С другой стороны, когда мы извиняемся за содеянное, стараемся загладить свое поведение или изменить его, причиной часто служит чувство вины. Мы обнаруживаем, что сделали ошибку, а это совсем не то же самое, что считать ошибкой себя. Конечно, можно заставить человека стыдиться, чтобы он извинился, но это извинение редко бывает искренним.
Меня часто спрашивают, может ли одно и то же событие быть стыдным для одного человека, а для другого всего лишь источником смущения или вины. Ответ да. И потому мы должны с осторожностью делать предположения о том, что заставляет людей стыдиться. Чтобы показать это наглядно, я использую безобидный пример. Частенько, забывая о чьем-то дне рождения, особенно если это член семьи или близкий друг, я сильно смущалась: «Ну и дела! Забыла позвонить!» Тут же я хватала трубку и исправляла положение. «Слушай, мне ужасно неловко, что я забыла про твой день рождения, но лучше поздно, чем никогда, поэтому поздравляю!» Бывало и так, что я в таких случаях чувствовала себя виноватой: видимо, этот человек не так важен для меня, как мне бы этого хотелось. Но вот я вернулась на работу после рождения дочки Эллен. И всякая ерунда забыла отправить открытку, не ответила на приглашение вызывала во мне чувство сильнейшего стыда. Я громоздила горы лжи, объясняя, почему я не купила подарок или забыла позвонить. В тот период мне казалось, что у меня все получается плоховато. Что я посредственный преподаватель, неважнецкая мама, и жена не очень, и сестра, и дочка не из лучших. И когда я забывала, например, поздравить человека с днем рождения, в голове у меня было не «ну и дела, забыла!», а «какая я дура, все делаю не так».
Сейчас Эллен уже семь, а я недавно вернулась к работе после рождения второго ребенка, Чарли. Дни рождения снова вылетают из памяти, я порой все так же чувствую себя никуда не годной посредственностью, но мне удалось вернуться к чувству вины, но не стыда. Я решила для себя, что дни рождения это важно; но я поняла еще, что, когда ты одновременно мама и работник, тебе нужна гибкость и умение все планировать. Теперь я покупаю не только обычные открытки-поздравления, но и такие, которые посылают «с опозданием». Так что, как видите, смущение, вина и стыд могут возникать в одних и тех же ситуациях. Все зависит от того, что происходит в этот момент в нашей жизни.
Унижение еще одно слово, которое мы часто путаем со стыдом. Дональд Кляйн определяет различия между стыдом и унижением следующим образом [5]: «Люди считают, что заслуживают стыда, но не считают, что заслуживают унижения». Если вернуться к изначальным определениям участниц исследования, можно заметить, что тема «заслуженности» в них повторяется довольно часто. Одна из женщин сказала: «Стыд это когда ты ненавидишь себя и понимаешь, почему другие люди тоже тебя ненавидят». Другая использовала само слово «заслуживать»: «Стыд как тюрьма. Но такая тюрьма, в которую ты заключен по заслугам, потому что с тобой что-то не так».
Я покажу разницу между стыдом и унижением на примере из моего последнего исследования об использовании стыда в обучении и воспитании. Если учитель объявляет о неудовлетворительной оценке ученика перед всем классом и при этом называет его тупицей, ребенок может испытать стыд или унижение. Если он считает, что оценка и бестактность незаслуженны, а учитель поступает несправедливо, ученик будет унижен, но не пристыжен. Если же ученик верит в то, что он тупица и заслуживает участи быть так названным перед одноклассниками, он будет стыдиться.
Результаты моего исследования подтверждают, что стыд разрушительнее унижения по двум причинам. Во-первых, когда ребенка в школе считают тупицей, это плохо, но куда хуже, когда он сам по-настоящему верит в то, что он тупой. Если ребенка так застыдили в школе, что он сам поверил в свою тупость, возможно, он будет страдать от этого всю жизнь. Во-вторых, я нахожу, что ребенок, испытывающий унижение, с большей вероятностью расскажет об этом случае дома, чем тот, кто испытывает чувство стыда. Если ребенок рассказал нам об унижении, у нас есть возможность помочь ему преодолеть это чувство, мы можем поговорить с учителями и директором. Стыдящийся ребенок верит в то, что ему сказали, и молчит об этом или действительно становится таким.
Конечно, мы должны понимать, что повторяющееся унижение зачастую обращается в стыд. Если кто-то, кого ребенок уважает, постоянно называет его тупым, велика вероятность, что ребенок постепенно в это поверит. В сущности, все мы уязвимы к превращению унизительного опыта в стыд, особенно если нас унижает человек, отношениями с которым мы дорожим, или тот, в ком мы признаём власть над нами: начальник, доктор или духовное лицо.
Научившись различать смущение, вину, стыд и унижение, мы можем попытаться понять, почему мы испытываем стыд и как он влияет на нас. Понимание «как и почему» крайне важно, потому что устойчивость к стыду означает больше чем простое переживание стыдного момента. Если мы хотим успешно справляться со стыдом в нашей жизни, мы должны понять, почему мы стыдимся и как это влияет на наше повседневное поведение, мысли и чувства.
Паутина стыда
За годы, проведенные в работе над данным исследованием, одним из самых трудных вопросов был такой: «В чем связь между переживаниями стыда у всех этих женщин?» Участницы исследования были разных рас, национальностей, возрастов, сексуальных ориентаций, убеждений; они обладали разным физическим и психическим здоровьем, играли разные семейные роли. Примерно 41 % женщин относили себя к европеоидной расе, 26 % считали себя афроамериканками, 25 % латиноамериканками, 8 % представительницами народов Азии. Возраст участниц разнился от 18 до 82, средний возраст составлял примерно 40 лет.
Я вчитывалась в интервью, анализируя истории и переживания в поисках общего. Очевидно одно: то, что стыдно одним, совсем не трогает других. Что для кого-то невыносимо, для другого лишь слегка неприятно. И все же, читая описания и слушая рассказы сотен женщин, я четко понимала, что в наших переживаниях стыда есть некое общее ядро.
Вот что я обнаружила.
Женщины чаще всего переживают стыд так, будто попадают в паутину пересекающихся, конфликтующих и конкурирующих общественно-групповых ожиданий. Эти ожидания диктуют следующие постулаты:
кем мы должны быть;
какими мы должны быть;
как мы должны осуществлять свою роль.
Запутавшись в этой паутине, женщина переполняется страхом, стремлением обвинять себя или других и разобщенностью с обществом. Каждое из этих чувств само по себе может быть невыносимо. Но если понимать страх, стремление обвинять и разобщенность как сложную смесь, из которой возникает стыд, то становится совершенно ясно, почему стыд так могуч, многосторонен и почему его так трудно преодолеть.
Ожидания, из которых сплетается паутина, часто основаны на таких характеристиках, как раса, класс, сексуальная ориентация, возраст или религиозная принадлежность. Могут существовать и особые ожидания, связанные с нашими ролями: матери, работницы, жены, сестры или члена какой-то группы. Но в своей основе ожидания, которые подпитывают стыд, как правило, касаются нас как женщин. Стыд обусловлен гендерной принадлежностью. Ожидания, подпитывающие стыд женщин, основаны на представлениях нашей культуры о том, что приемлемо для женщины. В моем новом исследовании, касающемся мужчин, я нахожу, что мужской стыд тоже основывается на представлениях культурной среды о мужественности каким должен быть мужчина, как он должен выглядеть и как вести себя.
Хотя эти представления о гендере зачастую рождаются в нашем обществе в целом, они по-разному проникают в разные его классы и слои. Поэтому я называю эти представления общественно-групповыми. Например, существуют глобальные общественные ожидания относительно внешности женщины: мы должны быть молодыми, красивыми, сексуальными и т. д. Но в моем слое, или классе, нет ожиданий по поводу текстуры волос и цвета кожи, а для каких-то слоев это очень важно. Недавно я получила письмо от женщины, в котором она пишет: «Я афроамериканка, воспитываю детей разных рас. Я часто слышу неприятные суждения по поводу расы, цвета кожи и стандартов красоты в афроамериканском сообществе. В вашей работе вы говорите о чувствах, которые периодически накатывают на меня, когда приходится объяснять детям, что красота присутствует в каждом, независимо от цвета кожи, глаз и волос».
Другой пример психическое здоровье. В этом случае общими ожиданиями допускается лишь определенный уровень «ненормальности». Но в некоторых группах населения считается позорным «выносить из семьи» любые проблемы, связанные с психическим здоровьем, а в других люди спокойно ходят к психиатрам и психотерапевтам и не скрывают этого.
Важно заметить, что наша принадлежность к какой-то из групп определяется не только географией; большинство из нас входит в сообщества, объединяющие людей по расам, национальностям, классовой принадлежности, членстве в тех или иных организациях; мы группируемся в соответствии с нашими идеологическими установками, политической ориентацией, религиозной принадлежностью и т. п.
Стыд и страх
Стыд тесно связан со страхом. В предисловии я написала, что все мы биологически, эмоционально, социально и когнитивно созданы для общения. У некоторых существует также глубокая потребность в духовных связях.
Стыд это страх разобщенности. Когда мы стыдимся, мы боимся, что нас высмеют, унизят или будут считать неполноценными. Мы боимся, что нас отвергнут, будут считать недостойными и не примут в общество в качестве «своих». Страх растет и растет, потому что мы попадаем в паутину собственного стыда. В этой паутине гораздо больше общественно-групповых ожиданий, чем возможностей. С одной стороны, на нас наваливается огромное количество ожиданий, которым мы должны соответствовать, причем многие из них к нам неприменимы и совсем не реалистичны. С другой стороны, у нас очень мало возможностей удовлетворить эти ожидания.
Чтобы лучше представить себе паутину стыда, рассмотрим близкий почти всем нам пример: наше тело. Мы все знаем, что СМИ нами манипулируют и что существуют разнообразные расстройства обмена веществ, но ситуация от этого не улучшается. Внешность и вес упоминались в связи со стыдом примерно в 90 % интервью.