Тем временем кудрявая барышня, бесшумно пробиравшаяся сквозь чащу деревянных кресел, достигла наконец режиссерского столика и склонилась над ухом повелителя блондинок. Негромкое извиняющееся бормотание; Павла смотрела, как Кович оборачивается. Медленно, будто опасаясь увидеть за спиной налогового инспектора.
Она не видела его лица. За спиной его горела лампочка.
Здрасьте, сказала она черному силуэту.
Человек за столиком встал; блондинка, которая уже секунды две как прекратила танец, переводила теперь дыхание, не сводя с Ковича преданных вопросительных глаз.
Дин, уронил Кович себе под нос.
Из-за ширмы выглянул какой-то бесцветный, пегий парнишка лет, похоже, сорока.
Пройди со вторым составом Замечания потом.
Пегий парнишка кивнул; толстячок облегченно поднялся с колен, блондинка принялась изучать зацепку на телесного цвета лосинах, из-за ширм выскользнули двое парней и девушка, а ряды деревянных кресел закачались из разных мест репетиционного зала выбирались, по-видимому, актеры второго состава.
Привет, Павла.
Кович стоял рядом Павла почувствовала исходящий от него запах. Устоявшийся, многократный, многослойный запах кофе.
Позавчера вечером вернее, ночью, когда Тритан провожал Павлу домой после беседы с Ковичем она не удержалась и спросила:
А что за легенда вдохновила Вечного Драматурга на эту, как ее «Последнюю ночь»?
«Первую ночь», поправил Тритан рассеяно.
Павла покраснела по счастью, было темно.
Не удивительно, что вы не знаете, Тритан совершенно верно истолковал ее заминку. Это откровенно слабая пьеса ранняя пьеса великого человека. Не пользуется популярностью на мой взгляд, заслуженно. А легенда что легенда. Некие влюбленные поженились и в первую же брачную ночь оба угодили в Пещеру, встретились, и жена-саажиха задрала мужа-схруля С тем чтобы проснуться утром около мертвого тела.
Холодный ночной ветер нырнул Павле под курточку; она поежилась и крепче ухватилась за локоть Тритана.
А Вечный Драматург, который в ту пору не был Вечным, а был, скорее всего, просто сопливым мальчишкой-подмастерьем он представил всю эту историю как мелодраму. Будто молодые супруги узнали друг друга в Пещере И саажиха отказалась от трапезы. Вот это самое и имел в виду ваш Кович.
Он не мой, сказала Павла почти обиженно. Что мне за дело до него
Но вы ведь с ним работаете? удивился Тритан. передача-то будет?..
Передача-то будет, Павла? Кович раскрыл окно, впуская в кабинет отдаленный шум улицы.
Будет, Павла решила не садиться, подчеркивая тем самым краткость своего визита. В будущий четверг. Завтра запись Мне велели договориться насчет интервью.
А вы? Кович уселся за стол, бездумно провел взглядом по пестрой сетке календаря за Павлиной спиной.
А что я? она начинала злиться.
Ну, договаривайтесь, Кович уставился ей прямо в глаза. Павла слышала, что примерно так тестируют глупых девчонок при поступлении в театральный: «Представьте, что я ваш шеф. Упросите меня дать вам отпуск».
А чего договариваться, Павла отвернулась. Согласитесь хорошо завтра приедет съемочная группа. Не согласитесь так и будет
Кович полез в ящик стола. Вытащил красный маркер, коробку из-под синей туши, перочинный нож; бездумно разложил перед собой, будто решившись открыть в своем кабинете маленькую торговую точку. Филиал канцелярской барахолки.
Павла Вам вчерашний спектакль Черт, это было позавчера Вы сказали, что вам нравиться соврали?
Я не театровед, сказала Павла сухо. Чего вы от меня хотите? Интервью будет брать собственноручно господин Мырель
Плевал я на господина Мыреля, сказал Кович задумчиво. А вот ваш господин Тритан Тодин меня беспокоит. Это очень сложный гм человек. Не стоило с ним связываться.
Нет, ну какая наглость!..
Несколько секунд Павла обдумывала ответ. Замечательную хлесткую отповедь, которая расставила бы все по своим местам и навек отучила Рамана Ковича совать свои режиссерские руки в драматургию Павлиной судьбы. Тоже мне, гений
Я так и знал, что вы неправильно поймете, сказал Кович грустно. Ладно Дело ваше. Прошу прощения.
Павла царственно наклонила голову:
Я так и знал, что вы неправильно поймете, сказал Кович грустно. Ладно Дело ваше. Прошу прощения.
Павла царственно наклонила голову:
Что ж, я могу идти?
Кович снял колпачок с маркера, осторожно потрогал пальцем широкий, как ленточка, стержень:
Да я, в общем-то Если вам нечего мне сказать конечно, до свидания
Она шагнула к двери. Замешкалась кажется, она снова забыла о чем-то важном. Ах да
Так как насчет интервью?
Интервью, тупо повторил Кович, обращаясь к маркеру. Как вам, Павла, такая тема для интервью Образы Пещеры, преломленные человеческой фантазией?.. Нет, не отвечайте. Ваше лицо красноречивее любых слов
Павла проглотила слюну. Кович не смотрел на нее поднялся, подошел к окну, сел на низкий подоконник, Павла испугалась, что сейчас он выбросится вниз.
Скажите, Павла С вами больше не случалось Как тогда, с машиной? Никто вашей жизни не угрожал?..
Павла молчала но Ковичу, оказывается, ничего не стоило вести диалог и с совершенно немым собеседником.
Вижу По лицу вижу что-то было. Один раз? Сколько? Что, опять случайность, да?..
