Персидские лирики XXV вв. - Сборник "Викиликс" 7 стр.


Явись, красавица, превыше слов и меры!
Молитвы и тоски рассей бесследно мрак!
С тобой молитва все, что служит знаком веры,
А без тебя сама молитва только знак.

Мне часто друг твердил: Бежать ты должен с толком:
Затеял ли побег, под мой лишь кров иди.
Когда ты одержим боязнью встречи с волком,
Спасайся в городе, а в степь и не гляди.

Вечор ко мне пришла та милая подруга.
Я плакал и молил, она была строга.
Ночь скрылась, не продлив для речи нам досуга.
Не ночь была кратка, а наша речь долга.

О ветер утренний, лети к той деве милой
И, если ей досуг, скажи, как я страдал;
Застанешь ли ее сердитой и унылой,
Молчи! скажи, что ты меня и не видал.

41.

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

41.

Возлюбленной моей ничто годов теченье,
И будет нам всегда сиять она равно.
Она и зеркало и в нем же отраженье.
Такое зеркало заржаветь не должно.

42.

Вечор упрашивал я разум величавый:
Познанью высших тайн меня ты научи
Он мне давал ответ любовный и лукавый:
Знать можно, но сказать нельзя. Итак, молчи!

43.

Лобзать ее уста, которых знал ты сладость,
И грудь ее ласкать привычною рукой
Не перестанет тот, кто жизни мощь и радость
Из этих милых чар обильной пьет струей.

44.

В собранье, от нее присев неподалеку,
Не мог я при других на грудь ее привлечь,
За то к ее щеке свою приблизил щеку,
Как будто на ухо ведя о чем-то речь.

Клянуся я душой, где к ней лишь чувство живо,
Клянусь я головой, где власть ее крепка,
Клянусь я мигом тем, как был я всем на диво:
В одной рук бокал, в другой ее рука.

От мысли о тебе лишаюсь я сознанья.
Без губок мне твоих не вкусно и вино.
Мой взор, ища тебя, уж полон ожиданья,
И ухо, чтоб тебе внимать, напряжено.

Хоть скучны мы тебе, зайди к нам на мгновенье,
Не избегай своих неистовых друзей.
Иль духа моего усвой себе затменье,
Иль только посмотри на бешенство страстей.

Мое случайное общение с другою
Не значит, что отдать я сердце ей хочу:
Тот, солнце чье с небес уйдет, спеша к покою,
Поставит пред собой взамен его свечу.

Меня бранят, зачем я смех свой не покину,
Зато, что речь моя забавна и резка.
Тки, враг мой, как паук, из желчи паутину,
Орел же весело взлетит под облака.

Тот, кто тебя узрит, прелестное созданье,
Забудет все кругом и место и людей.
Что месяца нам лик, что звезд нам трепетанье,
Когда заблещет мир от солнечных лучей?

Когда б изведало хоть призрак этой страсти
Светило дня, оно забыло бы о дне,
А если б милую делили мы на части,
Вот вам десятая одна, а девять мне!

В составе хитростном Адамовой природы
С землею чистое смешалось естество.
Но истекли судьбой назначенные годы
Дух к духу, к веществу вернулось вещество.

Живали мы среди людского населенья,
Но там о верности не грезят и во сне.
Нет, лучше меж людей нам жить без проявленья,
Как спит в железе блеск, как искра спит в огне.

Ты хочешь золота и сердца, друг лукавый.
Ни то, ни это мне к услугам не дано.
Откуда золоту в мошне найтись дырявой?
Откуда сердце взять влюбленному давно?

Часть прежде целого волнуется любовью;
Срок раньше гроздию, вину черед поздней.
Тому же и весна покорствует условью:
Поет сначала кот, а после соловей.

О страсти у меня сужденья есть и речи,
Каких не изъяснить ни письмам, ни послам,
Но жду я времени и случая для встречи,
Чтоб ты послушала, а толк я дал бы сам.

О Ты, Владыка мой, Всевышний, Всемогущий!
О Ты, пред Кем я раб ничтожный и худой!
Не дай остыть любви, к Тебе меня влекущей:
Позволь хоть изредка мне видеть образ Твой!

Возвышен славою с Тобой самим общенья,
Я сотням равен стал, Тебя лишь возлюбя.
Со мной неслитно Ты мне центром был вращенья;
Теперь я, став Тобой, вращаюсь вкруг себя.

Внушает Он одно мне страстное желанье
Свободу от себя стяжать и от забот.
Доселе труд мой был духовных благ исканье,
Но Он внушает мне и этот сбросить гнет.

Сегодня я иду на пьяную прогулку;
Вином и голову я в кубок превращу.
Вниманье каждому дарю я закоулку:
В безумцы годного я умника ищу.

Тому, кто сна лишил меня без сожаленья,
Дай, Господи, чтоб сон бежал его одра!
Пусть он изведает бессонницы томленья
И вспомнит заповедь: Будь добр и жди добра.

Когда печален я, тогда лишь дух мой ясен,
Когда я угнетен, молчит во мне тоска.
Когда я, как земля, недвижим и безгласен,
Мой стон, звуча как гром, летит за облака.

Припав к твоим кудрям тебя я не обидел;
Клянусь, что не было коварства в том ничуть;
Но сердце я твое в кудрях твоих увидел
И с нежной шуткою хотел к нему прильнуть.

Когда становится преграда между нами,
В слезах и стонах жизнь я провожу свою;
Как свечка таяньем, горжусь тогда слезами,
Как арфа, стонами душе я звук даю.

В погоне бешеной за милою своею
До тех я дожил лет, когда пора ко сну.
Быть может, я в конце подругой овладею,
Но как себе я жизнь ушедшую верну?

Твое дыхание в жасмине уловляю,
Твоей красы в цветах ищу я полевых,
А в их отсутствии устами повторяю
Хоть имя я твое, и слушаю из них.

Не верь, что по тебе я больше не тоскую
И что отсутствием твоим не огорчен:
Вина твоей любви я выпил кадь такую,
Что ею вечно был и буду упоен.

Когда огонь любви сверх сил меня затронет,
Тебя, хотя б на миг, забыть бы я желал.
Тогда беру бокал, где ум бесследно тонет,
Но пью в вине тебя: ты входишь и в бокал.

Наука о Тебе любви к Тебе не шире:
И с той и с этою Ты темен нам равно;
Но мы спасаемся и в том и этом мире
Любовью, а не тем, что знаньем нам дано.

За сердце душу мне любовь дает в награду
И жертву всякую сторицей возвратит,
А если моему Ты сам предстанешь взгляду,
Так будет выигрыш всемирный мной добыт.

Зашед поспешно в сад, я розу рвал с опаской,
Чтоб не привлечь к себе садовника мне взгляд.
Но вдруг садовник сам сказал мне с кроткой лаской:
Что роза, если весь пожертвовал я сад?

Ты десять обещал червонцев мне напрасно,
Потом из них ты три взял письменно назад,
И дашь ли те мне семь, досель еще не ясно.
Три вычел из нуля к чему? мне невдогад.

Ушла ты, и в тоске я слезы лью
Чем боль острей, тем слез я меньше берегу.
Но и глаза мои ушли ведь за тобою;
Так как же и без глаз я слезы лить могу?

Вещает ночь: Все те, что пьянствуют, мне рады;
Сгоравшему душой я душу вновь даю,
А если от любви не видит кто награды,
Как ангел смерти я в дверях его стою.

Любовь вино; в ней мощь моей души и тела;
Любовь весна; я с ней свой чувствую расцвет.
Клянусь любовию, врагом смертельным дела,
Что у меня, когда есть дело, дела нет.

Друг друга целый век в лицо мы не видали.
Вот мы сошлись, но нас надзора мучил страх,
И мы, тая свои стремленья и печали,
Бровями речь вели, а слух наш был в очах.

Послал нам Бог с утра попойку и веселье,
И праздник удалось нам справить и постом.
О кравчий, дай вина, чтоб разум наш похмелье
Затмило и на век ни капли уж потом!

То от возлюбленных ношу я в сердце рану,
То дружба тьму дает тревог мне и досад.
Откуда ж наконец веселье я достану?
Какой я радости еще могу быть рад?

Я пользы ожидал от временной разлуки:
Я думал: милая раскается моя.
Довольно я терпел, довольно принял муки
Не смог. Тебе ль солгу я, правду утая?

Не в красоте рабынь, не в хмеле буйном слава,
А в личной доблести на поле боевом.
Пусть тот, кому ничто кровавая расправа,
Один сидит, когда народ стоит кругом!

Лет несколько ходил ребенком я в ученье,
Потом друзьями был украшен мой удел.
Узнай же повести моей и заключенье:
Я облаком пришел и ветром улетел.

О Ты, из брения мое создавший тело!
О Ты, свет разума кто в душу влил мою!
Да будет пред Тобой мое местечко цело!
Так, Твой же баловень, к Тебе я вопию.

Жизнь без тебя есть грех, подруга дорогая;
И как же без тебя я век свой проживу?
Жизнь без тебя скажу, речь клятвой подтверждая
Есть жизнь по имени, но смерть по существу.

О Ты, чей лик есть храм души и укрепленье!
О жизни пламенник! сгорел я от тоски.
Дозволь влюбленному свое мне лицезренье,
Чтоб жизни рубище я сам разнес в клочки!

Я сердцу говорил: Любви не нужно новой:
Не причиняй опять мне горя и забот!
Ответ его был строг: Вот малый бестолковый!
Подружка хоть куда. Ломаться не расчет.

Так много я глупил и пакостил на свете,
Что не провел никто в ладах со мной ни дня.
Я жалуюсь, а сам пред всеми я в ответе,
Обидчиками всех зову, а те меня.

Однажды мы с тобой на дальней луговине
Восторгам предались, в любви забыв весь свет.
То было уж давно, но грежу я поныне
О том, чтоб помнила ты дня того завет.

В животных души есть, но нет души единой;
Не хлеб, все хлебы есть, кому нужна еда[1].
Всему, что может здесь быть радости причиной,
Замену ты найдешь, но милой никогда.

Таится Он в саду и скрыт в деревьях сада,
Бесчислен в образах, Един в Себе Самом,
Всемирный океан, живая вод громада,
А жизнь отдельных душ есть волн ее подъем,

Ушла ты, но нейдут, о избранная мною,
Из сердца страсть к тебе, твой образ из очей.
Что если впереди я вдруг тебя открою,
О светоч на стезе извилистой моей?

О друг, презренье к нам мы тем тебе внушаем,
Что не пил ты вина из тяжкой той стопы.
Мне от веселия стал мир казаться раем,
Печаль мой раб и шут, хоть царь она толпы.

Ум то, чтоб выбирать в ладу с Твоим заветом,
Религия чтоб жить по воле лишь Твоей,
Наука не считать Тебя своим предметом,
А благочестие не рвать Твоих цепей.

Я говорил: Беги друзей с душой тоскливой!
С весельчаками лишь приятными водись!
Когда зайдешь ты в сад, оставь бурьян с крапивой
И меж жасминами и розами садись!

В последний час, когда с души спадает тело,
Как платье старое, сорвет она его
И, сродной с ним земле вернув его всецело,
Наденет новое из света своего.

Меняй хоть каждый миг жилище и соседа!
Будь как текущая без устали вода!
Вчера прошло,  и с ним вчерашняя беседа;
Сегодня новой уж беседы череда.

С непосвященными о тайнах не беседуй,
Корыстным не тверди о чистом душ огне,
С чужими, на словах, чужим речам лишь следуй,
С верблюдом-степняком суди о бурьяне.

Душа моя с твоей всегда была едина;
Одни в них явные и тайные черты.
В словах мое, твое ошибок лишь причина.
Исчезло меж тобой и мною я и ты.

Все двери заперты; Твоя лишь дверь открыта,
Чтоб чужеземца путь к Тебе лишь мог привесть,
О Ты, чьи свет и мощь и милость и защита
Затмила звезд, луны и солнца блеск и честь!

Зачем томишь ты ум в кругу исканий строгом
И плачешь о тщете излюбленной мечты?
Ведь ты от головы до ног проникнут Богом.
Неведомый себе, чего же ищешь ты?

В любви забудь свой ум, хоть мудростью ты славен,
Дорожным прахом стань, хоть в небе будь твой дом,
Будь старцам, юношам, и злым и добрым равен,
Будь ферзью, пешкою, потом уж королем.

Назад Дальше