх меня, чуть прищурил глаза, словно вглядывался, и уже действительно серьезно сказал:
Прибыли. Все, Ведьма, на позицию.
И отпустив, прошел сквозь ту незримую стену, в которую так старательно билась я, чтобы встретить появившихся гостей. А я осталась! В изрезанной одежде и с растрепанными волосами! Свирепеющая я оглядела новую обстановку, посмотрела на кресло Стущева, темным бархатом обитое взгляд сам метнулся к одной из ваз с цветами, которые здесь так же появились Дальнейшее просто было местью ведьмы!
А после да я застыла за креслом изваянием оскорбленной невинности, ожидая чурку белобрысую и этих самых темных.
Князь вошел первым, вежливо беседуя с пришедшими о погоде и какой-то Костяной пустоши. А вот те самые темные, которыми меня так пугали, оказались двумя импозатными и очень приятными мужчинами весьма интересной внешности смуглые, с волосами собранными в хвост, рослые, широкоплечие. От людей они отличались разве что черными бездонными провалами в глазах, да чуть иным строением лица не то чтобы сильно заметно, но все-таки отличия имелись. И оба высоких гостя, едва увидев меня, вежливо поприветствовали сдержанным наклоном головы.
Рыжая полуголая ведьма в ответ на это широко и радостно оскалилась, так что оба изумленно вскинули брови, а затем я, придерживая лоскутки джинсов, изобразила низкий реверанс, выдав всем троим шикарный вид на новообретенные верхние девяносто. Когда распрямилась, встретила две заинтересованные ухмылки и одну побелевшую от злости рожу. Роже обольстительно улыбнулась, темным заговорщицки подмигнула и представилась:
Ведьма.
Потомственная? голос у темного оказался низким, приятным таким.
Свежеиспеченная, я просто сама любезность и гостеприимство. Присаживайтесь, дорогие гости. Чай, кофе, Князь на блюдечке?
Темные переглянулись и расхохотались. Смех, кстати, тоже очень ничего, а я стояла мило и невинно улыбалась, и совсем не реагировала на выразительный взгляд Стужева, который как и у Игната, требовал конкретно одного «Заткнись, Марго». Какой заткнись он своего добился, я была в ударе и страх был мне не ведом.
Князь на блюдечке это сильно, посмеиваясь, произнес темный, и они сели в кресла.
Да уж, Стужев схватив меня за запястье, больно сжал, и фактически отволок в указанное место. Она у нас новенькая, не обученная еще.
Меня наградили очередным выразительным взглядом, после чего Стужев сел в кресло Чавк издало посадочное место. Князь замер. В этот момент сработал закон вытеснения, и все услышали отчетливое кап-кап-кап. Побелевший от бешенства Стужев медленно повернул голову и уставился на меня убийственным взглядом.
Стать мокрым это естественно Быть сухим значит носить Либеро! выдала отчаянно сдерживающая хохот я.
Что? прошипел взбешенный парень
Huggies. Чтобы попки дольше оставались сухими, сообщила очередную рекламную аксиому.
И в этот момент, со стороны душевых вдруг раздался грохот, потом отчаянный мат, причем родной, русский, затем снова грохот. Князь стал пунцовым. Темные, которые тоже едва сдерживали смех, вопросительно посмотрели на меня. Я не могла молчать, я обязана была сообщить всему миру: