«Банда справедливости» - Юрий Павлович Вяземский 7 стр.


 Нельзя ли ближе к делу,  сердито скомандовал Том, в этот момент пробегавший за спиной у Зиленского.

 Извольте, синьоры. Представьте себе: подъезжает к стройке машина с кирпичом. Выходит водитель и говорит прорабу, или кто он там: давайте разгружать. А прораб ему в ответ: у меня все люди заняты, разгружать некому. Так что открывай, парень, кузов и высыпай на землю, благо у тебя самосвал Но водитель молоденький попался, недавно, видно, на стройке. Удивился и говорит: да ты что, мастер, ведь побьется кирпич, не песок ведь. А мастер улыбнулся его простоте, пожал плечами: ну раз ты такой сознательный, разгружай сам, а мне тебе помочь нечем. Водитель помялся-помялся, подождал, а потом махнул рукой, поднял кузов и высыпал кирпич на бетонные плиты Осколками этого кирпича девчонки на следующий день чертили «классики». А через неделю прораб велел бульдозеристу убрать кирпичную кучу с глаз долой, в яму На Западе, между прочим, как мне отец рассказывал, кирпич в целлофанах привозят и разгружают специальными авторазгрузчиками Ну ладно, кирпич в целлофанах это уже буржуазное извращение. Но все-таки обидно как-то, когда целую машину хорошего кирпича вот таким хамским способом

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

 Подумаешь!  разочарованно произнес Дима.  Таких кирпичей и таких прорабов

 А что еще тебе удалось выявить про этого типа?  насторожился Том и прекратил беготню вдоль эстрадки.

 Я же с самого начала предупреждал, что едва ли эта кандидатура окажется для нас приемлемой,  обиженно возразил Диме Зиленский, а Тому ответил: Да такие люди, Том, сами себя выявляют. Недавно, например, он велел рабочим выкопать канаву. Перерыли улицу, разворотили всю округу. Полтора месяца простояла канава в разверзнутом виде, пока ее снова не зарыли, ничего не уложив: ни труб, ни кабеля. Зато местность вокруг нашего дома стала похожа на лунный пейзаж. А один автомобилист сломал у меня под окнами задний мост у своего «Москвича». Бедняга понятия не имел о существовании прораба, разогнался и не успел затормозить Это я вам только два маленьких эпизодика рассказал,  грустно усмехнулся Зиленский.  А на самом деле житие моего прораба и его великие дела могли бы воплотиться в многосерийную киноэпопею. А уж по затратам, по выброшенным на ветер государственным денежкам этот спектакль не имел бы себе равных!

 Ну и что ты предлагаешь? Я не понимаю!  нетерпеливо выкрикнул Дима.

 Да ничего я не предлагаю,  с раздражением ответил ему Зиленский и с раздражением же продолжал: Но вы бы видели, синьоры, какая у этого стервеца дачка за городом. Пальчики оближешь! Дорожки посыпаны желтым песочком и выложены с боков березовыми колышками. Два парничка, летняя кухонька.

 Откуда ты знаешь?  спросил Дима.

 Сам видел,  вновь усмехнулся Зиленский.  В прошлую пятницу выследил своего прораба, поехал за ним на вокзал

Зиленский не успел договорить, как Том уже взгромоздился на эстрадку, возвысился над «бандой», заложив руки за спину и раскачиваясь на каблуках.

 Ну, какие будут мнения?  вопросил он громко и властно.

 Какие тут могут быть мнения. Я первый против этой кандидатуры,  грустно ответил Зиленский, стоя спиной к Тому.

 Почему?  строго спросил тот с эстрадки.

 Да потому, что в данном случае мы имеем дело не с хамством, а с традицией, если угодно. За последние годы эта традиция так сильно развилась, так безнаказанно укоренилась, что стала просто бедствием.

 Бред!  Том рванул на шее галстук и боднул головой.  Ты думаешь, что говоришь?! Даже если, как ты считаешь, это стало традицией, то тем более надо ее каленым железом А то извели уже тонны бумаги, на лекциях и собраниях уши прожужжали, а хамы плодятся, как клопы!

 Фу, зачем же так грубо,  поморщился Зиленский.  Никакой он не хам, а, напротив, весьма интеллигентный человек. На рабочих матом не ругается, в магазин за водкой в служебное время не бегает. И одет всегда прилично. Этот мой прораб

 Этот твой прораб самый страшный хам,  злобно прервал его Том.  Он хамит не одному, не двум, а десяткам, сотням людей одновременно. И за хамство не только не боится, а получает за него зарплату, премии! Дачку свою, значит, на хамстве этом строит! И наказать мы его должны со всей строгостью!

 Да брось ты, Том! Ей-богу, чем он хуже таких же сотен или тысяч, прости за выражение, строителей. И не виноват он в своем хамстве. Его сделали хамом, приучили к хамству и в нем укрепили. За что его наказывать, спрашивается?! За то, что ему так и не привезли труб, для которых он выкопал канаву? Или за то, что при проектировке дома какой-то неуч взял и прочертил линию для канализации не в том месте, где ей положено быть, а ошибку заметили лишь тогда, когда уже разворотили улицу? Ну чем он виноват, скажи на милость?

 А чем виновата бедная женщина, которая с тремя детьми вселится, понимаешь ли, в тот дом, который он, этот мерзавец, построил? За что она будет не жить, а мучиться в нем? Ванная у нее будет загажена затвердевшим бетонным раствором, штукатурка с потолка будет шлепаться на пол, в дыре под карнизом будет завывать ветер.

 Какая женщина? Откуда ты ее выкопал?  сердито бросил через плечо Зиленский и принялся пилочкой обрабатывать ногти.

 Да будет она! Не может она не быть, пока ее дом строят такие Пока колют кирпич, пока свинячат и гадят, портят народное добро. Пока на дачке у себя, не знаю, трясутся над каждой дощечкой. А на работе, когда не для себя, тогда, значит, целыми машинами, тоннами, без зазрения совести!..  Слов у Тома не хватило, и он проткнул кулаком воздух, поражая невидимую мишень.  На каждого хама сотни таких женщин приходятся! И каждый шаг этой скотины отдается, так сказать, чужой болью, напрягается чужими нервами, страдает чужим неудобством. Мерзнут, понимаешь, в ледяных квартирах, уродуют новые машины, падают с велосипедов, у которых выскакивает на ходу руль и отлетает педаль

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

 А чем виновата бедная женщина, которая с тремя детьми вселится, понимаешь ли, в тот дом, который он, этот мерзавец, построил? За что она будет не жить, а мучиться в нем? Ванная у нее будет загажена затвердевшим бетонным раствором, штукатурка с потолка будет шлепаться на пол, в дыре под карнизом будет завывать ветер.

 Какая женщина? Откуда ты ее выкопал?  сердито бросил через плечо Зиленский и принялся пилочкой обрабатывать ногти.

 Да будет она! Не может она не быть, пока ее дом строят такие Пока колют кирпич, пока свинячат и гадят, портят народное добро. Пока на дачке у себя, не знаю, трясутся над каждой дощечкой. А на работе, когда не для себя, тогда, значит, целыми машинами, тоннами, без зазрения совести!..  Слов у Тома не хватило, и он проткнул кулаком воздух, поражая невидимую мишень.  На каждого хама сотни таких женщин приходятся! И каждый шаг этой скотины отдается, так сказать, чужой болью, напрягается чужими нервами, страдает чужим неудобством. Мерзнут, понимаешь, в ледяных квартирах, уродуют новые машины, падают с велосипедов, у которых выскакивает на ходу руль и отлетает педаль

 И врешь ты все!  заключил вдруг Том.  Не жизнь сделала их хамами, а они делают нашу жизнь хамской. И нас самих в хамов превращают Твое слово, Стас.

Все посмотрели на Стаса. Тот зачем-то встал со скамейки, сутулый великан, смущенно улыбнулся и тихо произнес:

 Виновен. Я так считаю, что, конечно, виновен.

 Приговор окончательный и обжалованию не подлежит,  просипел Дима.

 Тогда во всех кинотеатрах шла «Оптимистическая трагедия»,  пояснил мне Дмитрий Андреевич.

В половине одиннадцатого вечера в саду раздался треск. Владелец дачного участка выскочил на крыльцо и увидел, что через пролом в заборе лезет какой-то человек. Дачевладелец тут же вернулся на террасу, взял топор и выбежал в сад.

Едва ли он собирался топором этим ударить наглеца, а, скорее, прихватил его с собой для острастки. Как бы то ни было, едва он добежал до забора, в лицо ему с трех сторон ударил свет фонарей, ослепив его и фактически обезоружив.

 Вот до чего доводит собственность! На людей с топором бросается!  произнес насмешливый голос.  Мы, можно сказать, охраняем его жизнь, заботимся о его безопасности, а он

 Мы из пожарной охраны,  нетерпеливо прервал его другой голос.  Давай, хозяин, показывай свое поместье!

 Из какой еще, к чертовой матери, пожарной охраны?  спросил дачевладелец, щуря глаза и не расставаясь с топором.

 Пошли, Дима, сами управимся,  скомандовал голос,  а то этот куркуль еще полчаса будет выяснять у нас, кто мы такие. А ты, Олег, посвети на него, чтобы он с испугу никого не задел.

 Какого черта вам надо!  крикнул дачевладелец, но пришельцы ему не ответили и, судя по движению двух фонарей, направились к сараю.

Дачевладелец резко подался вбок, но третий луч не упустил его, с лица не соскользнул и продолжал слепить.

 Куда вы поперли, сукины дети?! Вы мне всю клубнику подавите! А ты опусти фонарь, а то сейчас как  Дачевладелец угрожающе поднял топор.

В ту же секунду топор у него отобрали. Кто-то четвертый перехватил сзади его руку, сжал запястье с такой силой, что топор тут же вывалился. Руку дачевладельцу отпустили, а голос из темноты сказал:

 Да не волнуйся ты, чудак-человек. Тебе же объяснили мы из пожарной команды. Вот проверим у тебя электропроводку и уйдем.

 Кто же это на ночь глядя, разломав забор  по-прежнему сердито, но теперь, лишившись топора, уже не так грозно произнес дачевладелец и поспешил к сараю.  Осторожно! У меня тут слева парник. Стекло не разбейте!  предупредил он следовавших за ним.

 Не в стеклах счастье, папаша,  возразил ему сзади насмешливый голос.  Ты лучше вспомни дом, который сейчас строишь. На пяти этажах у тебя ни одного целого стекла не осталось.

Сарай, в котором они оказались, лишь официально именовался сараем, в действительности же представлял собой довольно уютный жилой домик из двух комнат, с кафельной печкой и паркетными полами.

 Э-э, брат, так мы не договоримся! В пожарной схеме твоя печка не предусмотрена Ну что, сам ее разберешь или помочь тебе?  произнес тот же насмешливый голос над ухом дачевладельца, и кто-то шлепнул его по руке, когда он потянулся было к электровыключателю, а два фонаря тут же уперлись ему в лицо, точно желая предостеречь от неосмотрительного поступка.

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

Но дачевладелец проявил благоразумие и ответил на наглость спокойно и рассудительно:

Назад Дальше