О такой забавной мелочи не успела подумать. А теперь поздно.
Она перевела дыхание. И подумала все равно. Возьму кассеты и уйду, и больше никогда не увижу
Эта мысль придала ей смелости.
Павла стукнула в черную дермантиновую обивку звука не получилось никакого, ее палец будто утонул в вате, но не бить же кулаком; она постояла, раздумывая, как еще можно сообщить о своем приходе в этот момент дверь распахнулась.
Почему-то Павла воображала, что Кович встретит ее все в том же свитере и в тех же спортивных штанах; теперь он стоял на пороге в белой рубашке и мятых летних брюках, а вместо ворсистых тапочек были желтые спортивные туфли. И опять-таки ничего саажьего не было в аскетичном, слегка желтоватом лице но Павла отступила. Невольно. Автоматически.
Но и Кович отступил тоже. Будто в актерском упражнении под название «Зеркало»; Павла посмотрела на его руки, надеясь увидеть в них кассеты. Одно движение протянуть руку взять попрощаться повернуться уйти
Привет, Павла, режиссер Кович был, похоже, еще и неплохим актером, а потому слова его прозвучали совершенно естественно. Входи
Я спешу, сказала она быстро.
Он, кажется, помрачнел:
А я не задержу тебя Пять минут ведь у тебя есть?
Павла помедлила и вошла.
Рабочий кабинет Ковича разительно отличался от его квартиры он был тесноват и содержался в порядке. Даже макеты декораций а их, громоздких, было штук пять наводили на мысль не о складе, а скорее о музее либо выставке.
Я спешу, повторила Павла, как заклинание.
Кович прошелся вокруг стола, где среди бумаг и самодельных переплетов возвышалось нечто, прикрытое белым полотенцем; вздохнул, смерил Павлу вопросительным взглядом, взялся за край ткани, будто намереваясь открыть памятник.
Под полотенцем оказалась бутылка коньяка, два изящных стаканчика и пара тарелок одна с бутербродами, другая с конфетами. Везет мне сегодня, тупо подумала Павла.
Кович молча откупорил бутылку; Павла невольно потянула носом она любила коньяк, но слишком мало разбиралась в нем и не могла считаться ценительницей.
На.
Павла приняла из его рук наполовину наполненный стаканчик. Отказываться было неудобно неблагородно было отказываться. У Ковича было сейчас такое болезненное лицо, будто он собирался пить на собственных поминках.
Павла Твое здоровье.
Она подумала, что в рамках сложившихся обстоятельств его тост звучит двусмысленно. Отхлебнула, как воду, раз, другой и третий и на последнем глотке поперхнулась, закашлялась, краснея и стряхивая с глаз навернувшиеся слезы.
Скажи честно, Павла Кович помолчал, ожидая, пока она откашляется. Скажи честно, почему тебе не нравятся «Железные белки»?
Мне бы твои проблемы, подумала Павла устало.
Отчего же не нравятся? Нравятся
Кович вздохнул:
Хорошо За что тебе нравилась «Девочка»?
Коньяк привольно разливался внутри Павлы, согревая и раслабляя, снимая стресс; сколько их было, стрессов, за сегодняшний длинный день?!
«Девочка» она поискала, куда сесть, опустилась на низкую мягкую скамеечку. Я смотрела раз двенадцать В первом составе три раза, остальные во втором
Кович напрягся:
Почему?
Потому что он был свободнее, Павла смотрела в открытую форточку, туда, где горели в прямоугольном переплете две острые весенние звезды. Как цепь все звенья свободные, а держат крепко. Так и так ее поверни, она останется цепью Не порвется И приведет куда надо Железная палка тоже неплохо, но она некрасивая палка, и все. Она не танцует
А цепь танцует?
Павла огляделась в поисках своего «дипломата». Ах да, сегодня она взяла сумку Потому что Митика
Кович сидел напротив. На полу, скрестив ноги, поставив перед собой тарелку с бутербродами, роняя масляные крошки в складки мятых брюк:
Значит, «Девочка и вороны» это цепь? А «Железные белки» всего лишь палка? А ты знаешь, что «Белки» в десять раз умнее глубже совершеннее? Что это не я придумал, это сотни умных людей
Ну и ладно, сказала Павла устало. Минутное очарование от алкоголя прошло она измоталась, не было сил ни спорить, ни думать, ни бояться, ей все сильнее хотелось спать.
Кофе будешь? спросил Кович шепотом.
Павла встрепенулась. Чашечка крепкого кофе была сейчас единственой силой, способной без потерь довести ее до дому.
Павла Ты знаешь, я ведь все это время в шоке. Со вчера
Кович стоял теперь над столом склонясь над включенным в розетку кофейником, будто желая помочь ему собственным теплом.
Он в шоке, подумала Павла, извлекая красную конфету из груды зеленых. Он в шоке, видите ли Он, здоровый клыкастый сааг, в шоке. А я ничего вот, с Тританом познакомилась
Что мы можем изменить? спросила она меланхолично.
Чайник наконец-то вскипел и забулькал; Кович достал откуда-то пару чашек и жестяную баночку кофе.
Сколько я этой гадости сегодня выпила, подумала Павла с отвращением. Весь день кофе, кофе, кофе
Кович нашел в шкафу одну чайную ложку. Порылся в ящике стола и нашел другую.
Павла Скажи честно как тебе это удается?
Что? спросила Павла после паузы. Она действительно не поняла.
Кович побарабанил пальцами по столу:
Тебе везет? Да? Это просто везение, удача, тебе везет, а, Павла?..
«Случай ярко выраженного антивиктимного поведения», сухо сказал в Павлиной голове чужой, смутно знакомый голос.
Вообще-то, сказала она, глядя в чашку, мне везет обычно, как утопленнику. То на масло сяду, то автобуса долго нет А недавно вот крысы провода перегрызли
Кович снова сел на пол прямо перед Павлой:
Ты понимаешь, ЧТО произошло? А, Павла?..
Павла помолчала. Хмыкнула, прогнусавила голосом противной дикторши:
«Сон ее был глубок, и смерть пришла естественно!»
Воистину, короткое общение с Тританом прошло ей на пользу. Она стала свободнее обращаться с некоторыми понятиями.
Кович, впрочем, с Тританом не общался; он дернулся, как от удара:
Ты не могла бы
Извините, сказала Павла, испуганная собственным цинизмом. Я не хотела, честно Это я тоже, понимаете, немножко не в себе
Мы с тобой оба ненормальные, сказал Кович с горечью.
Некоторое время они думали каждый о своем потом Кович поднял голову:
Павла А та машина, вчерашняя тоже повезло?..
Павла смотрела на него непонимающе. При слове «машина» вспоминался лимузин, в которые ее усадил сегодня Тритан и еще почему-то тюбик помады в щели тротуара.
Какая машина?
Глаза Ковича округлились; она почему-то испугалась:
Да какая машина-то?..
Кович заговорил, медленно и четко, будто втолковывая роль непонятливой актрисе; по мере того, как развивался его рассказ, из Павлиной головы выветривались и сегодняшний день, и усталость, и остатки хмеля. Ладони взмокли так, что их приходилось то и дело вытирать о колени.
Вам показалось, сказала она наконец.
Кович усмехнулся достаточно печально.
Вам показалось, пробормотала Павла почти сквозь слезы и в этот момент вспомнила.
Да, был тюбик помады, который она выронила перед подъездом. Только он занимал в ту секунду ее мысли только он; подобрать его казалось делом жизни, она не обратила внимание на порыв ветра, промелькнувший мимо силуэт
Кович смотрел, как она вспоминает. С интересом смотрел режиссеру всегда интересен процесс. Что происходит с человеком, как он меняется изнутри
Это случайно, сказала Павла сама себе, а страх рос, цеплялся в нее восемнадцатью когтями, повисал на ее душе, как кошка на гардине. Это случайно. Машина СПЕЦИАЛЬНО на человека? Чтобы СБИТЬ? Это же Бред. Так не бывает
Кович пожал плечами.
Ну, спасибо, что вы мне сказали, пробормотала Павла в пол. Хотя лучше бы я Не знала, и ладно себе. Случайность
Случайность, эхом отозвался Кович. Как а Пещере. Трижды случайность Я уж думал может, это со МНОЙ не все в порядке?..
Кович пожал плечами.
Ну, спасибо, что вы мне сказали, пробормотала Павла в пол. Хотя лучше бы я Не знала, и ладно себе. Случайность
Случайность, эхом отозвался Кович. Как а Пещере. Трижды случайность Я уж думал может, это со МНОЙ не все в порядке?..
В дверь робко поскреблись; старушка с тряпкой заглянула и испуганно закрыла дверь. Павла подумала, что старушка будет ждать и час и два до утра будет ждать старушка, пока главный не наговорится, не освободит кабинет, предоставив бабушке почетное право собрать пыль, осевшую на мебель в процессе творчества
Павла вздохнула. Кович сидел к ней боком, хмурый, какой-то жалкий, будто горный орел, который вообще-то могуч, но вот в данный конкретный момент устал и болен
Да вообще-то, она улыбнулась, вдруг почувствовав превосходство своей осведомленности, вообще-то бывают такие случаи Антивиктимное поведение, чего проще. А потому не убивайтесь так
В ее планы не входило рассказывать много но она увлеклась. Кович слушал внимательно и напряженно; Павла рассказала о Доде Дарнице, о противных датчиках и идиотских вопросах, и о Тритане рассказала тоже разумеется, ресторан «Ночь» упомянут не был.
Это что-то вроде социальной программы, и я у них ценный экспонат, она улыбнулась. Странности есть, конечно, но в целом они очень интересные, симпатичные люди
Рассуждая столь благосклонно, она имела в виду исключительно Тритана. Но Кович не мог этого знать.
Ты им сказала? негромко спросил Кович.
Павла помолчала. Переспросила осторожно:
О чем?
Кович поднялся, опрокинув недопитую чашку кофе. Прошелся по кабинету, облокотился о письменный стол:
О том, что мы встретились, они, надо полагать, знают. Ты говорила им о том, что мы друг друга УЗНАЛИ?
Павла молчала.
Под окном оживленно переговаривались работники театра расползались после спектакля; кто-то засмеялся. Хлопнула дверь.
Собственно говоря, сегодня она не сказала Тритану о Ковиче. Возможно, зря. И потом, она ведь решила сказать в следующий раз
Кович уловил ее колебание:
Не говори. Не стоит, Павла. Послушай умного человека. Ну зачем мне зачем нам это надо?.. Кого это интересует, это наши личные, интимные дела Ты ведь не рассказываешь все подряд, с кем ты спишь?..
Павла спала с гномом, вышитым на одеяле однако признаваться в этом Ковичу действительно не стала. Тот воспринял ее молчание как подтверждение собственным словам:
Вот видишь Сохрани нашу скромную тайну. Сделай мне одолжение.
Павла молчала.
Ей не хотелось вступать в спор но и давать обещаний не хотелось тоже.
Я подумаю, примирительно сказала она наконец. Как обернется постараюсь.
Едва успев выйти из театра, она шарахнулась от скромной добродетельной машины, которая медленно шла по противоположной стороне улицы и абсолютно никого не трогала.