Случайность, сказала она глухо. Вам-то что
Ничего Кович пожал плечами, глядя куда-то вниз, за окно. Ага Вот и Дин распустил ребят с репетиции. Паршиво, надо сказать, идет пьеска
Бывает, сказала Павла, только чтобы что-нибудь сказать.
Павла, Кович обернулся от окна, лицо его было холодным и жестким. С тобой случалось, глядя на человека, задумываться: а кто он в Пещере?..
Нет, сказала Павла быстро. Запнулась, подумала, выдавила через силу: Что-то наверное да, но
А со мной постоянно, Кович раздраженно убрал со лба растрепанные ветром волосы. Теперь постоянно. Вот смотрю на господина Тритана Тодина Кто он в Пещере, Павла, как вы думаете?
Внизу, у служебного входа, громко говорили, смеялись, дудели в какую-то дудку вырвавшиеся с репетиции молодые актеры. В дверь робко постучали.
Занят! рявкнул Кович от окна; с той стороны двери, по-видимому, отшатнулись, и даже голоса внизу как-то растеряно примолкли.
А зачем об это задумываться? спросила Павла, глядя в синий лоскуток весеннего неба за окном.
Само приходит, Кович поморщился. И рад бы, да Ты не удивляйся, что я обо всем этом говорю с тобой. Ты меня, видишь ли, можешь понять, потому что на собственной шкуре
Он запнулся.
Понимаю, отозвалась Павла тихо. И добавила, неожиданно для себя:
«Первая ночь» действительно слабая пьеса?
Кович нахмурился:
Ну, как сказать А с чего ты взяла, что она слабая?
Павла промолчала но Ковичу и не нужен был ответ.
А, это мнение господина Тритана Тодина констатировал он равнодушно.
Павла обозлилась:
А своего у меня нет я не читала
Да? Кович неожиданно воодушевился. У меня дома Короче, хочешь, дам почитать?..
Сочетания и перестановки Павла едва успевала уследить за меняющимся на экране изображением.
Она сидела, опутанная датчиками, послушно ловя знакомые ассоциации среди меняющихся на экране абстрактных картинок; шел третий час в лаборатории, Тритан не уставал, а ей неудобно было просить его о передышке.
Сегодня он показал ей ее собственное генеалогическое древо, составленное до восьмого поколения предков. Павле трудно было вообразить, сколько архивной работы за этим деревом стояло, она долго и восторженно перечитывала имена предков, погружавшие ее в глубину времен; она была поражена и благодарна а потому честно и подробно, не выказывая раздражения, отвечала на бесчисленное множество вопросов, половина из которых были настолько интимными, что задавать их вслух казалось нескромным.
Она рассказывала о детстве. Она с трудом рассказывала о трагической гибели родителей, о страхах, о Стефане; она отвечала на вопросы о школе, любимой пище, стуле и мочеиспускании, пристрастиях, увлечениях и первой менструации. После напряженного двухчасового допроса голова ее сделалась, как мяч, и тогда Тритан усадил ее перед экраном, и она смотрела, еле шевеля губами:
Кошка Гриб Гроза Дым над костром Амеба под микроскопом Гвоздь Ой
Она отпрянула и зажмурилась; расплывавшаяся на экране клякса вдруг показалась ей до одури страшной. Она даже попыталась вскочить с кресла но вовремя опомнилась, искоса взглянула на Тритана, ощутила свою глупость, усталость, бездарность
Она отпрянула и зажмурилась; расплывавшаяся на экране клякса вдруг показалась ей до одури страшной. Она даже попыталась вскочить с кресла но вовремя опомнилась, искоса взглянула на Тритана, ощутила свою глупость, усталость, бездарность
Тритан смотрел угрюмо и без улыбки Павла подумала, что ее дурацкое поведение здорово спутало ему карты.
Что случилось, Павла?
Ничего, она хотела улыбнуться, но не смогла.
Страшно?
Померещилось.
Тритан сдвинул вниз какой-то рычаг экран погас; Павла, закусив губу, поднялась с кресла и тут же осела вновь. Головокружение. И почему-то тупая зубная боль.
Тритан смотрел, и в его взгляде не было привычной рассеянности.
Извините, сказала Павла шепотом.
Тритан встал, в два шага преодолел разделявшее их расстояние, опустился на подлокотник кресла и взял Павлу за лицо.
Она дернулась было но тут же и замерла; теплая ладонь лежала наискосок, от подбородка к виску, и подушечки пальцев безошибочно отыскали прыгающую под кожей жилку.
Легче? спросил Тритан, едва разжимая губы.
Павла утвердительно опустила веки.
Павла Это вы меня, пожалуйста, извините.
За что?..
Он осторожно провел ладонью по ее щеке. Помедлил, будто не решаясь коснуться снова; даже на расстоянии Павла чувствовала тепло его ладони. Тепло и еще что-то. Едва ощутимое покалывание.
За что извинить, Тритан?..
Он отвел ладонь от ее лица. Поднялся; Павла пыталась поймать его взгляд но Тритан старательно смотрел в сторону.
Я совсем вас доконал. Думаю, стоит отдохнуть Я тоже, признаться, устал, он улыбнулся не своей, странно вымученной улыбкой. Я вам позвоню.
Павле показалось, что он колеблется. Мимолетно, мгновенно, чуть-чуть.
Он проводил ее до выхода в молчании, и только в самом низу широкой, обсаженной фикусами лестницы вдруг коснулся ее рукава:
Я огорчил вас, Павла?
Нет, соврала она, изображая беспечность. Тритан грустно покачал головой: